— Может, проще будет с ней самой сходить к ювелиру и подобрать то, что ей понравится, чем угадывать? Или вообще что-то с нуля создать? — я рухнул на кровать спиной, держа коробку на весу. — Агрх! Без брошки этой Анко даже не сможет выйти на улицу в этом кимоно! А я хочу, чтоб все видели на Анко камоны Умино! Уже сейчас, не дожидаясь свадьбы!
А потом меня осенило! Сделать эту брошку в виде любимого лакомства Анко! Думаю, она оценит! А потом уже сделать под заказ что-то более серьёзное и солидное.
Вот только из знакомых ювелиров у меня нет. Знаю лишь, где можно раздобыть камешки подходящих цветов — у Курама.
Так как никаких записочек я не нашёл, то решил, что Анко должна была скоро вернуться.
— Но, когда именно это «скоро»? — спросил я у отражения в ростовом зеркале в спальне, как убрал коробку на место. — Да, дожили, я уже с отражением общаюсь!
Усмешка вышла грустная.
Промелькнула было мыслишка сделать клона в виде Анко… но я её отмёл, как возмутительную похабщину, после которой я настоящей Анко в глаза смотреть не смогу.
— Я так давно не был один на один с собой, что просто от этого отвык и теперь схожу с ума. Я схожу с ума, какая досада. — веселясь фыркнул и снова скис.
В этой тиши мне хотелось услышать голос Анко… Рассказать ей о своих приключениях… Услышать её хрустальный смех, необидные подначки… Или советы… Её беспокойство обо мне почувствовать кожей, как ласковые прикосновения…
Анко бы приготовила для меня чай, а погодя позвала к столу с чем-нибудь вкусненьким из «моих» рецептов. А потом бы пришло воспоминание, что посланные готовить клоны прикасались друг к другу и оказывали знаки внимания. У них бы чуть подгорела яичница или котлеты, пока они отвлекались друг на дружку.
Воспоминание на миг вызвало улыбку, которая так же быстро увяла.
Я был один. Меня никто не ждал. И Анко могла сегодня не прийти.
А без Анко оставаться тут на ночь не имело никакого смысла, так что я, немного пошатавшись неприкаянным призраком, всё же покинул пустой дом и полетел в Никко.
— Если полечу сейчас, то успею там поспать часика четыре-пять, — прошептал я, стартуя с крыши родительского дома в сторону столицы, — а днём вернусь для встреч с союзничками. Впритык, но должно хватить.
Пролетая над ночным лесом, я внимательно слушал всё, что происходило внизу: ночная жизнь бурлила уханьем сов, каким-то шуршанием, шорохами и прочими звуками ночного леса.
Кто-то подо мной мчал верхними путями в Коноху, судя по характерному для длинных беличьих прыжков шуршанию и мягкому «тук… тук».
Пока я летел, я пытался проанализировать, что произошло на Совете Кланов и почему я реагировал именно так, а не иначе. Помимо прочего вспомнил, что чуть не убил Яманака. Была бы дуэль — именно этим бы она и кончилась.
Слова Иноичи меня взбесили, и я реально готов был его убить. Почему? Ну помимо того, что у меня пытались отобрать мой трофей стоимостью в миллионы просто потому, что Като так захотелось, а потом ограбить на пять процентов заработка, оправдывая это тем, что у меня есть какие-то льготы, назвать которые никто не в состоянии. Помимо всех головняков прошедшей недели и необходимости мотаться туда-сюда… Яманака выбесил меня, потому что, когда погибли мои родители, именно под этим предлогом меня выкинули из своего круга общения дети клановых шиноби.
«Твой клан — это сборище отбросов. Туда им и дорога — на свалку!» — говорили сопляки и соплюхи, для них это был удобный повод вышвырнуть меня из своего круга. Удобный повод воткнуть кунай в спину, поглумиться и покуражиться над тем, кого ты не смел тронуть.
Разумеется, моему клану не в чем себя упрекнуть — мы пали, сражаясь и защищая Страну Огня и своих союзников — Узумаки. Моих родители погибли, сражаясь с Лисом в неравной схватке, выменяв свои жизни на этот человеческий мусор. Но мразям не было дела до правды…
Когда окружающие поняли, что больше не перед кем стелиться, меня обобрали до нитки, я сразу стал никем. Прежние друзья, если можно их так назвать, как мои, так и моих родителей, очень быстро выжили меня с той орбиты, на которой я привык вращаться.
Как бывает у детей, тот юный Умино считал, что его жизнь всегда будет такой лёгкой и безоблачной: всегда полный кошель карманных денег, дружелюбные улыбки, на самом деле заискивающие, и готовые тебе помочь, за услуги своего отца или матери, люди. У нас было достаточно ресурсов, работников и недвижимости. Только одних доходных домов у нас было около десятка в разных частях Конохи. С кланом Умино было удобно и выгодно дружить.
Я привык покупать хорошие вещи, привык вкусно и правильно есть, дома или в приличных заведениях, привык общаться с детьми из кланов и знать, что имею право и возможность обратиться с вопросом или просьбой как в администрацию Хокаге, так и к друзьям-союзникам; привык, что имею право на доступ к знаниям, на помощь инструктора в освоении техник или тайдзютсу.
