— Тайлер с тобой?
— Нет, он звонит куда-то по делу из отеля. Я встречаюсь с ним через четверть часа в холле, и мы отправляемся в мастерскую художника.
— Как у тебя с ним?
— Я его видела очень недолго, но, по-моему, что-то есть в том, как он обращается со служащими в отеле. Он не благодарит и не смотрит им в глаза…
— Наверное, потому что не спускает глаз с тебя! — вмешивается Клео.
— Именно!
— Он дает им чаевые? — спрашивает она.
— Да, даже поднялся со мной в мой номер, чтобы заплатить носильщику.
— Много?
— Ну, я мельком заметила, что он дал таксисту — похоже, вполне прилично. Но возможно, деньги для него просто ничего не значат.
— Слушай, пощади парня немного! — смеется Клео. — Ты придираешься. И вообще, как ты думаешь, что предпочтут его подчиненные — улыбку или наличные?
— Наличные, конечно, но он мог бы раскошелиться и на то. и на другое.
— А ты многого не просишь, да? — Клео вздыхает. — Сделай мне одолжение, каждый раз, как тебе покажется, что он ведет себя неискренне, поиграй в адвоката дьявола и позволь себе усомниться в его дурных намерениях. Может быть, ты все понимаешь неверно.
— Я постараюсь, но мои мысли постоянно возвращаются к Лю…
— О БОЖЕ! О БОЖЕ!
— Что? — Я подскакиваю.
— Это он — Гарет! Он входит в магазин! — пищит Клео со скоростью перематываемой пленки.
— Не клади трубку! — умоляю я. — Оставь так, чтобы и мне было слышно.
Клео выдавливает страдальческое «ну, ладно» и действительно не вешает рубку. А еще через секунду она, задыхаясь от волнения, здоровается:
— Привет!
— Привет! — жизнерадостно отвечает Гарет. — Наконец-то я их собрал — девять фотоаппаратов.
Я слышу постукивание — он выкладывает их на прилавок.
— Чудесно! — Клео шуршит конвертами. — За час?
— Нет. можно и завтра — я уже не спешу.
Ну вот, теперь все отрепетированные Клео заготовки никуда не годятся. Сможет ли она экспромтом придумать что-нибудь еще?
— Ладно, тогда они будут готовы примерно в это же время. Сможешь подойти в обеденный перерыв?
Она все-таки старается приплести историю с обеденным перерывом, обожаю ее за упорство.
— У меня, вообще-то, не бывает обеденных перерывов, так что не беспокойся. В любое время до трех дня мне подойдет.
— Хорошо. Глянцевые или матовые? Почему она не спросила, где он работает? Или тянет время, или растерялась от смущения.
— А вы как думаете?
О, многообещающе — он спрашивает ее мнения…
— Ну, если их будут раздавать и они будут переходить из рук в руки, я бы делала матовые, потому что глянцевые сильно запальцовываются.
Это такой технический термин?
— Ладно, тогда матовые.
— С рамочкой?
Думаю, он удивленно приподнял брови.
— Они снова в моде, — сообщает ему Клео. (Надеюсь, озорно при этом поблескивая глазками.)
— Тогда обязательно с рамочкой! Если мои фотографии отстанут от моды — я не переживу!
Я сдерживаю смешок. А он, кажется, милый.
— Узкая или широкая?
— Узкая, наверное, — неуверенно говорит Гарет. — Слушай, у вас тут прямо как в «Старбакс»! Не помню, чтобы в прошлый раз мне предложили такой сервис.
— Не все обслуживают так же хорошо, как я.
Очаровательно и ненавязчиво, молодец. Клео.
— Размер? — Она уже пошлит.
Великолепно, очень в стиле Грэма Нортона![97]
— Самый большой! Нет, нормальный! Не знаю! — Гарет смеется. — Хорошо, что я не делал общих снимков — ой, это звучит грубовато.
Клео хихикает. Она уже вошла в игру.
— Дополнительные экземпляры?
— Уф! У меня голова сейчас лопнет. А сколько тут всего будет снимков?
Наша малышка Клео неплохо подкована в арифметике, так что погоди…
— 486 — если все получатся.
— Ты сомневаешься в моем мастерстве?
Поддразнивает. Определенно поддразнивает.
Она после этого будет просто порхать от счастья.
— Меня ты любишь? — Женский голос. Не Клео.
Я резко оборачиваюсь — рядом со мной пара актеров в костюмах Ромео и Джульетты, они возглавляют целую процессию туристов и обмениваются на ходу цитатами. Я прикрываю трубку полой куртки, но Джульетта это замечает. Она из той породы уличных комедиантов, которые считают, что унизить прохожего — это безумно смешно. Вырвав трубку у меня из рук, она громко декламирует:
— Если любишь — скажи мне честно!
Я вырываю трубку и опять прижимаю к уху.
— Откуда эти звуки?
Гарет в замешательстве.
— Радио, наверное, — находится Клео.
Джульетта опять хватает трубку.
— Если ж ты находишь, что слишком быстро победил меня, — нахмурюсь я, скажу капризно: «Нет», чтоб ты молил. Иначе — ни за что!
Я опять вырываю у нее телефон — туристы в восторге.
— Это же Шекспир? — говорит Гарет, он заинтригован. — Из сцены с Джульеттой на балконе, где она рассуждает, не стоило ли ей быть более неприступной. Я играл это в университете. Ну, не Джульетту, конечно… По-моему, это доносится из телефона.
