— Ты — дерьмовый командир, Хатаке Какаши, и своими идиотскими решениями ТЫ подставил всех нас под удар. Я не знаю, кто и по каком знакомству сделал тебя даже не джонином, а чуунином, но право вести за собой людей и командовать ты точно не заслуживаешь. Но, впрочем, в утешение могу сказать, что как учитель — ты еще хуже. Команду генинов тебе дали не для того, чтобы ты отдыхал, получал жалованье наставника и процент с миссий! Которые, между прочим, выполняют двое сирот и слабая девочка, а для того, чтобы ты их учил! А ты, дерьмо собачье, сам не учил и мне не давал. Хокаге, говоришь, расскажешь?! Да расскажи! Только тогда Данзо, Старейшины и Совет Деревни тебя с потрохами сожрут за то, что ты не обучал и чуть не угробил самую ценную команду Листа! Хочешь повторить судьбу своего папаши? Сдохнуть затравленным и всеми презираемым? Ну значит — повторишь! И заступничество Третьего не спасет! Это если оно вообще будет… Кста–а–ати… — прошипел я, оскалившись. — Не обучая свою команду, ты не только нарушил все писаные и неписаные правила Конохи, мира шиноби, законами которого ты так любишь прикрываться, ты предал своих генинов. Как ты там говорил? Те, кто нарушают правила шиноби — мусор, а те, кто предают своих товарищей — хуже мусора? Тогда скажи мне, Какаши–который–хуже мусора, кто же, — осекся, — нет, ЧТО же ты тогда?!
Собакин скрипел зубами и исходил злобой, но почему–то молчал и сдерживался. Видимо, стеснялся. Правда, в его эмоциях почему–то был, в основном, страх, который неожиданно перекрыл даже его злость… Буду считать, что моя эмпатия засбоила. Он наверняка злонамеренно хочет меня позлить тотальным игнором. Не люблю, когда мне не отвечают. Может, пнуть его? Для поддержания разговора?
Пока я размышлял над почти Гамлетовским вопросом — бить ли не бить, бешенство уже отпустило, и тут я заметил эмоции, которые принадлежали явно не Хатаке.
Глава 22. Заболтать всех?
Бросившись в колючий кустарник, я на ходу выдернул кунай из кобуры, как остальные не разбросал в спешке — сам не понял. Только выбежав на дорогу, я понял, за кем гнался.
— Наруто?! — прикрыв глаза рукой, выдохнул. — Ой, дурак.
Первой моей мыслью, когда я ломанулся в кусты было то, что это Хаку. Второй — что какой–то еще лазутчик… Но Наруто я здесь увидеть был не готов.
Прислонившись к шершавому боку гигантской корабельной сосны, я сполз на землю и, выронив кунай, закрыл лицо руками.
Километр зигзагами по лесу и в гору. Мой учитель физкультуры плакал бы от счастья. — нервно посмеиваясь, подумал я. — Моряк-с печки–бряк пробежал норму и не упал замертво.
— Ирука, — осторожно позвал мальчик. — Прости, я не хотел подслушивать. — сел он на корточки рядом со мной.
— Наплевать! — оборвал, все еще пытаясь унять дрожь в руках.
Мальчишка испуганно вздрогнул.
— А если бы я кунай бросил?! — потряс подобранной железкой, точно она была в чем–то виновата. — Ты вообще о чем думал?!
Наруто опустил глаза еще ниже и обняв колени проговорил:
— Прости, — и вдруг вскинув голову, срываясь на жалкий писк, крикнул — пожалуйста, прости!
Вздохнув, я медленно покачал головой, но заметив недоуменно–испуганное выражение на лице ребенка, поспешно сказал:
— Ты не виноват!
— Я не хотел подслушивать. — продолжил оправдываться Наруто, будто не услышав. — Так получилось. Прости меня я не…
Повысив голос, я перебил:
— Получилось и получилось! — опомнившись осекся и сказал тише. — Не извиняйся, я тебя ни в чем не виню.
Но Наруто ничего не сказал. Он смотрел в землю невидящим взглядом и жевал губу.
Немного выждав, я спросил:
— Ты меня услышал? — и улыбнувшись, дунул на челку мальчишки.
Когда Узумаки поднял глаза, я сказал:
— Повторю еще раз: Ты не виноват. Просто я испугался, что мог тебя покалечить или даже убить. Не понял, что это ты. Прости, что накричал… Ты простишь меня? — снова спросил я.
На лице мальчишки расцвела улыбка.
— Прощаю! — радостно крикнул он и полез меня душить.
— Тише ты! Я же извинился?! Зачем душишь? — делано обиделся и, потрепав его по волосам, обнял. — Только я вот еще что скажу — подслушивать тоже уметь надо.
Как только мелкий понял, что ругать я его больше не буду, он отпустил шею и сполз мне на ногу, когда я сел по–турецки.
— Ты теперь шиноби. — подобрал я брошенный кунай и запихнул в кобуру. — Подслушивать тоже должен уметь. — добавил после небольшой паузы, — и думать быстрее. Ты ведь затормозил только потому, что думал, признаваться мне или нет? — не дождавшись ответа, потрепал мальчика по волосам.
— Угу. — медленно промычал Наруто, будто просчитывал, что ему уже за это признание грозит.
— Ну вот. В следующий раз, если тебя заметят за подслушиванием, лучше беги оттуда. Мало ли — захотят от свидетеля избавиться. Ну, это конечно, если ты слабее…
Внезапный грохот, вышиб все мысли. Я шумно вздохнул и уставился куда–то вверх.