А тут в один момент всё обрубило. Оказалось, что ты никто и звать тебя никак, и никто тебе ничем помогать не будет. Для ребёнка десяти лет от роду, которым был прежний Умино, это был шок. Падение из князей в грязь. Мне эта обида аукается и отзывается, как своя собственная. Во многом потому, что я тоже на себе это прочувствовал. Пусть я не учился в элитной школе, но многое из того, что я считал обыденностью, после смерти родителей оказалось недоступной роскошью. Семья тётки — мои Сарутоби. Разве что тому Умино не вручили обязанность заботиться о ком-то вроде Конохамару и не попрекали каждой копейкой.
Было сложно без родителей, без поддержки… без денег. Жалких подачек, которые выдавала администрация, после оплаты счетов не хватало на нормальную еду даже в самой дешёвой кафешке. Пришлось учиться готовить самому и не только то, что можно приготовить быстро на костре, только чтоб набить брюхо. Помогли мамины кулинарные книги, хотя они были такими сложными из-за этих дурацких «по вкусу», «до готовности»…
Чтобы напомнить о себе и привлечь внимание, Умино начал хулиганить. Это не помогло, только сделало всё хуже. Ну так и Наруто тоже ничем такой финт ушами не помог, только из изгоя он стал клоуном-изгоем. И Умино не избежал участи быть шутом. Нас замечали, лишь пока мы могли развлечь толпу, а потом так же быстро забывали о нашем существовании. Но пока тебя замечали, казалось, что всё вот-вот станет как прежде. Не стало.
И вот теперь это блондинистое мудло в лицо заявляет, что мой клан ему не такой! Отбросы мы ему, видите ли! Тем самым козёл непрозрачно намекал, чтобы я сидел тихо и не смел рта открыть, потому что я-то здесь на птичьих правах, не то что Яманака!
Сын Иноичи, Яманака Инору, был такой же козлиной в Академии, науськивал против меня бывших одноклассников просто так, по приколу. Только помер рано. Карма, наверное.
Спускать такое было нельзя. Я вызверился и честно сказал, что буду убивать.
Тут-то у бывшего следователя, главы клана, а заодно будущего связиста засосало под ложечкой и фоном включилось «Шоу интуиция».
Дошло, что его сейчас будут забивать, как секача на охоте, действующий шиноби, который только что вернулся с миссии S-ранга живым и без видимых повреждений. Живой и жутко злой, потому что ранг миссии не соответствовал!
А когда к этому добавились предупреждения двух куноичи, мастеров гендзютсу, он решил, что с шансами всё «швах» и трусливо поджал хвост.
Как мне кажется, Яманака так решил, потому что его техники хоть и не чистое гендзютсу, но максимально к нему близки. Иноичи посылает свою инь-чакру в нервную систему цели, тем самым получая полный контроль над её телом. В результате тело жертвы будет отключено от его воли. Это если верить информации из библиотеки Корня о Яманака.
Попробуй он такой фокус на мне — так бы и помер, потому что от специфической техники доспех должен был меня защитить. Похоже, что он тоже что-то такое заподозрил, а когда ему ещё и мастера гендзютсу сказали, что в этой области меня не победить, то пришлось Яманака подавиться собственной гордостью и принести неискренние извинения. И хорошо, что все завершилось там же, словесно. Убей я Иноичи, и Нара, и Акимичи вынуждены были бы мне отомстить, и ничем хорошим это бы не кончилось. Я бы оказался в той же ситуации, что и Сакура, убей она заклятую подружку.
Но забывать или прощать я никого и ничего не собираюсь. Так что Яманака, а также пару знакомых морд из тех, что меня вчера осаждали с предложениями, я при случае обдеру как липку. По старой, так сказать, дружбе. Ну или по крайней мере попытаюсь. Если не кровью, то слезами умоются все, кто когда-то перешёл дорогу Умино Ируке!
Подумав о том, как злопыхателей буду резать, вспомнил про свой клинок.
С того момента, как мне отдали танто в тронном зале, я его даже не доставал. Так что сейчас, соблюдая все возможные предосторожности я приказал клону его проверить. На первый взгляд с клинком всё было в порядке, пока я не взглянул на лезвие шаринганом.
— Говна кусок! Мудло седое! — зашипел я разозлённой коброй. — Чтоб тебя Мадара в личные враги записал! Гнида ублюдская!
Не то что бы я только из-за меча так разорался, просто весь день был не в дугу, и выпустить пар я смог лишь сейчас.
Клон тоже был со мной согласен, хоть и не видел, что лезвие будто бы окутывает розово-красное свечение, мерцающее, как умирающее от обильного кровотечения сердце. Таким же цветом, как оружие Хидана, только ореол меньше и мерцание почти незаметно. Сектантская козлина, всё-таки сделала какую-то пакость с моим клинком. Снова помянув его матерным шипением, я приказал клону запечатать клинок обратно.
В Никко караван должен был остановиться как обычно — в караван-сарае и прилегающей гостинице, так что я знал, где искать свою команду.
Мне были искренне рады. Удивительно, но доложить о новостях первым прибежал Саске.
Он тут же сдал Рокушо. Пленник пытался сбежать и почти смог, что лишний раз говорит о его навыках. Почему почти? Аой, этот идиот, иначе не скажешь, хоть и сумел тихо деактивировать печать, но вместо того, чтоб сразу убежать, решил генинов на дорожку обобрать. Видать, мозги отшибло раньше, чем ему отбили печень. Попытку пошарить по подсумкам пресекли и отпинали пленника до кровавых соплей.