— Что? Не может быть! Э… — Потом в трубку: — Алло? Алло?
— Извини! — шепчу я.
— Нет, тут никого, — уверяет Клео.
— А я подумал, что у тебя телефонный мост с Вероной, «где встречают нас событья»! — смеется он.
Я слышу нервный смех Клео и щелчок. Ладно, теперь у них будет с чего начать разговор — «Как вы думаете, стоит ли разыгрывать неприступность?» или «Найдется ли Ромео для каждой Джульетты?», или даже «Как насчет провести вечность вдвоем в склепе с видом на море?». Как- нибудь этак.
38
Сменив кроссовки на сандалии, я сбегаю по лестнице в холл, чтобы встретиться с Тайлером.
— Вы — Ким Риз? — спрашивает меня молодая женщина, стоящая за стойкой администратора.
— Да, — подтверждаю я.
— Синьор Гамильтон очень скоро присоединится к вам в «Оранжери». Он ждет еще один телефонный звонок.
— Хорошо. М-м… «Оранжери»?
— Позвольте я вам покажу, — говорит женщина, выходя из-за стойки. — Меня зовут Камилла, я здесь генеральный менеджер.
— Приятно познакомиться. — Я улыбаюсь и пожимаю ей руку.
Она примерно моего возраста, светлые зеленые глаза, восхитительной формы скулы и длинные мягкие темные волосы, уложенные в узел.
— Вы впервые в Вероне? — спрашивает она.
— Вообще-то, я была здесь два года назад с мамой. Она обожает этот город.
— Моя мама тоже. — улыбается Камилла. — Она родилась во Флоренции, но отель решила открыть в Вероне.
— Ваша мама — хозяйка этого отеля?
— Да, — улыбается Камилла. — Она всегда любила старинные вещи и дизайн — это стало ее мечтой.
Я думаю о своей маме и ее мечте — магазинчике. И вдруг отчетливо понимаю, что она не сможет его бросить и вернуться в Кардифф — это совершенно немыслимо.
— Здесь был отель, когда она купила это здание? — спрашиваю я.
— Нет, частный дом. Она его полностью перестроила под свой вкус.
Мы проходим в зал «Оранжери». Я подробно его разглядываю — настольные лампы с основаниями в виде ананасов, скатерти с фазанами и доберманами, клетка с двумя красно-зелено-золотыми попугаями. (Мне кажется, им бы подошли ямайские имена, но, конечно же, их зовут Ромео и Джульетта.) Я вслух отмечаю необычное музыкальное оформление — джаз с банджо.
— У нее очень сильный характер, — улыбается Камилла. Я понимающе киваю, когда она говорит с блеском в глазах: — Непросто жить бок о бок с человеком, в котором бушуют страсти!
— Вы давно здесь работаете? — спрашиваю я, меня всегда впечатляют такие тандемы — мать и дочь.
— Около двенадцати лет — почти с открытия. Вначале я еще училась — хотела бросить колледж, чтобы здесь работать, но мама сказала, чтобы я сначала получила образование.
— Вы изучали гостиничное дело?
— Нет, политологию! — смеется Камилла.
— Вот как! — улыбаюсь я.
— Сперва мама поставила меня работать горничной. Я мыла туалеты и все такое, потому что должна была доказать, что действительно хочу здесь работать.
— Правда?
— Да, я перепробовала все должности — была экономкой, консьержкой, работала в зале, где накрывают завтрак. Мне кажется, это помогает лучше вникнуть в суть дела. Не хочу просто сидеть в кабинете.
— Ваша мать, наверное, очень гордится вами — она это часто говорит? — любопытствую я.
— Никогда! — смеется Камилла. — Но моя мама — талантливая деловая женщина, — с гордостью говорит она. — И теперь, работая у нее, я вижу другую Джузеппину Марини — женщину, а не только мать.
Я с восхищением смотрю на Камиллу — она приняла осознанное решение видеть во всем светлую сторону. Это согревает ей душу и придает самообладания. Я решаю, что теперь хочу быть похожей на Камиллу, и задумываюсь, найдется ли у меня сейчас минутка, чтобы позвонить маме и сказать, что я восхищаюсь ее решением самой управлять магазином «Дезидерио».
— Извини. Ким. что тебе пришлось меня ждать. — Тайлер благосклонно улыбается мне тщательно ухоженными зубами.
Черт, придется позвонить позже.
— Не за что извиняться, — говорю я, в то время как Камилла исчезает в направлении стойки администратора. — Я чудесно поболтала с генеральным менеджером, она…
— Замечательно — пойдем? — прерывает меня Тайлер.
Вот, опять. Никакого интереса к другим. Как он может хорошо делать свое дело, если люди его совершенно не занимают?
Такси отвозит нас к Пинте делла Пьетро через извилистую реку Адидж и дальше — в более бедный район Римского Театра. Путешествие занимает несколько минут, но когда я говорю:
— Мы могли пройтись пешком, — Тайлер смотрит на меня так, будто я предложила всю дорогу допрыгать на одной ножке.
Он определенно из тех, кто на машине отправляется в тренажерный зал. чтобы размяться на беговой дорожке.
— Есть что-нибудь, что мне стоит знать заранее? — спрашиваю я, когда мы подходим к мастерской.
— Ничего особенного. Разве что постарайся не выражать особого интереса к его картинам, а то ему может прийти в голову повысить цену.