А ведь такому Какаши вполне можно доверить даже грязную работу — он ее выполнит. Потому что он повернут на правилах и пометка о выполненном задании для него важнее всего! Даже важнее моральных принципов, которых у шиноби и так не особо много. Потому–то такому исполнительному прощается очень и очень многое! И поэтому у него железобетонная крыша от Хирузена! Да что там! Из титановых ломов и гранита!
Третий неспроста приставил Какаши к Наруто и Саске. Он точно не мог забыть про «милую» привычку Собакина выполнять миссии любой ценой. Вывод? Нам надо быть ОЧЕНЬ осторожными, если мы хотим дожить хотя бы до смерти старого обезьяна.
Поймав себя на том, что чуть ли не с остервенением тру лицо, я остановился и попробовал привести мысли в порядок. В итоге просто сжевал шарик успокоительного и запил водой из фляжки. Будь у меня больше времени, тогда что–то из разряда «подыши и посчитай в уме», «помычи оммм» и тебя отпустит, могло прокатить, но его у меня не было, а «радовать» Наруто своей кислой рожей я не собирался. Его вопросы сейчас были бы очень не кстати. А я боялся, что ляпну что–нибудь, о чем потом буду сожалеть.
Когда дошел до островка с домиком, уже стемнело, но на мое счастье, началась гроза и молнии отлично осветили мне дорогу. Правда, я вымок, но меня это уже не волновало. Меня вообще мало что волновало в тот момент. Похоже, я переборщил с упокаивающим на голодный желудок.
Дождь кончился, стоило мне только выйти на берег около островка Тадзуны. белесым силуэтом–призраком.
Свет в домике не горел, но в окнах я прекрасно видел восхищенные лица детворы, они тоже любовались небом. Да я и сам засмотрелся на отражение неспешно крутящейся, хоть ветер был сильным, мельницы в темной воде.
Было в этом что–то мистическое что ли. Задумавшись о детстве и грозах, я заметил Наруто только когда он подбежал ко мне.
— Ирука, скорее в дом! А то тебя молнией ударит!
Я заторможено помотал головой и заплетающимся языком попробовал выговорить:
— Не ударит. Молния бьет в самый высокий объект. Может в мельницу, например, треснуть.
Пока я с глупой улыбкой смотрел в верх, в расцвеченное лиловыми всполохами и яркими разломами небо, Наруто привел меня в зал.
— А ты знал, что деревья являются естественными громоотводами? Посаженные возле здания, они улавливают молнии, а корни помогают заземлять разряд.
Обтерев лицо рукавом, Тадзуна хмыкнул и поставил корзинку с соломой и куриными яйцами около обеденного стола.
— Эти деревья уже росли тут, я их не сажал. Но они действительно защищают мой дом.
— Да без разницы, Тадзуна–сан. — пожал я плечами и икнул.
Наруто сначала пытался меня уговорить сесть, а потом просто силой усадил, толкнув на порог гостиной и попытался стянуть с меня обувь.
— Я сам, — остановил мальчика, чуть не сев мимо.
Немного раздраженно фыркнув, Узумаки принес полотенце и стал тереть мои волосы.
Снятый жилет его клон повесил на стул, рядом разложил толстовку и штаны. Оставив мне только водолазку, да подштанники от комплекта термобелья. Цунами организовала чай и плед, и даже грелку.
— Все таки приятно, когда о тебе заботятся.
Прислонившись к прохладной стене, я слушал рассуждения Тадзуны, его ставший уже привычным хриплый тенорок — он рассказывал что–то такое, что заинтересовала даже Сакуру.
Сквозь полуприкрытые веки я видел Цунами, зашивающую одежду сынишки и Наруто, который облокотившись на мое колено, с восторженно открыты ртом и круглыми глазами внимал старику. Остальные были вне пределов моего взгляда, но я их чувствовал: недовольство Сакуры, сдержанное любопытство Саске и глухое раздражение Какаши. Скрип половиц под татами, шуршащий звук закрывающейся двери, после этого Хатаке стало не «слышно».
Мигнул свет и Тадзуна забегал от выключателя к выключателю, чтобы погасить свет.
В полной темноте, как у телевизора вечерами в моем прошлом, все сидели в зале у окон и смотрели в небо. Тадзуна боялся перепадов напряжения, что он нагородил с электричеством, я так и не понял из его объяснений, да и не стремился понять. Зато на кухне стояла толстая восковая свеча в стеклянной клетке с железными ребрами и ручкой.
Под раскаты грома Тадзуна продолжил рассказывать какие–то байки, я не особо вслушивался. Можно было сказать, что в гостиной были все, если не считать Какаши.
Из щели между дверями в его комнатку, лился холодный зеленовато–голубой свет. Такое свечение можно было спутать с лампой дневного света, но давала его стеклянная трубка в жестком кожаном чехле–подставке с печатью на крышке. По мне так штука слишком дорогая и не особо удобная. Фонарик — лучше.
Почти засыпая, я прислонился спиной к какому–то шкафчику и вдруг включили свет.
Спать ложиться было еще рано, но я уверил всех, что свет мне не помешает и снова прикрыл глаза. Действие успокоительного начало ослабевать, начали возвращаться непрошенные мысли, мешая спать дальше, да и желудок, неприятными ощущениями напомнил о себе. По чужой, а теперь моей, привычке, прежде чем потянуться после дремы, я прислушался, продолжая изображать глубокий сон.