Сквозь густую хвою не было видно неба. Порывом ветра сухие иголки сбросило вниз, на нас, и мне пришлось опустить голову. В наступившей тишине стал отчетливо слышен шепот дождя. Он шелестел по иголкам, по мощеной темнеющими от каждой капли осколками желтого песчаника дороге, траве и густым кустарникам.
Вспомнив, как оцарапался, когда бежал, глянул на руку. К счастью, там не было ничего серьезного, только ссадина небольшая, я даже залечивать ее не стал.
Глубоко вдохнув, я чуть прикрыл глаза.
Хоть мы были довольно далеко от берега, ветер доносил сюда запах свежего морского бриза. Ни тебе вони высушенных солнцем водорослей, ни дохлой рыбы или еще какой дряни.
Пробившись через облака, солнце окрасило лес в рыже–золотой цвет, но не тронуло темно–фиолетовые густые тени.
Притихший Наруто с любопытством наблюдал за мной, умостив голову на пустые кармашки для свитков, но вскоре ему надоело и он что–то сказал.
Проморгавшись, я переспросил:
— Что?
— Я пошел за тобой, потому что ходить по воде я уже умею!
— В огороде бузина, а в Киеве дядька. — по–доброму усмехнулся я.
— Что? — недоуменно заморгал мальчик. — А что ты сейчас сказал?
Засмотревшись на молнии над морем, видные сквозь деревья, я забыл ответить.
— Ты был расстроен и я пошел за тобой, даттебайо. — вдруг нахмурился Наруто уставившись на свои руки, которые не знал куда деть. — Я не хотел подслушивать… а потом Какаши…
Мда, тебе не только подслушивать надо учиться… Но и выражать свои мысли коротко и ясно… И заодно — избавиться от биджевых речевых паразитов!
Обалдело заморгал.
Оп, я уже ругаюсь по–басурмански…
Наруто хотел еще что–то сказать, но замолк, когда я положил руку ему на голову.
— Я тебя понял. На самом деле ничего страшного не произошло. — солгал я. — Рано или поздно кто–то из нас двоих все равно бы сорвался… — опомнился. — Ты весь наш разговор слышал, или что–то упустил?
— Нуу… Эмм… Когда Хатаке–сенсей сказал, что вы нарушаете дисциплину, и обозвал тебя… — настороженно ответил Наруто, путаясь от волнения, как меня называть.
— Ясно. Считай, все слышал. — ответил как можно более беззаботно. — Если есть вопросы — спрашивай. Лучше я тебе все расскажу и объясню, чем ты сам будешь искать ответы, у того же Хатаке, и вляпаешься в неприятности. И, пожалуйста, если хочешь погреть уши, всегда используй клонов, так безопаснее будет. Хорошо?
— Я беспокоился, — вдруг признался Наруто, после кивка. — Ты когда с Какаши–сенсеем говорил, сначала злился, а потом вдруг улыбнулся. Безумно улыбнулся. — поежился Узумаки. — Это страшно было. Даттебайо.
Я лишь пожал плечами и вымученно растянул губы в подобии улыбки. Меня тогда действительно, что называется, переклинило.
Некоторое время мы сидели молча, Наруто явно пытался отойти от шока: он не только стал свидетелем разговора, не предназначенного для него, и ему за это не влетело, но еще и обещали рассказать все, что он не слышал. Это все равно, что подслушать сплетничающих на кухне взрослых, не отхватить за это по уху и потом еще быть приглашенным к разговору в качестве слушателя. Что–то из области фантастики!
Пока Наруто думал, я осмотрелся и понял, что дождь утихать не собирается, потому что громыхать стало еще громче. Находиться в лесу в грозу было неразумно. Это я и сказал мальчику, но он только руками развел, сказав, что почему–то оставил в доме свиток с одеждой. Недолго думая, я достал плащ, повернулся к Наруто спиной и сказал:
— Забирайся. Плащ на себя накинь, но не завязывай, может быть получится обоим спрятаться. Я бы не хотел мокнуть.
Плащ оказался достаточно длинным и просторным, чтобы под ним можно было укрыться человеку с приличного размера рюкзаком или кем–то не очень большим на закорках.
Когда громыхать и сверкать перестало, я пошел медленнее. Из–за текущих с холма грязных ручьев, что начали подбираться к дороге, приходилось внимательнее смотреть под ноги.
— Ирука. — начал было мальчик, но замолк, явно выбирая, что спросить. — А это правда, что Какаши… — сбился, но так и не назвал Собакина сенсеем, — тебя избил?
Воспоминание было не из приятных, и потому я не сразу смог ответить.
— Да, это так. — изобразил я беспечность и попытался улыбнуться. — Спасибо за то, что это тебя так сильно заботит, но я в порядке. — порадовался я, что мою неудачную попытку улыбнуться Наруто не увидел. — Правда. Это дело прошлого.
— Ничего не прошлого — неожиданно горячо воскликнул Узумаки. — Он не должен был этого делать! Ой! — пискнул мальчик, когда я оступился.
— Все в порядке, я слушаю.
— Ты шиноби Листа и был ранен. — крепче вцепился Узумаки в плечи моей жилетки. — Это, — не смог подобрать слов блондин, гневно фыркнул, — это было просто подло!
— Тише, — поправил я капюшон, — Тебе не душно?
— Нет, — сказал он, будто бы извинился.
— Я в порядке. Понимаешь, я потерял память и не знаю… — задумался и, хихикнув, продолжил. — Может, мы враждовали с Какаши–саном, или у