что попадалось под руку. Деревня Камоме* (Деревня Чайки) была расположена на песчаном острове, лишь в середине которого можно было что–то выращивать. В самой деревне зелени почти не было, лишь по краям из воды торчали какие–то тропические деревья на длинных корнях с широкими листьями.
В деревне старик почувствовал себя в своей тарелке. И наверное поэтому старался со всеми перездороваться. Не все были рады возвращению блудного прораба: кривые улыбки, потухшие взгляды. Деревня живых мертвецов.
К тому же, из–за отходов от строительства моста иногда казалось, что люди живут на помойке, оставшейся от какого–то долгостроя. Запустение, отчаяние и безвыходность — именно эти слова приходили мне на ум, пока мы шли. Крохотная рыночная площадь меня поразила до глубины души: лотки практически пусты, всюду попрошайки и ворье, которые, ничего не стесняясь, шарили по пустым баулам.
Жалкое и страшное зрелище.
Но Тадзуна не остановился в деревне, а повел нас дальше. Пройдя по деревянным мосткам, мы оказались около группки разномастных строений: двухъярусного зеленого дома с красной жестяной крышей, мельницей и еще нескольких крупных пристроек. Тадзуна жил на собственном небольшом острове. По сути, на острове был лишь огород, все остальное было отстроено на сваях, либо, как мельница на плите, воткнутой в островок и придерживаемой деревянными «ногами». Как потом я понял, прихожая и кухня находились на уровне мостков, а вот гостиная — выше, как и мельница, тоже на плите. Ввалившись с бессознательным Какаши в прихожую–кухню я понял, что пачкать джонином ковер в гостиной мне не хочется, поэтому спросил:
— Где можно помыться?
Тадзуна хлопнул себя по лбу и повел нас на улицу. Он показал пристройку и небольшую дверцу, через которую можно было войти в дом уже чистыми.
После чего я отправил несколько дублей Наруто на крышу рассеивать дым, чтобы лишний раз не выдавать свое присутствие. А еще нескольких клонов под руководством деда напрягли развести огонь в печи, греющей воду, чтобы мы могли помыться. Я надеялся, что Хатаке придет в себя, когда мы будем его тащить — не пришел. Однако он не очнулся даже тогда, когда мы стали осторожно стягивать с него грязную одежду. Из прорехи в жилете Какаши выпали какие–то кусочки металла, поначалу я подумал, что это куски оружия, но потом дошло — это были защитные пластины. Просто они превратились в кусочки металла и ошметки непонятного черного материала явно искусственного происхождения. Какие–то защитные полимеры? А черт его знает. Потом надо будет поинтересоваться.
Пока еще не прошел эффект от пилюль и в резерве было достаточно чакры на сканирование мистической рукой, я осмотрел Какаши: бока, грудь, руки, ноги, спина, везде были начинающие темнеть синяки, но ничего такого с чем бы я не мог справиться — не было. Мысленно проклиная Хатаке, я залечил самые опасные повреждения, а когда скопившейся чакры стало не хватать, просто слил этот остаток в Чучело и решил больше не геройствовать. Благодаря пилюлям резерв заполнялся быстрее, чем обычно, но все равно, много чакры я Собакину дать не мог. Да и ничего такого, от чего Какаши мог помереть — не было. А синяки и кровоподтеки — это для шиноби несерьезно. Болеть должно было не слабо, но что бы помереть от такого — это надо постараться.
Я думал, что Какаши очнется, когда я закончу его «чинить», Надеялся, что он очухается, когда станем стягивать одежду, но он только поскуливал сквозь стиснутые зубы.
Даже тогда, когда мы закинули Собакина в большую деревянную кадку–ванну на «раз–два–три–бросаем» — он не пришел в себя.
Горячая вода должна была не только помочь справиться с одним из последствий растраченной чакры — ознобом, но и уменьшала шансы Чучела подцепить какую–нибудь заразу. Шиноби значительно меньше мерзли и болели, и в обычной ситуации Собакин остался бы здоровым… Но стоило чакре в резерве подобраться к критической отметке, как шиноби мог загнуться чуть ли не от обычной простуды. Организм без чакры — это организм без тепла, с нарушенной терморегуляцией и ослабленным иммунитетом, так говорил Кито.
Не слишком хорошей идеей было Какаши в горячую воду совать, но лечить воспаление легких я хотел еще меньше, чем распаренные гематомы. Тем более что некоторые уже начали рассасываться под действием чакры.
Чистая правда, что шиноби крайне живучи и многие со смертельными для обычных людей ранами не только выживали, но успевали попортить шкуру врагу, но все снова упиралось в чакру, точнее, в ее отсутствие.
Глядя на пятнистого от гематом Какаши я понял, что легко отделался, мне было достаточно некоторое время погонять по системе импульсы преобразованной чакры, концентрируясь на поврежденных местах, чтоб привести себя в пристойный вид. Это, правда, только видимость, разве что царапины–синяки чуть подлечил да немного взбодрился, а вылечить так серьезные или внутренние повреждения — нереально сложно, но лучше уж так, чем как Хатаке. Дети так вообще не пострадали, пара ссадин у Саске не считается, а мелкие царапины на Наруто пропали практически сразу, как и синяки. Впрочем, будь Какаши слабее, и скорее всего, он бы сдох от таких побоев. Он ведь не столбом стоял, когда Виктор его лупил, а защищался. Да и жилет с майкой из тонкой сетки и чакропроводящей проволоки не для красоты носят.
