— Буду аккуратнее.
Близнец будто выдохнул и уже свободнее сказал:
— И если нам позволено будет узнать, то что это было? На нас словно биджу взглянул в упор.
Это меня так удивило, что я всё же не удержался и добавил:
— Сильно перестарался?
За хлопающих глазами близнецов ответил Медведь:
— В следующий раз аккуратнее с клановыми техниками…
— Эм… Это было гендзютсу видения смерти. Самая стандартная и распространенная его версия. Только на площадь. Плюс сверху надстройка паранойи.
По лицам понимал я, что мне не поверили, но вежливо поблагодарили за разъяснение.
Медведь поглядывал задумчиво, но больше ничего говорить не стал. Мысли его были не громкими, ближе всего по ощущениям неразборчивый, но очень недовольный бубнеж, если можно так сказать, а чувства противоречивыми, так что понять, хотя бы приблизительно, о чем он думал я не смог. Близнецы были «громче», фонили смесью подозрительности и досады и вместе с тем уважения и почти благоговения. Хрен поймешь, что происходит в их головах. Может, они просто шизофреники?
К сожалению, дальше мой навык эмпата пока не развивался.
Возможно, уже и не разовьется, а максимум, что мне светит — это улавливать фрагменты мыслей жертвы на особенно сильных эмоциях. Но, дело в том, что никакой уверенности у меня не было. Может, я, как человек, который выдумывает новую примету, просто пытался свести в одно никак не связанные события? Может, дело не во мне, а в людях, в чью голову я пытаюсь влезть? Зависит ли, так скажем, качество сигнала от того настолько хорошо и как часто я общаюсь с человеком, и насколько яркие и сильные у него эмоции, и как умело он скрывает их и свою чакру?
Не знаю.
Бывало, вроде как подстроишься под собеседника, разведешь его на сильные эмоции и откровенность, начинаешь лучше его ощущать, понимать, а мысли его не чуешь. Даже во время близости с Анко ее мысли для меня не открытая книга, хотя, казалось бы, куда уж ближе?!
Бывают проблески и озарения вообще от случайных людей, на которых мне плевать с высокой колокольни. И это бесит. Потому что эмпатия — это единственная моя по-настоящему крутая способность, от нее буквально зависит, буду я жить или сдохну! А я толком не знаю даже, ни что мне с эмпатией делать, ни как ее развивать.
Пока часть воспоминаний выдавалась мне мизерным количеством, мир вокруг воспринимался проще и яснее. Правду говорят — меньше знаешь, крепче спишь. Многие вещи лучше бы я не вспоминал и не узнавал…
Но вообще я думал, что этот навык сам как-то разовьется со временем просто потому, что я им постоянно пользуюсь. Думал, что смогу развить его по наитию. Или может откроется ранее неизвестный кусок памяти, где есть подробные инструкции… Или в записях клана найдется потерянное искусство Чтения чужих черепных коробок-но-дзютсу. Или подскажет кто…
Но ничего такого не происходило, а то что я вспоминал, вызывало скорее испанский стыд, чем понимание.
Казалось, будто после выпускного детей подземелий из катакомб Данзо я вообще забросил свое развитие и тупо деградировал. Начисто испоганил себе репутацию, жизнь, будущее… Мне эти авгиевы конюшни до сих пор аукаются, будто я не менялся.
Про эмпатию, сколько бы я не копался в памяти, смог информацию найти лишь из художественной литературы и кино, да и то не местные, а те, что из прошлого. Чтение мыслей тут в самом распространенном варианте — это вдарить клиенту чакрой/химией/пытками, чтоб мозги отшибло, и слушать, как овощ выбалтывает секреты. Яманака и Морино Ибики — это запредельный уровень суперэлиты и там тоже не обходится без тех же чакры, химии и пыток.
В записях клана об Очаровании Моря вообще был самый минимум. Вероятно, предполагалось, что нюансы новичкам расскажут старшие родственники. В книжках же было что-то такое: Очарование Моря — это замечательная штука, она про влияние на собеседника и про несколько лучшее его понимание. Спрашивать нельзя — потеряю свое единственное преимущество. Да и некого спрашивать. Судя по текстам у меня и без правильного выполнения техники, каким-то образом получается ее усиленный вариант. А это может людей напугать настолько, что они захотят меня прибить по-тихому. Только чтоб их секреты остались при них.
Раньше я радовался, что эмпатия-чтение как-то работает, пусть не очень стабильно. Все же какие-то преимущества дает. А сейчас понимаю, что я уже привык на нее полагаться, вон уже даже в техники ее вплетать пытаюсь, а она все так же нестабильна и хрен знает как работает. То глушит потоком образов в многолюдном городе, то будит среди ночи чужим кошмаром, то ничего толком сказать не может о цели и том, что она думает и чувствует. Либо дает прослушать совершенно бесполезные вопли-причитания, вроде «ах, как я мог уронить это мороженое?!» или «Никто не должен знать, что меня это задело!» и прочие малополезные беззвучные возгласы.
Помотав головой, я вытряхнул посторонние мысли из головы. Нам предстояло еще много работы, так что терять время на самокопание было непозволительной роскошью.
Тем временем, моя команда с гурьбой разномастных клонов обыскали лагерь, и не нашла ничего особо ценного. Копаться в грязи ещё не было времени, да и желания особого — тоже. Пора было выдвигаться к приморскому лагерю.
Но сначала разведка.
