ж новыми союзниками. А именно так все и будет, если он убьет Накатоми-но Катамари и станет в открытую править вместо него. И через какое-то время Аруно тоже скинут, потому что он будет мешать делить награбленное. Пауки в банке начнут жрать друг друга.
Медведь поморщился и перестал жевать совсем.
— Да и даже если заговорщики как-то между собой договорятся, — чертил я палочкой в песке рандомные фигуры, — что маловероятно, то все равно решить противоречия в Стране Чая министр при всем желании не сможет, потому что это невозможно. Физически нет земли для раздачи всем феодалам и крестьянам. Нет возможности угодить всем сословиям и слоям населения. Нельзя примирить феодалов и крестьян, феодалов и торговцев, чиновников и феодалов, потому что их интересы прямо противоположны друг другу. Крайне сложно найти такие компромиссы, которые устроили бы всех. Да даже просто уладить все текущие противоречия между одними только феодалами, и то невозможно. У Накатоми-но Катамари больше шансов найти баланс, чем у Аруно.
— А почему невозможно? — спросил Ринджи.
— Потому что споры соседей о том, кому принадлежит тот или иной лес, мост, или выпас могут продолжаться поколениями, и никто от своих претензий отказываться не собирается. Нельзя просто взять и принять одну сторону в каждом споре, потому что тогда другой обидится и уйдет в оппозицию. Вот Тахара и придумал финт ушами. При небольшой гражданской войне большая часть накопившихся противоречий естественным образом разрешится, потому что все споры окончатся физическим устранением оппонентов. А те, кто выживет в кровавом угаре междоусобный войны, будут вспоминать правление Накатоми-но Катамари как золотое время и сами признают его власть. Более того, попытаются вернуть все как было. Может быть, сына его править посадят, если найдут.
При этом любые проблемы и сам факт гражданской войны можно будет свалить на самих выживших или на текущего правителя. Ведь формально царствовать будет дайме, а значит, и нести за все ответственность, хотя на самом деле править будет его первый министр. При этом Аруно не только уничтожит всех лояльных Катамари феодалов, но и часть заговорщиков, вроде Сатоси Утиды. И тогда, действительно, первый министр сможет дать немногим оставшимся сытные куски, которые их удовлетворят и перестроить страну Чая по своему разумению. И если у него все получится, то убрать дайме, находящегося у него в заложниках, проблем не составит.
— Неужели эти проблемы дайме и министр не могли бы решить без гражданской войны? — спросил Синджи.
— Как видите, не могли бы. Местный дайме вроде бы мужик толковый, но поддержкой не пользуется. Против него собрали целую армию, а где же его сторонники? Где их армии, где их шиноби? Так что первый министр правильно все рассчитал.
— Если бы не мы, у него могло бы получиться, — тихо добавил Медведь.
— Да, могло бы… Раньше. Но ему не повезло. Мы здесь, а он скоро окажется на плахе или в тюрьме. Пацан к успеху шел, не повезло, не фартануло (я выдал коллегам местный аналог этой фразы, распространенной у бандитов). Думаю, что, если бы войска Утиды вошли в Гедараши, то Аруно бросил бы против своего коллеги по заговору не только Вагараши, но и Васаби, и личную охрану дайме, и городскую стражу, а самого правителя забрали бы вместе с семьей на корабли. Победило бы ополчение силы Утиды — хорошо. Проиграло бы? Наплевать. Тахара просто уплыл бы на остров с храмами и окопался бы там, объявил бы Сатоси заговорщиком и дождался, пока другие феодалы не пришлют его голову законному правителю. Все заговорщики растратили бы силы во взаимной борьбе, вырезали бы тысячи простых смертных: крестьян, рыбаков, рабочих, после чего, обалдев от резни, потерь, наступающих голода и нищеты, все равно побежали бы к дайме, как к единственному арбитру и к символу стабильности и порядка. При этом все вопли заговорщиков о том, что верный первый министр участвовал в заговоре, воспринимались бы как тяжелый наркотический бред. А Тахара сам бы решил, кто здесь верный, а кто нет, и кому какие земли заговорщиков полагаются.
Когда я закончил, с удивлением заметил, что все сидят молча и ловят каждое слово и даже есть перестали. Мда, здесь тупые ток-шоу с политиками и экспертами разной степени бездарности зашли бы на ура, раз меня слушают затаив дыхание.
Кушали мы спокойно и неторопливо. Времени у нас — вагон. Я бы даже поспал пару часиков… Но блин, обе дороги надо контролировать. Да, первую я облетел, а на второй мы сами были, но мало ли что.
— Парни, вы контролируйте дорогу здесь, а мне придется лететь контролировать подступы к Дальнему лагерю. Медведь, ты будешь сидеть в засаде на северной дороге. Встречаемся по прибытии в Гедараши у Шинде. Вопросы?
В ответ команда помотала головами, продолжая трескать мои запасы. Я-то по привычке управился минуты за три, чувствуя, будто каждое мгновение, проведённое на земле, может кардинально поменять картину боя и мои планы. Тревога не утихала, хотя самые напряженные этапы мы прошли.