На улице ветер совсем разошелся, он свистел и остервенело бросал крупные капли в стекла.
— Он спит? — услышал я шепот Сакуры. — Проверь.
— Как, Сакура–чан? — растерянно спросил Узумаки.
— Совсем тупой?! Позови.
Я бы скрипнул зубами, но побоялся, что меня раскроют.
— Если перепил, то проснется не скоро, — услышал я голос Тадзуны, а затем свет погас, — Спокойной ночи.
— Спокойной, — вразнобой откликнулись дети.
Я надеялся, что в темноте мою красную от стыда рожу будет не видно. Это уже потом до моего тормознутого мозга дошло, что я‑то не пил и стесняться не чего, но слишком уж эффект успокоительного был внешне похож на опьянение.
Подождав немного, Сакура снова начала доставать Наруто.
Следуя подсказкам Харуно, Узумаки меня звал и даже осторожно потыкал пальцем в щеку, но я не шевелился.
— Пошли на кухню.
— Что вы задумали? — без особого интереса спросил Саске, зашуршав газетой, которую читал, пока не выключили свет.
Харуно зашипела, но, опомнившись, тут же рассыпалась в извинениях.
— Я задал вопрос, — так же подчеркнуто холодно напомнил Учиха.
— Ой, Саске–кун, тебе не интересно будет!
Судя по звукам, Сакура оттащила Наруто в сторону прихожей и начала ему компостировать мозг. Если коротко: «Ты плохой, ты меня не защитил». Розовая стерва искренне считала, что все проблемы у нее из–за Узумаки, и что если бы он не соглашался со всем, что Ирука–бака говорит, то он бы не стал ее, такую хорошую, оскорблять. И не посмел бы грозить, о Ками–сама, заменой! Наруто робко пытался возражать, говоря, что он ее защищал, и что Ирука просто расстроился, но пытается помочь. Сакура психанула, и стала говорить, какой я гад, как мне на всех наплевать, и что ему просто нравится над ней, разнесчастной, издеваться. И что он, Наруто, просто тупой, если этого не видит. И вообще предатель, потому что не поддерживает и защищает сокомандницу, а поддакивает Ируке–баке. Судя по эмоциям, Саске от этого паноптикума просто обалдел и слушал этот цирк, не отрываясь. Как настоящий шиноби, он не считал, что подслушивать — ниже его достоинства. Когда Наруто начал оправдываться и говорить, что он не предатель, я не выдержал, отбросил одеяло, чем немало напугал увлеченного подслушиванием Саске, и пошел на кухню.
После дождя видимо вышла луна, так что там было чуть светлее, чем в зале, но тени, казались еще темнее и гуще. В углу, около выключателя мигали грязно–оранжевым светом старые ламповые часы, скудно освещая закуток в котором сидели на корточках Сакура и Наруто.
— Сакура, ты так громко, а главное, увлеченно меня обсуждала, что я просто не мог не подойти!
— А я… я не… — сглотнул, залепетала розовая.
Видимо, я ее действительно напугал.
— Во–первых, привыкай решать свои проблемы сама, а не сваливай их на сокомандников.
Твои проблемы — только твои.
— Но…но,… но… Но это неправильно! — наконец–то разродилась возмущенным возгласом Сакура. — Мы команда, и я могу рассчитывать на их помощь!
Я молча взял с порожка гостиной газету оставленную Учихой и свернул ее в тугой рулон.
— Я…
— Не права, — стукнув газетой по розовой макушке, закончил за нее, — и не ори — люди спят.
Розововолосая вытаращилась и плюхнулась на задницу, попыталась встать и выдать что–то возмущенное, но я еще раз треснул ее по голове.
— Молчи. А теперь слушай, и запоминай, Харуно Сакура, — снова прервал ее ударом газеты по голове. Для лучшего запоминания.
— Первое, твои проблемы — только твои, а не твоих сокомандников. Решай их сама, — повторил я.
Еще один хлопок газетой по розовой голове.
— Второе. Сделай, наконец, первый шаг, чтобы не быть бесполезной обузой!
Девочка открыла было рот, чтобы возмутиться, я снова хлопнул ее газетой. Рот закрылся. Она широко раскрытыми глазами уставилась на Саске, который не выдержал и тоже пришел посмотреть на зрелище. Если судить по эмоциям, то Саске явно был со мной согласен, а вот Наруто точно осуждал. Наверное, считал, что я слишком… прямолинейный.
— Сакура–чан не обуза, — вмешался было Узумаки, которого она только что обвиняла во всех грехах.
— Она обуза, добе, — коротко и холодно бросил Саске.
У Харуно от услышанного глаза расширились, как после удара под дых.
— Третье, — треснул по макушке девчонку, выводя ее из ступора и как ни в чем не бывало, продолжил ей втолковывать, что хорошо, а что плохо.
— Прежде чем просить сокомандников о помощи, подумай, — потыкал в нее рулоном, как указкой, — а заслуживаешь ли ты ее. Харуно обдала меня волной чистого, ничем не замутненного удивления, и открыла бы рот, чтобы что–то возмущенно вякнуть, но я успел первым, еще раз шлепнув ее газетой.
— Ирука! — наконец не сдержался мелкий блондин. — Зачем ты так говоришь?!
— Вы говорили — я вам не мешал. Теперь ты меня не перебивай, хорошо? Ну и молодец. — улыбнулся удивленно захлопавшему глазами Наруто. Он явно пытался сообразить, что имеется в виду и подзавис.