Чтобы моя идея сработала, никто из ближнего лагеря не должен был дойти до Дальнего. Пока моя команда бежала к Прибрежному, я пролетел вдоль обоих дорог на север Страны Чая. На первой, которая шла рядом с прибережной стоянкой, было пусто. А на второй, что шла мимо владений Утиды, обнаружился какой-то тип, явно не рядовой.
С равными шансами этот мужик лет тридцати мог быть как ронином, так и шиноби, или вообще десятником работников ножа и топора. Плотная синяя юката с рисунком оперения стрелы, надетая на одно плечо, водолазка какого-то темного оттенка, в руках вакидзаси и черные лакированные ножны с серым шнуром, обувь не шинобская, но лёгкая и удобная на вид, в такой комфортно пользоваться верхними путями. Сам мужик при этом выглядел не очень: его будто валяли в лужах на минном поле: грязный как чёрт, мокрый, с него аж течет, вся одежда в дырках, на роже пара кровоподтёков.
Бандюк, видимо, почуял взгляд в спину, так что мне пришлось аккуратно сбросить скорость, чтобы не привлечь к себе внимание шелестом ветра. Как только я оказался над целью, то усиленным броском отправил вниз кунаи.
От первого он уклонился будто бы случайно, а второй кунай вошел ему между лопаткой и третьим грудным позвонком, вызвав болезненный вскрик.
— Шиноби, — пробурчал я, меняя высоту и заходя на новый круг.
Раз такой крепкий, значит, активный чакропользователь. Он не упал, не заорал от боли, кунай не пробил его насквозь и даже не вышел с другой стороны.
Лиходей обернулся, беспорядочно размахивая мечом, будто сражался с невидимкой, а я пролетел над ним, как штурмовик, и сбросил ещё четыре куная ему в спину. Но даже брошенные с минимальной дистанции снаряды не вырубили крепыша, застряв в подставленных под удар плечах и лопатке, хотя я метил в шею и ключицы. И все равно эта сволочь умудрилась от одного куная увернуться. Следующие два куная также не принесли мне победы. От одного бандит увернулся, а второй отбил.
С двумя, сука, кунаями в спине!
Он стоял, пытаясь увидеть меня под иллюзией. Я же, разозлившись, по дуге развернулся в этот раз атаковал шиноби слева и бросил в него уже сразу четыре куная. И снова попал только один, но враг пошатнулся и упал на колено. Снова развернувшись, я провел еще один заход, и снова бросил два куная. В этот раз оба попали в цель. Спустившись, я обыскал умирающего. Так, немного денег, неплохой меч, кольцо.
Не густо.
Тренировка, приближенная к боевой, показала, что моя новая тактика может быть эффективна только с сенбонами, покрытыми хорошим дорогим ядом. Шестнадцать кунаев и три захода на одного сраного ронина без брони! Бился я бы таким же образом с сильным шиноби уровня джонина, и было бы совсем грустно. Мне, а не ему.
За этими размышлениями я с клоном оттащил умирающего на обочину, чтоб не оставлять следы волочения. Покачали слабо трепыхающееся тело и зашвырнули его в кусты, где виднелись клочки чьей-то шерсти: то ли оленя, то ли лося.
Добивать мне было лень, да и не было смысла мараться. Сам помрет от ран и потери крови.
Мысленно поставив пометку, что такая соблазнительная тактика, как ударь кунаями или сюрикенами с воздуха из невидимости, требует доработки, а потому пока работает хреново. Нет, она прекрасно сработала бы на генине, что отвлекся на болтовню и наблюдение за моей командой, а еще понадеялся на коллег-сенсоров, но там я кидал покрытые сильным ядом сенбоны, а не кунаи. Проблема в том, что я не мастер в работе с метательным оружием.
Я не умею кидать их очень сильно и очень быстро, как специалисты в этой области вроде Анко. Толком не умею работать с подкруткой и траекторией сенбона, сюрикена или куная. Очень плохо умею напитывать метательное оружие чакрой — этот навык мне тоже надо нарабатывать. Плюс к этому мои жертвы наверняка будут иметь отточенную интуицию, прочное тело чакроюзера, да еще шестое чувство и заметят атаку, тем более что это я виден как размытый силуэт, а на брошенное оружие иллюзия не распространяется и любой увидит летящее в его табло железо.
Дальше становится вопрос скорости. Да, мы, шиноби, кидаем свое оружие быстрее, чем олимпийские спортсмены в моей прошлой жизни. Но и у наших оппонентов, как правило, запредельная реакция, и один-два брошенных куная они вполне отобьют. Да, сенбоны из наручей могут сработать, потому что меньше, быстрее, у них лучше аэродинамика и их тупо больше. Но на джонине не факт, что даже они толком сработают. Отпрыгнет в сторону и все. Бросать в шиноби по два сенбона, сюрикена или куная — мартышкин труд. К тому же это тупо, потому что внезапная атака у меня будет только одна, а значит, должна быть максимально эффективной. Вывод?
Пока я не освою на нормальном уровне технику теневых сюрикенов, нефиг и пытаться. Если атаковать шиноби, то внезапно, когда он отвлечен и только ядовитыми сенбонами из наручей. Также надо работать над тем, чтобы включать в атаки метательным оружием отвлечение иллюзиями, например, отвлечением внимания, созданием ложных угроз вроде фантомных сенбонов или кунаев. Еще надо продолжить тренировки с Анко с метательным оружием. Так сказать, совместить приятное с полезным! Главное не увлечься «приятным» и не забить на науку.