— Одобряю, — потрепал я пацанов по плечу, а про себя добавил: «Ибо нехуй!».
— А Рокуши, случаем, не Сакура охраняла? — наугад спросил я.
Парни скуксились. При всем своём двойственном отношении к Харуно закладывать они её не собирались.
— Понятно, — вздохнул я.
— Опять будешь ругаться? — спросил Наруто.
— Нет. Бессмысленно. Она что, без меня не знает, что пленных надо охранять? Знает, но схалтурила, отнеслась к своим обязанностям халатно. А свои мозги не вложишь.
Тут Наруто сознался, что это, скорее, его недоработка. Так-то печать-конвоира даже у опытного чакроюзера должна была около недели продержаться.
— Просто она сложная, и я её только в теории изучал… и нюансов не знаю…
— Мелкий, не продавай себя задёшево. Ты гений. Ты даже без пояснений мастера справился. Ну, подумаешь, — ободряюще улыбнулся я, — долго не продержалась. Зато теперь ты получил ценный опыт.
Заметив, что Учиха начал чувствовать себя лишним, я так же потрепал его по волосам, как Наруто.
— Молодец, Саске-кун, что вовремя заметил. Благодаря тебе наша миссия от Отдела дознания не провалена.
Учиха к такому панибратству отнёсся спокойно, а не шуганулся прочь, как я боялся. Хотя он и удивился.
Про себя я отметил, что у меня ушло то чувство неловкости, которое заставляло относиться к Саске настороженно. Всё же я себе могу признаться, что ожидал подвоха всё это время. Учиха Саске был не свой и не чужой, он представлял угрозу в том будущем, которое я помню из манги. Теперь же я верил, что этот Саске не станет пытаться убить Наруто. Он слишком умён для такого шага.
Если, конечно, я его не переоцениваю…
Прошло много времени с тех пор, как Учиха стал читать мои черновики и помогать выискивать слова, выражения, детали, которые было не понять местным. Пусть он и не знал реальной причины, почему в историях так много странного и непонятного, но его захватили чужие миры, иные обычаи… иная мораль. Саске частенько вступал со мной в дискуссии по поводу того, почему тот или иной персонаж поступил так, а не иначе. Порой он помогал мне самому лучше понять чужих персонажей, чьи истории я вписывал в это настоящее. И помогал понять себя и мир вокруг, поясняя разницу на примерах.
— Почему кучер соврал мальчику, что он его отец? — не дочитав и до середины черновика, судя по заложенным пальцами страницам, решил спросить меня Саске.
— Потому что у него была своя семья. До войны. Простая и понятная жизнь. Тоже был сын. Сын и две дочери. И жена, конечно же. Но во время войны их не стало. Как и родителей мальчика.
— Это только из жалости? То, что он ему соврал, — вырвал меня из размышлений о литературе вопрос Саске.
— А, что? — припомнив, я ответил. — Не только. Это отцовский инстинкт. Попытка возместить погибшим детям внимание и заботу, которую не сможет им дать, обратив её на реального ребёнка. Можно сказать, что это жалость, направленная на себя. Чувство вины, что сбежал обратно на войну, не оставшись на похороны семьи, и не вернулся в родные места после войны. Боль утраты. Отчаяние и… Поиск смысла жить дальше. Не для себя, так для других. Самопожертвование.
— Но если болезнь вернётся, то Каминоонтё-кун* останется один… Может… Ирука-сенсей… А вы можете не писать, что Юкио-сан* болен?
Тут-то я и понял, что Саске перечитывал.
— Почему? Думаешь так будет лучше?
— Не знаю, — задумался Саске, а затем неуверенно добавил: — Думаю, что лучше. Лучше, если у них всё будет хорошо.
Ещё не отдавая себе отчёт, я покивал, а затем кивнул уверенно:
— Да. Юкио-сан будет здоров, и они с Каминоонтё-куном будут жить долго и счастливо.
Этой истории определённо не хватало такого светлого финала. Пусть это и не так было в оригинале. Но разве кто-то может мне запретить его переписать?!
А название… Пусть останется прежним — «Судьба человека»*.
— Как вы думаете, Ирука-сенсей, может ли человек стать сильнее, разорвав все связи? — неожиданно спросил меня Учиха.
— Нет, Саске-кун, не может. До нападения Лиса у меня были мать, отец, родственники, друзья. А потом не стало ничего, и я не стал сильнее, я стал несчастнее. Мне хотелось лечь и умереть, просто перестать быть. У меня не было мотивации тренироваться, становиться сильнее. Ради кого, ради чего? Жизнь свою беречь тоже не было желания. Кто-то сказал бы: ты умрёшь завтра от смертельной болезни. А в ответ услышал бы равнодушное: Ладно. Умру так умру, что воздух сотрясать?!
А потом у меня появились новые друзья, Анко, вы. Мне есть что и кого защищать. У меня теперь больше мотивации развиваться и раздвигать пределы возможного для себя. У меня больше причин жить и сражаться до последнего. Лишившись всего, человек уже не боится за свою семью или друзей, и в этом смысле он станет свободнее, но не сильнее. Может, конечно, кто-то и думает, что, оставшись один, он станет сильнее, но, по мне, так человек, который так говорит, просто псих или лжец. Люди существа социальные, мы без других людей не можем.
Саске задумчиво склонил голову, но, судя по раздражённой гримасе, промелькнувшей у него на лице, он моего мнения не разделал.