Кстати говоря, Хатаке заботы и моих трудов не оценил — не очнулся. И пока мы отмывали этого собако–свина — тоже. Но судя по немного увеличившемуся сопротивлению — Какаши умирать уже не собирался и я бросил сливать в него крохи из резерва. Самому было мало и действие пилюль не бесконечно.
— Ирука–сенсей, — тихо окликнул Саске, — Какаши–сенсей поправится?
— Если сейчас не захлебнется. — снова привалил трясущегося и постанывающего Какаши к бортику. — То не помрет, Саске–ку… Апчхи! Правда.
Кажется, я простыл… Твою папу за ногу! — приваливая к бортику Чучело. — СИДЕТЬ!
Отполоскав Чучело, нам пришлось его вытирать. А так как одевать его было не во что, свою одежду я Чучелу отдавать не собирался — экономный я, да и размер не тот, так что пришлось замотать его в простыню. В общем, так и не очнувшегося Какаши втроем: я Саске и Наруто, кое–как перенесли в дом. Завалили одеялами, этот кокон и даже грелку под ноги сунули, которую приволок старик. Поминая Чучело тихим, недобрым словом, я передал ему еще немного чакры, которая успела скопиться в резерве, пока мы его отмывали.
Результаты не вдохновляли — опять ничего. Не очнулся. Хотя, судя по немного увеличившемуся сопротивлению — Какаши умирать не собирался.
Ну хоть так.
Напоил бессознательную тушку лекарствами против чакроистощения и антибиотиками. Пациент вроде даже глаза открывать пытался и руками, да ногами шевелить. Ну, как шевелить, дергался слабо и норовил укатиться из футона, благо по краям были застежки–липучки. Так что колобок от нас не ушел.
Будем надеяться, что не зря я на него чакру и лекарства переводил. — убрал аптечку.
Пока мы откисали, началась настоящая гроза.
Потянув носом сырой воздух, закутался в одеяло и подтянул ноги.
Сквозь большие запыленные окна хорошо были видны изломанные росчерки молний. В домике мостостроителя я чувствовал себя неуютно, казалось, что он или сложится, или обвалится в воду. Нет, домик не шатало, но скрип дерева меня настораживал. Да и свет мы не включали, чтобы не привлекать внимания, потому сидели в полумраке.
После боя нам нужно было не только отогреться, но еще и плотно поесть и хорошенько поспать, но у Тадзуны дома ничего съестного не было. Цунами и Инари гостили у родственников с тех пор, как началась травля Тадзуны. Так что пока грелась вода для чая, пришлось доставать пищевые свитки и раздать детям рационы, орехи, хлеб, копченое мясо, банку варенья и целую стопку холодных блинчиков, про которые я уже успел забыть. Еда! Вот оно, счастье! Кстати, блинов было много, так что даже мостостроителю перепало аж целых два штуки. Почему–то варенье было особенно жалко. Может от того, что оно было вишневое?
Заваривая на всех успокаивающий сбор, приобретенный с хорошей скидкой в госпитале, я пытался проанализировать сегодняшний бой и думал над тем, что сказать детям.
Разлив ароматный чай по чашкам, протянул их ребятам и спросил:
— Ну, теперь–то, — намекая на отлипшие от спины желудки, — что скажете о том, что случилось сегодня?
Секунду была такая тишина, что я услышал звон в ушах, а потом «седьмых» прорвало. Они начали говорить, перебивая друг друга, теряя мысли и запинаясь. Даже Саске эмоционально размахивал руками, с жаром рассказывая о своих впечатлениях.
В общем, не речь, а сплошной сумбур вместо музыки.
Через пару мгновений, видимо, осознав, что они говорят все вместе и одновременно, ребята удивленно замерли, переглянулись смущенно и перевели взгляд на меня.
Наруто то ли заспешил, то ли отошел от удивления быстрее всех, и заговорил первым, проигнорировав недовольное хмыканье Саске.
— Это было круто! Но я не знал, что мы чуть не погибнем!
Учиха нехотя кивнул, соглашаясь со сказанным, а девчонка и вовсе закивала как болванчик, не обратив внимания на начало фразы, кумир кивнул — значит, и ей нужно соглашаться.
— Саске, Сакура, у вас есть что добавить? — спросил я обоих.
— Вы говорили Какаши–сенсею, что узнали из допроса, что нам может встретиться нукенин Забуза, один из мечников Тумана. — внимательно посмотрев на меня, сказал Учиха. — Он над вами смеялся. А потом нам встретился Забуза.
Все снова закивали, соглашаясь с Саске.
— Сакура, есть что добавить? — спросил я розовую, успешно задавив на корню самодовольную улыбку.
— Эмм… Ирука–сенсей, я думаю, что мы не готовы к этой миссии. — боязливо сказала Харуно. Немного осмелев, она продолжила — Мы не должны были продолжать миссию после того, как на нас напали шиноби Дождя.
Замечательно. О моем предложении вызвать подкрепление она уже забыла, мда…
— Ты права, Сакура–чан. — Кажется, мальчишки от моих слов собирались взорваться от возмущения. Особенно Наруто. Но я жестом попросил его замолчать.