Черт, нашу машину пытаются украсть, а я тут стою, переминаясь босиком на посыпанной гравием дорожке с парой туфель за 400 фунтов в руках и в вечернем платье в пол. И я к тому же только что отключила сигнализацию. Гениально! Угонщики точно меня убьют! Если такое произойдет на свадьбе Луизы, она придет в ярость. Все последующие годовщины будут испорчены. Поедет ли она куда-нибудь в медовый месяц? Но может, мне удастся использовать шпильки в качестве оружия? Однако ведь я не хочу, чтобы они испачкались.
Я уже почти приготовилась повернуть назад и побежать что было мочи, когда вспомнила об обуви. Пусть заберут машину Марка, черт возьми, но только не мои запасные туфли! Конечно, я купила их в «Топшопе» уже два года назад, зато обуви удобнее у меня никогда не было. Я открыла заднюю дверцу, чтобы лицом к лицу столкнуться с угонщиком и застукать его на месте преступления. И тут — вот он, момент истины!— я поняла, что в автомобиле заперся вовсе не угонщик, покушающийся на мои туфли, а парочка, которая, судя по всему, занималась сексом на заднем сиденье.
Но хуже всего, что в следующий миг я осознала: передо мной Марк!
—Энджел…— заикаясь, выдавил он и вытаращил глаза.
На его покрытой потом и покрасневшей левой щеке остались отпечатки от моих предохранителей для ремней безопасности с изображением котенка Хелло Китти. Он не разрешал мне прикрепить их спереди. Еще мгновение ушло у меня на то, чтобы сфокусировать взгляд належавшей под ним обнаженной женщине. Она смотрела на меня, застыв. Тушь ее была размазана, а подбородок покраснел от вездесущей щетины моего жениха. Я не узнала ее: блондинка, весьма симпатичная, худосочная, судя по костлявым плечам, и с красивым, ровным загаром. Переливающееся сине-зеленое платье, скомканное на полке рядом, позволяло предположить, что она тоже была на приеме, а пара серебряных босоножек марки «Джина» на ногах, обвившихся вокруг торса моего бойфренда, подсказали, что мне следовало обратить на нее внимание раньше. Я ведь всегда любила хорошую обувь.
—Просто я пришла забрать туфли,— с расстановкой произнесла я, не дрогнув.
Спотыкаясь, я попятилась, а Марк тем временем пытался выползти из машины на животе. Весь потный, он неловко отлепился от кожаного сиденья и упал на пол напротив меня. Его семейные трусы сползли по ногам еще ниже.
—Энджел…
Марк встал, подтянул трусы и завернулся в рубашку. Я смотрела мимо него, в салон.
Девушка уже умудрилась натянуть платье и терла глаза, пытаясь избавиться от туши. Повезло же тебе, подумала я, если тушь такая же хорошая, как и туфли, то просто так ее не сотрешь. А вот туфли до сих пор выглядели шикарно. Сука!..
—Энджел,— повторил мой жених, заставив меня отвлечься от туфель,— я… Что ты здесь делаешь?
Я бросила на него взгляд через плечо.
—Туфли,— повторила я, помахав босоножками и указывая на машину.— Ты забыл принести запасную обувь на плоской подошве.
Марк злобно смотрел на меня, переводя взгляд с меня на мои туфли на каблуках, а затем на автомобиль. Медленно, словно опасался спугнуть трепетную лань, которая может дать деру, он шагнул к заднему сиденью и потянулся под кресло за маленьким тканевым пакетом для обуви. Он подал его мне, боясь соприкоснуться и вступить хоть в какой-то контакт.
—Спасибо.
Я взяла пакет.
Марк выпрямился в свете лампы над задним сиденьем — красный, вспотевший, без штанов, зато в носках и туфлях, а на его трусах недоуменно расплывалось маленькое мокрое пятно, еще более усиливая его позор.
—Какого черта ты делаешь?— спросила я.
Невероятно находчиво.
—Энджел…
Марк, шаркнув, подался вперед на полдюйма.
—А это кто, черт возьми?— спросила я, указывая на девушку левым «Лабутеном», который все еще держала в руке.
Девица отвернулась, заднее сиденье автомобиля стало для нее настоящей ловушкой.
—Энджел…— выдавил он, отклоняясь от мыска туфля, нацеленного точно ему в висок.
—Нет, это я Энджел. Хотя вижу, что ты действительно мог нас перепутать,— сказала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.
Мой бойфренд занимался сексом в нашей машине, прекрасной машине для наших будущих детей, на свадьбе наших лучших друзей. Я не собиралась плакать перед ним в тот самый момент, когда он выкинул на помойку десять лет нашей совместной жизни, променяв их на дешевый трах на стоянке.
—Энджел, это Кэти. Я… м-м-м… Я…
Он снова обернулся и быстро встретился с ней взглядом, и, клянусь, на его мерзком лице промелькнуло нечто вроде глупой улыбки. Это было особенно неприятно.
—Мы вот играем вместе в теннис, и вот…
—Значит, так, по-твоему, играют в теннис? Черт, Луиза говорила, что ты играл в теннис с Тимом…
Мне хотелось ударить его, и мне хотелось ударить эту Кэти, и как раз когда я раздумывала над тем, кого огреть первым, меня осенило.