— Я не раз видел людей, потерявших всё, — добавил я тихо. — Они либо находят причину жить, либо тихо уходят. Одни вступают на путь саморазрушения, будто пытаясь убить себя чужими руками, другие не ждут чужой «помощи» и сами лишают себя жизни. В любом случае они так делают не потому, что хотят силы, а потому что не хотят ничего и в этом мире их никто и ничто не держит.
Тебе есть ради чего жить. Если не собственные желания, то долг. На тебе лежит огромная ответственность — тебе предстоит возродить великий клан Учиха. Тебе есть за что и ради чего сражаться.
— Я должен убить Итачи!
— Ну, должен, значит, убьёшь, — пожал я плечами, — но это только маленькая промежуточная цель, она не может и не должна быть смыслом твоей жизни.
Наступило неловкое молчание, которое вскоре прервал Саске.
— Спасибо.
Поспав немного в Никко, я проинструктировал Седьмых и снова полетел в Коноху. Из-за этого Совета я пока не мог их сопроводить в Деревню.
— Возвращайся поскорей, — помахал мне Наруто рукой обездвиженного Аоя. — Нам будет тебя не хватать.
Судя по остановившемуся взгляду поскуливающего и синего от побоев Рокушо, этот скорее думал: «Когда это уже кончится?!»
Сегодня не планировалось продолжение заседания Совета, но со мной пообщаться тет-а-тет желало ещё много народа, с которыми я не успел переговорить в прошлый раз. Поутру я первым делом обошёл караван, помозолив глаза всем тем, кто мог бы потом сказать, что Умино Ирука никуда не отлучался и сторожил караван. А если вдруг меня станут искать, так Наруто создаст клона, чтоб забрать наши денежки. Хвост каравана обещал прибыть через сутки, а там уже наши услуги не нужны. Мы же не собираемся сопровождать караван в обратном направлении.
Была, конечно, мысль посетить издателя, но я её отложил, чтоб выкроить время для двух дополнительных встреч. Данзо я пока решил не навещать, успеется, если, конечно, он сам не потребует к нему явиться.
Переодеваться в цивильное я не стал. Пусть привыкают к моей эксцентричности. Лишь снова накинул плащ, прикрывая механизм с крыльями и шаром-батарейкой.
По итогам оказалось: кто-то будет поддерживать явно, кто-то хочет усидеть на двух стульях, а кто-то вообще хотел бы видеть меня в стане своих союзников, причём шестёркой. Мол, ну куда ты со своей дельфиньей рожей, да в калашный ряд…
Смотри какие мы крутые, у нас аж два голоса в Совете Кланов! Интересно, эти господа тупые, слепые, глухие или просто забыли сообщить переговорщику, сколько у меня голосов и сколько народа возжелало со мной перетереть о будущем союзе? И тут меня чуть не пробрал здоровый смех. Я вспомнил, как лечил родне про пауков в банке и как я там собираюсь какое-то место занять. Занял, как и обещал. Шею бы теперь себе не свернуть. А ведь хотел просто соврать, чтоб отстали со своей женитьбой…
— Однако же ты, — не стал я играть в вежливость, — Мияби-кун, считаешь, что я лягу под Сарутоби лишь потому, что Сакакибара снизошли до, как ты там говорил, «помоечного клана морских дерьмоедов»?
— Мы были детьми! — перепугавшись, воскликнул Мияби.
— Дети говорят то, чему их учат родители. А сейчас ты мне предлагаешь засунуть своё мнение поглубже в задницу и не возникать на следующем заседании. Это хоть немного похоже на раскаяние или уважение?
— Это не так! То есть, я сожалею о том, что говорил в детстве! Но ты… Вы не так меня поняли, Ирука-сан… Умино-сан!
— Ну-ну, — сложил я руки на груди, привалившись «горбом» к мягкой спинке.
— Мы предлагаем не молчать, а принять тебя вместе с кланом Сакакибара в новый союз с Сарутоби, Умино-сан!
Сделав вид, что задумался, я взглянул на свои наброски в золотистых рамках, развешенные по стенам комнатки. Сейчас мы сидели в «Пёстрой пиале», на втором этаже.
— Хорошо, Мияби-кун. Я подумаю, — нарушил я своё «тягостное» молчание.
Уходя, бывший друг прошептал: «Сука рыбья». Если бы не мой особенный слух, я бы этого не услышал. Захлопнувшаяся до конца дверь мгновенно отрезала звуки из коридора между комнатами.
Ну, я не удивлён. Мияби всегда был из тех, кто флюгером вертится за лидером, но готов его предать в любой момент, если подвернётся более выгодный вариант и кусок пожирней. Зря его семейка решила, что бывший друг — лучший кандидат для переговоров. А соврал я ему про подумать исключительно для того, чтобы Сарутоби раньше времени не возбудились и не начали гадить, пока я только-только сколачиваю альянс служилых кланов.
Одного не понимаю, чем их Сарутоби так быстро купили? Едва ли обещанием защиты и политической поддержки. После ухода Третьего очевидно, что Асума — это просто обычный джонин. Думаю, что все союзные и прочие соглашения у него в руках уже начали расползаться, как китайская скатерть-саморванка. Значит, Асума предложил Сакакибара деньги. И главное — зачем предложил? Обезьяны так сильно хотят протащить свой проект и попилить на нём бабла, что готовы бегать и подкупать глав малоизвестных кланов? Что вообще происходит?