Поднявшись по восходящему потоку, я не обнаружил ничего, что могло бы подсказать, где искать ответ для моей паранойи. Лес всё так же тихо шелестел зелёным морем крон под порывами с моря, где-то орали чайки, которых спугнули взрывы… В общем, ничто не предвещало тех неприятностей, от которых по спине пробегал холодок.
Пролетев еще раз над дорогами, я еще раз тщательнейшим образом проверил, чтобы никто не успел к дальнему лагерю раньше меня с новостями. На дороге от Ближнего лагеря все было пусто и чисто, а вот по дороге от Прибрежного лагеря к Дальнему заметил пару гонцов, тоже явно не рядовых. Судя по расстоянию между ними, вышли они не одновременно. Сначала я убил отстающего, выпустив по нему содержимое левого наруча. Забрал кошелек, письмо с докладом, пару колец и серьгу и бросил труп в кусты неподалеку. После этого догнал второго, убил его уже с правого наруча, также обыскал. У этого кольцо было только одно, серьги не было, да и меч был полным дерьмом. Также бросил труп в кусты у дороги и полетел к дальнему лагерю — так будет легче контролировать дороги. Спустя несколько часов патрулирования обоих дорог я реально заколебался. Я не только потратил очень прилично чакры, но еще и устал физически и ментально, но не мог надеяться только на Медведя или на близнецов — только на себя.
Я не знаю, сколько времени займет развешивание лапши на уши руководству лагеря. Я не знаю как они на это отреагируют. Я не знаю, как долго они будут собираться в поход на новые позиции. Но все это время я должен буду терпеливо ждать и молиться всем богам, чтобы ни одна сволочь не пришла в Дальний с новостями о том, что ближний или приморский лагеря разгромлены вражескими шиноби. Это, пожалуй, самое слабое место моего плана. Единственное что меня успокаивает — это немалое расстояние, контроль над двумя дорогами моей бандой и моими клонами.
От всех этих дел я выглядел так, будто на самом деле только что пробежал кросс от Гедараши до этого лагеря. Летать над лагерем я не стал, потому что там есть шиноби и они могут меня заметить. Вместо этого, аккуратно спрятав крылья под плащом, который я позаимствовал у Аоя, и тщательно примерил на себя его личину, методично добиваясь не просто похожести, а полной идентичности. Было бы классно, если бы я мог обойтись одним хитай-ате Дождя, но я не знаю, насколько хорошо местные знают Рокуши. Может, эта сволочь уже имела с ними дело, выступая в роли посыльного. Если хоть кто-то знает, как он выглядит, а я такой красивый, попытаюсь выдать себя за него, то получится очень неудобно. Для меня. И только спустя двадцать минут прихорашиваний у карманного зеркальца и пару десятков исправлений, я в открытую направился к двум охранникам.
Меня встретили на пороге лагеря солидные парни в броне и с мечами.
— Кто такой?
— Джонин Дождя, Аой Рокушо, прибыл с посланием от Первого министра, а ныне исполняющего роль дайме.
— Нам надо доложить… — начал было первый, заступая мне дорогу.
— Свалите к демонам! — отпихнул я стражника. — У меня важные бумаги, срочное послание от вашего правителя и нет времени на таких тупиц, как вы! Так что или проводите меня к начальству, или стойте здесь.
Мужики явно обиделись, и тот, который был помоложе, уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но его пихнул кулаком в бок его старший товарищ.
— Шоджи, заткнись! — и уже обращаясь ко мне. — Прошу простить моего коллегу, господин шиноби, он молодой еще, глупый.
Ну да, а более опытный на джонина залупаться не стал, здраво прикинув свои нулевые шансы.
— Мы вас проводим, — с вежливым поклоном сказал второй.
— Так бы сразу, — ответил я небрежным кивком.
И нет, не потому что я подонка Аоя отыгрываю, а потому что мой собеседник простой солдат, а я джонин и веду себя так, как повело бы на моем месте большинство шиноби такого уровня, включая не только Аоя, но и, к примеру, Какаши. Раз шиноби, да еще и джонин — значит, ты по статусу равен аристократу. Причем не по праву рождения, как какой-нибудь феодальчик при дворе дайме, а потому что ты чего-то добился и реально что-то из себя представляешь. А они, с мечами — никто. Чернь, расходный материал без права голоса, которая должна знать свое место и низко кланяться джонину — как воплощению реальной силы, а не пытаться ему указывать, где и кого ему ждать. И если я буду вести себя иначе, то ко мне могут возникнуть вопросы. А еще я откровенно заебался и хочу закончить побыстрее и у меня нет ни сил, ни желания что-то тут изображать. Да, шиноби в теории могут по трое суток без сна бегать и сражаться, вот только на практике на второй день они будут примерно в таком же состоянии как я сейчас — то есть готовы убить любого встречного-поперечного за простой косой взгляд в их сторону. Да и не будет никто в здравом уме так перегружать свой организм без острой необходимости. Отдам послание, заберу новое, если что-то напишут — и назад, в Гендараши, спа-а-ать.
Лагерь был впечатляющим. И конечно, в нем было явно не шестьсот солдат, а куда больше. В глазах зарябило от разнообразных стягов, сверкающей брони и оружия. Тут и там ржали кони, о чем-то говорили люди и орали на кого-то младшие командиры. Везде шум, вонь навоза и запах готовящейся еды.