—Ты не играл в теннис с Тимом,— сказала я.
—Не играл.
Он покачал головой.
—И на работе ты не задерживался.
Теперь все складывалось в одну четкую и страшную картину.
—Нет,— вздохнул он, плечи его поникли словно в знак согласия.
—А Тим знает?— спросила я.
—Да.
—И Луиза знает?
Я изо всех сил сжала туфли в руке, не обращая внимания на то, что пряжка впилась мне в ладонь.
—Думаю, да,— кивнул Марк.— То есть иногда мы и в самом деле играем в теннис. Парами. Хотя я… я не уверен.
Счастлива ли я? Луиза просто хотела понять, знаю ли я о том, что происходит.
—Вы все вместе играли в теннис?— выдохнула я, сдерживая позыв к тошноте.
Он смотрел на меня, приподняв брови и задержав дыхание.
—Энджел, не надо…
Он потянулся к моей руке.
—Даже не смей!— крикнула я, чувствуя, как к горлу подступает комок, и отдергивая руку.— Не смей прикасаться ко мне!
Глядя на туфлю у себя над головой, я на мгновение представила, как быстро все произойдет. Он в оцепенении, она заперта на заднем сиденье, а «Лабутены» так качественно сделаны, что я почти уверена: они легко раскроят два черепа, а сами останутся целехоньки.
Но вместо двух окровавленных трупов я вдруг ясно увидела перед собой Тима и Луизу в теннисной форме, заходящихся в истеричном хохоте после матча с Марком и Кэти. И все это происходило в то время, когда я сидела дома, стуча клавишами на ноутбуке, ничего не ела и ждала своего гнусного, лживого бойфренда-изменника.
С потенциальным орудием убийства в руках я повернулась и через стоянку ушла от них прочь. Марк все еще самым жалким образом повторял мое имя, я же миновала створчатые двери и, привлекая всеобщее внимание, прошла через танцпол мимо крошечных подружек невесты, которые отрывались под какое-то супермодное попсовое диско. Тим с Луизой стояли у танцпола, бережно прижимая к себе бокалы с шампанским в ожидании того, когда диджей объявит их первый танец. И тут Луиза увидела меня.
—Энджел,— позвала она, когда я поравнялась с ними.
Теперь у меня не было никаких сомнений, что она все знала.
—Почему ты не сказала мне?!— воскликнула я.
Все мысли о том, что я могу испортить ее свадьбу, давно развеялись. Меня жестоко предали люди, которым я доверяла больше всего в мире.
—Энджел, я… Почему бы нам…
Тим потянулся ко мне и положил руку мне на плечо. Не успев осознать, что делаю, я вырвалась и ударила его туфлей по костяшкам пальцев.
—Хватит повторять мое имя, как будто это, черт побери, может меня успокоить!— Я замолчала и стиснула зубы.— Я только что поймала Марка за траханьем с вашей партнершей по теннису в нашей машине.
Если до того, как я разбила руку жениху, мне не удавалось привлечь всеобщее внимание, то теперь у меня это точно получилось.
—О, Энджел,— всхлипнула Луиза,— я пыталась сказать тебе, просто… Я думала, ты уже знаешь и в душе обо всем догадалась.
—И давно ты так решила? Когда я сказала тебе, что совершенно счастлива и до сих пор верю в то, что выйду замуж за Марка? Или когда вы впервые начали играть парами с ним и этой шлюхой?
Луиза разразилась слезами и повернулась, чтобы выбежать из зала, но тут в створчатых дверях возник Марк и помешал ей. Все еще в трусах с пятном, в носках и полузастегнутой рубашке он в оцепенении замер под взглядами трех сотен гостей, большинство которых тщетно пытались понять, что произошло. Наконец сделав глубокий вдох, я оглядела помещение. Тим смотрел на меня, побледнев от ужаса, прижимая к груди окровавленную руку. Луиза в голос рыдала в центре танцпола в окружении плачущих детишек. А Марк, опираясь на косяк двери так, словно с трудом держался на ногах, с подозрением смотрел на меня. Я окинула взглядом гостей и увидела, как от толпы отделилась моя мать. Она сурово смотрела на собравшихся и, поджав губы, явно направлялась ко мне. Расслабив побелевшие пальцы, она выудила «Лабутены» из моей левой руки и зажала их в своей.
—Пойдем,— тихо сказала мама, положив ладонь мне на талию и увлекая за собой через зал.
Я не видела ничего, кроме пола под ногами, и не слышала, что бормотали люди вокруг меня. Единственное, что я чувствовала,— это твердую хватку матери и мелкие крошки гравия, которые прилипали к моим босым ногам и нещадно кололи их.
Вероятно, было около пяти утра, когда я проснулась. В огромном номере стояла такая тишина, что, казалось, я слышала, как косточки корсета вонзаются мне в ребра. Я перевернулась и поняла: рядом со мной в прекрасной постели лежит не мой жених, мой Марк, а моя мать. Ее великолепное вечернее платье, аккуратно сложенное, висело на спинке стула, и я поколебалась, прежде чем взглянуть, что она надела вместо него. