— Да! Непременно хочу сфотографировать бар. — Теперь это мое любимое место.
Я хватаю фотоаппарат и собираюсь с духом перед путешествием сквозь пять трясущихся вагонов. Я успеваю пройти полпути, когда мне приходит в голову проверить, сколько у меня осталось кадров. Один. Проклятье — придется идти обратно. Так, минимум на три синяка больше, чем я рассчитывала.
Я возвращаюсь в купе и в поисках пленки открываю сумку. И тут Тайлер раздраженно говорит: — Ну в кармане же, я тебе говорю! Я удивленно поднимаю голову — он меня видел? Он не замолкает, и я понимаю, что он говорит по телефону — вероятно, убеждает кого-то, что работы Алессандро от него уже не уйдут.
— Нет, конечно! Он бы меня убил, если бы знал, — он же вот-вот сделает предложение этой дуре, ее матери!
Я замираю с сумкой в руках.
Тишина. Говорит собеседник на том конце провода, потом Тайлер настаивает:
— Нет, этого не будет никогда.
Собеседник.
— Потому что я этого не допущу, вот почему.
Собеседник.
— Слушай, мой отец не женится на этой шлюхе, ни за что!
У меня отвисает челюсть. Я ошеломлена. Как он смеет? Я вдруг почти готова за нее драться. А потом я холодею. Ведь я назвала ее так же. И она меня слышала. Отвратительно, когда кто-то говорит так о твоей матери, но как больно было слышать ей такое от собственной дочери…
— Нет, она не такая — тут чуть посложнее.
Собеседник.
Тайлер смеется.
— Пятизвездочные отели, шампанское, опера. Восточный Экспресс — не думаю.
Собеседник.
— Именно сегодня, говорю тебе. Они ждут этого раньше, а когда я не предпринимаю никаких действий, они задумываются — в чем дело? Но на третью ночь они приходят сами. Поверь мне, она такая же, как все: она сдастся — и вот тогда начнется настоящая потеха…
Собеседник.
— Ни в коем случае. Я обещал Моргану, что привезу ее обратно.
Мне становится плохо.
Морган и Тайлер сговорились. Я оказалась игрушкой пары богатых мальчишек, которые доказывают друг другу свое превосходство.
Я бы сбежала, но я не могу спрыгнуть с поезда на ходу. Если бы у меня хватило смелости, я ворвалась бы к нему в купе и ударила его. Но что это мне даст? Может, просто исчезнуть, когда мы сойдем во Флоренции, — бросить его в чужой стране и сорвать ему встречу в Риме. Потом я вспоминаю Томаса. Я исчезла тогда, и это никак не отразилось на его жизни. Надо учить уроки. Сейчас я могу все сделать иначе. Я окидываю взглядом купе в поисках вдохновения. Думай. Думай! А что, если?.. Мне нужно чуть больше времени.
Пока Тайлер не закончил разговор, я хватаю сумку, беззвучно закрываю дверь и несусь в бар. У меня есть преимущество. Мне известны его намерения. На этот раз я не стану спасаться бегством. Подумать только — я прочила его для Клео! От имени всех женщин, которые не заметили приближающегося унижения, я заставлю его заплатить за их позор.
42
Мы сходим на вокзале Санта-Мария Новелла. Я старательно улыбаюсь Тайлеру, пока мы прогуливаемся по Флоренции, но при этом не вижу толком ни «Понте Веккьо», ни микеланджеловского Давида — я разрабатываю план. Чем можно его по- настоящему достать? И как сделать так, чтобы это не отразилось на маминых отношениях с ПБ? Существует же способ отомстить ему таким образом, чтобы обстоятельства не указывали на меня, — но что это за способ?
Мы возвращаемся в поезд как раз к в высшей степени фотогеничному ланчу, а потом, в четыре часа дня, прибываем в Рим на вокзал Остьенсе. Я чувствую укол сентиментальной грусти, когда мы покидаем поезд — на этот раз насовсем. Обслуживающий персонал выстроился в ряд, чтобы попрощаться с нами. Никогда в жизни мне уже не придется соприкоснуться столь близко с жизнью королевских особ. Загадочная притягательность Восточного экспресса остается реальностью, а очарование Тайлера — всего лишь иллюзия.
Зарегистрировавшись в невыносимо роскошном «Сент-Регис Гранд-отеле» (повсюду люстры муранского стекла и фрески ручной работы), мы прогуливаемся пешком до Испанской лестницы, сворачиваем в переулок, такой узкий, что в любой другой точке мира его назвали бы щелью, и вот нас уже приветствует в своем маленьком офисе агент Ллессандро.
Аврора нравится мне с первого взгляда — итальянская Джуди Денч с властными интонациями в голосе. За короткими формальностями следуют яростные переговоры.
Моей первой мыслью было сорвать сделку, но тогда в проигрыше останется художник, да и агент потеряет свою долю. Не пойдет. Так как Аврора настаивает на том. что работы ее клиента стоят больше, чем предлагает Тайлер, я и сама начинаю думать в этом направлении. Что-то вроде лишнего нуля…
Еще десять минут торгов, и Аврора нехотя соглашается на 200 000 000 лир — чуть меньше сотни тысяч долларов.
— Эти чертовы лиры — бред какой-то! — Тайлер рассматривает цифры на своем карманном калькуляторе, и его лоб пересекают глубокие морщины. — Еще раз, сколько это нулей? — спрашивает он, вынимая чековую книжку.
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, (и один на счастье) девять! — говорю я.
Лишние девятьсот тысяч — такой пустяк. Чего не сделаешь для заклятого врага!
— То есть два миллиарда лир? — спрашивает Тайлер, вписывая сумму словами. — Это не деньги, а фантики!
— Я тоже об этом подумала, — улыбаюсь я.
Я смотрю, как Тайлер подписывает чек, быстро беру его в руку, пока он не отдал его Авроре.
— Это — последнее предложение мистера Гамильтона, — обращаюсь я к ней по-итальянски. — Позвольте мне порекомендовать вам не выказывать излишнего удивления или радости, когда вы увидите цифры, потому что это может заставить его передумать.
Аврора смотрит на меня с любопытством.
Тайлер — тоже.
— Я только еще раз подчеркнула, что это — справедливая сумма и что тебе приятно иметь с ней дело.
Тайлер любезно кивает.
Я кладу чек на стол и пододвигаю его к Авроре.
Она смотрит на чек. На меня. Снова на чек.
Потом пожимает плечами и вздыхает:
— Vale di più!
— Он стоит большего! — перевожу я Тайлеру. скрывая улыбку.
— Последнее предложение. — подтверждает он.
Аврора крепко пожимает Тайлеру руку, но когда
она говорит:
— Grazie. — то смотрит на меня, а не на него.
Наконец-то! Ура! Меня поблагодарили за качество перевода! От того, что я сказала, что-то изменилось!
— А теперь, прошу вас. я очень занята. — Аврора выпроваживает нас за дверь. — Мне нужно в банк.
— Думаю, это нужно отпраздновать! — говорит Тайлер, когда мы выходим на оживленную улицу.
— Согласна! — улыбаюсь я.
Кажется, я только что стала покровительницей искусств.
После бутылки шампанского (эти толстосумы хлещут его, как перье[98]) Тайлер решает взбодриться и заказывает «экспрессо».
— Просто из любопытства — как бы ты это написал? — спрашиваю я, когда официант убегает.
— Э-к-с…
— Стоп, уже не так, — обрываю я. — Вообще- то — э-С-п-р-е-с-с-о. «С», а не «к»!
— Нуда. Ты права, — признает он. — Спасибо.
— Я просто не хотела, чтобы ты поставил себя в неловкое положение при какой-нибудь важной персоне.
По всему видно — Тайлер прикидывает в уме, сколько раз он уже совершал этот ляп. Следом я предлагаю:
— Давай я научу тебя паре итальянских фраз, которыми ты мог бы щегольнуть при следующей поездке?
— Конечно — почему бы и нет? — соглашается Тайлер.
Он способный ученик. Уже через несколько минут он идеально произносит «Но un pene piccolissimo!». (У меня очень маленький пенис.)
— И это значит — «Ваш город — очень красивый»?
— Да. «Piccolissimo» — это превосходная степень «bellissimo».
— Ясно, — кивает он.
— Думаю, тебя удивит, как итальянцы радуются подобным вещам — особенно женщины, — улыбаюсь я.
— Да, они просто обожают, когда американец говорит по-итальянски.
— Обожают! — соглашаюсь я.
— Надо испробовать это на ком-нибудь! — загорается Тайлер.
— Ну, пока я здесь — незачем. До завтрашнего утра я о тебе позабочусь, — говорю я и нежно накрываю его ладонь своей.
Тайлер улыбается с победоносным видом.
— Ты будешь в восторге от сегодняшнего ужина. Я предлагаю поесть в ресторане отеля — «Вивендо». Еда там должна быть отменная, его основал сам Эскоффье…[99]
Я изображаю на лице восхищение — в основном ради Клео и ее любви к кулинарии, а про себя думаю: вот бы взглянуть на него в тот миг. когда он поймет, что стал посмешищем…
— Это были восхитительные дни, Тайлер. Я никогда их не забуду, — вздыхаю я. — Надеюсь, ты не обидишься, если я это скажу, но ты удивительно щедрый человек…
— Деньги для меня ничего не значат — они нужны только для того, чтобы придать жизни вкус.
Хм-м. Интересно, насколько искренно он это говорит.
— А если бы тебе пришлось за вечер спустить миллион долларов? — невзначай спрашиваю я.
— Бывало и такое — в Лас-Вегасе, — хвастается Тайлер. — Но потом я всегда так или иначе возвращаю деньги.
Если это правда, то одной сделки с Алессандро недостаточно. Для него это даже не царапина. Здесь нужно что-то другое, более личное.
Тайлер извиняется и идет в туалет. Я замечаю, как он бросает взгляд на свое отражение в зеркале над моей головой и встряхивает сияющими волосами. «Шевелюра — это все, что у него есть», — сказал Морган.
И тут я вспоминаю Клео и историю с шоколадной конфетой на подушке.
Я оглядываю бар и замечаю пару девчонок лет шестнадцати. Девчонки жуют резинку и жалуются друг другу по-итальянски, какие все мужики сволочи. Думаю, под этой фразой подписались бы все женщины мира. Каждому настоящему злодею требуется парочка сообщников, поэтому я быстренько пробираюсь к их столику и излагаю им свой план.
— Ты заметил, что вон те девочки не спускают с тебя глаз? — спрашиваю я Тайлера, когда он возвращается.
— Какие? Вон те две? — Он кивает девицам.