Кажется, я отрубился на пару минут и уже не понимаю где я.
Это Чистый мир? — липким холодом костлявых рук взъерошило волосы на затылке. — Я умер?
Но вскоре уже эту паническую встряску заменили головокружение и такая сильная вялость, что я даже голос подать поленился.
Кругом разноцветная, пульсирующая в такт сердцу муть, будто кто-то от души повозил эффектом «размытие» в графическом редакторе.
Поморгал — ничего. В смысле, ничего не изменилось!
Погодя я все же «нашел» свою вытянутую руку, а вот пальцы — нет. Я не видел их в упор, как бы близко не подносил кисть к глазам. В какой-то момент я вовсе ткнул себе в глаз, напрасно надеясь, что если поднести руку ближе, то я смогу ее увидеть.
— Да нет же… нет! Не может быть… — шептал под нос на грани истерики. — Я же видел! Видел оставшимся глазом! Все было в порядке!
Муть не пропадала, как бы сильно я не моргал и не тер глаза. Где-то на периферии маячила здравая мысль, что надо успокоиться и попытаться понять, где я нахожусь, но это был жалкий писк на фоне раскатов грома.
Краем уха я улавливал голоса и чьи-то переругивания, но не мог их разобрать из-за громкого стука собственного сердца, набатом стучащего в груди. Видел яркий свет, но понять утро это или ранний вечер я не мог. Чувство страха тушило разум.
Шаги, шорох ткани, среагировал так, словно я и не шиноби вовсе — вздрогнув, замер, как кролик перед удавом.
В этот краткий миг успел подумать, что это обидно — не увидеть, кто тебя убил.
— Дурак, — дрожащие нежные руки обвили мою голову, — ты же говорил, что ничего страшного не произойдет!
Охнув, обмяк от облегчения.
От выдоха закружилась голова «я в безопасности», но затем пришло осознание, что Анко может сейчас уйти, и я в панике схватился за ее плащ, как за спасательный круг.
На один вопрос ответ появился, но его место тут же занял калейдоскоп других переживаний:
«Если бы было что-то не серьезное, — от предположений мутило, а догадки было боязно проговаривать даже про себя, — меня бы подлечили сразу… Ведь так? Так?!»
«Может быть повреждения оказались сильнее… Я больше никогда не смогу видеть? "
Комок подступивший к горлу и животный ужас прострелили мозг, отдаваясь болью в коже, будто я плашмя ударился об воду.
— Тебе стало хуже? — сжала Анко мои щеки, наверное, смотря в глаза. — Я сейчас схожу за доктором!
— Нет. Не надо! — Успел остановить ее, уронив на себя.
Задушив в зародыше жалкое «не оставляй меня одного», прижался лбом к ее животу.
Крепко зажмурившись, я попытался вдохнуть родной до боли запах и успокоиться. Получился задорный свист из одной не до конца забитой ноздри, от которого меня вот-вот должно было пробить на истерический смех.
«Моя реакция, сама ситуация, это все так нелепо, что хочется смеяться сквозь горестный вой».
Лишь нежный шепот Анко и ее присутствие помогли мне взять себя в руки и сподобиться спросить «что со мной?».
Я успел только сказать «что», как меня оперативно отцепили и вручили стакан (чтоб не цеплялся за одежду, наверное), и все мои мысли заняли вода и жажда, которую я не замечал еще мгновение назад.
Пока я с жадностью осушал уже второй стакан, Анко уже с укором буркнула:
— С девочкой все хорошо! О себе бы лучше так беспокоился!
— Да я…
— Ты ее спас и хватит об этом! — (стукнул об тумбочку отобранный стакан) с недовольством и дрожью в голосе прикрикнула Анко, прижав мое лицо к затянутому сеткой бюсту.
Жмурясь, подумал: «Приятно, когда о тебе думают лучше, чем ты есть…»
Обнял любимую в ответ, положив подбородок ей на грудь.
Я бы хотел так посидеть как можно дольше, но чувства Анко говорили — она на пределе.
Пытаясь объясниться максимально нейтрально и безобидно, чтобы не извиняться, я поглаживал ее спину, надеясь, что такая нехитрая ласка ее успокоит или хотя бы отвлечет.
— Да мне бы в голову не пришло обманывать. — чувствуя усталость, я все равно попытался говорить четко и ясно, несмотря на заплетающийся язык и путающиеся мысли. — Знал бы заранее, так об этом вся Коноха была бы в курсе, все бы на ушах стояли и носились, как в жопу ужаленные. Но я не успевал и думал, что придется лишь убалтывать Ункая. Повернуть назад я тоже не мог. Если бы я не успел, если бы Якумо умерла от рук Ункая, я бы себе этого не простил.
— Не смей! — сердито прошептала Анко, — не смей… не смей так говорить!
— Солнце, — заулыбался я, — мы же шиноби, я не…
Меня перебили.
— Ты пошел туда без оружия. Без поддержки… с истощением! — всхлипнув (меня прошибло ее болью и отчаяньем), Анко задержала дыхание, а затем продолжила нормальным голосом. — Это неоправданный риск. Ты потерял вместе с памятью осторожность? Или захотел повязку на глаз, как у своих предков?
Крыть нечем. Можно лишь попросить прощения. Я ведь сам когда-то отчитывал ее за безрассудство в схватке с Орочимару.
— Ну-у… вообще повязка у пиратов, — шмыгнул носом, — чаще всего не для одноглазых, а чтобы в солнечный день не надо было ждать, пока глаза привыкнут к темноте трюма или каюты, — решил я перевести разговор с неудобной темы.
— Что? — изумилась Анко.
— Это как в совете подержать один глаз закрытым, если собираешься зайти в темное помещение. Очевидно же.
Это было так внезапно, что Анко даже замерла, но потом спохватилась и сказала, что сейчас пригонит ко мне лечащего ирьенина!
Не желая ее отпускать, предложил послать клона.
— Клон — это невежливо… — как маленькому объяснила Анко.
— Вали все на меня. — На ощупь определил, где талия любимой и подтащил ее себе на колени. — Ты же не откажешь больному человеку? — невинно захлопал ресницами, состроив виноватую моську, чтоб отвлечь Анко от дурных мыслей.
Только кое-что не учел. Анко смеялась до слез, я строил глазки ее бровям. Не думаю, что это из-за шутки, скорее от облегчения.
Лишь спустя пару минут я догадался устроить самодиагностику: нервы, отвечающие за сокращение зрачков, мне кто-то заблокировал. Был соблазн заняться самолечением, но я решил довериться более опытным коллегам, у которых таких операций больше чем ноль. Я пока научился лишь оленям зрение править, а до высших хищников еще не дошел. К тому же у меня снова истощение. Какая «неожиданность»!
Ощупав свое лицо, охнул:
— Мне пересадили глаз?! — «на третий день Орлиный Глаз заметил, что у сарая нет одной стены».
Анко покивала (движение я видел), но потом опомнилась и подтвердила. Ее предупредили, что частичная слепота и черные глаза, будто я Учиха под кайфом, когда за зрачками радужку не видно — это нормально, но ничего больше она рассказать не смогла. Анко разбиралась в медицине не так хорошо, как мне казалось. Все же ее профиль яды и фармакология, а не хирургия и травматология широкого профиля, как у меня.
Настроение подскочило до небес («Меня еще не долечили, я буду видеть!»), а вот энергии не прибавилось, держался я на чистом и незамутненном упрямстве!
— Милуетесь, голубки? — услышал я знакомый голос, но сходу вспомнить кому он принадлежал не смог.
Анко оторвалась от зачитывания вслух моей карты (я попросил) и повернулась куда-то в сторону мутного силуэта в бежевом.
— Ты кто? — хрипло спросил я вошедшего, не подумав убрать руки с талии Анко, хотя она пыталась встать и вернуть бумаги обратно на спинку кровати.
— Я же друг твой, Кито! Не узнал?
— С мутными личностями не дружу. Я полуслепой, а не глухой и с памятью у меня не… Кхм. Короче, ты не Кито.
Шутник как-то обиженно хлопнул дверью. Впрочем, ненадолго. Один за другими пошли паломники — все, кого я знал по госпиталю (узнал по голосам).
«Не, я конечно тронут, тем что меня так любят коллеги… Но вот, нафига сюда, к примеру, пришел Акира из прозекторской? Черный ворон, я не твой! Лучше бы оставили меня уже на пару минут с Анко, мне покой и она нужны больше, чем гости!»
Еле удержал Анко от побега. Даже ее поток посетителей смутил. И только я расслабился, как раздался очередной стук в дверь.
«Я не спорю, что злость и раздражение лучше, чем истерика по утраченному зрению, но… заебали. Просто по-человечески — заебали!»
— Да сколько можно?! — сатанея, прошипел я. — Анко, подыграй мне, а? Сделай вид, что ты напугана.
— Чем напугана?
Вместо ответа я пустил слюну и начал мелко трястись, наклоняя голову в сторону нового глаза. Я хрипел и выгибал спину, кривил лицо, будто у меня агония.
Шутка получилась на славу. Зашедший коллега начал бегать туда-сюда по палате, как безголовая курица в панике вереща что-то вроде «Что? Что происходит?! Ирука?!»
Честно, не смог долго эту истерику слушать. Всхрюкнув, заржал и этим себя выдал.
Но на этом злоключения полуслепого не кончились! Я так ржал, что сорвал себе голос. Думаю, он бы у меня и так вскоре пропал, я лишь ускорил события, но все равно неприятно.
На пробу попытался что-то сказать, но закашлялся.
Пока Анко заботливо поила меня водичкой, «мутная личность» победно вскричала:
— Ага! Доигрался! Юморист херов! Будешь так ржать, глаза выпадут!
Мне бы испугаться, все-таки Кириин Юрума окулист, авторитетное мнение высказывает по моей проблеме!
Но я, улыбаясь, башкой помотал и показал пальцем себе на рот, прошептав с присвистом:
— Читай по губам.
Коллега заинтригованно проследил за жестом (мне так показалось), а я взял и фак показал.
Как ни странно, этот жест и здесь был в ходу, но использовался в основном среди детей или теми кто по уровню развития от них далеко не ушел, те кто постарше да с мозгами старались не использовать жесты, которые можно принять за нестандартные ручные печати. Шиноби народ нервный, может вдарить на упреждение. Да и неприлично как-то, среди взрослых-то людей. Но тут все свои, могу и ерундой пострадать. Да даже если кто начнет упрекать за такое, у меня один ответ — я по голове стукнутый, мне можно.
Юрума наигранно оскорбился и два фака показал (если верить его словам).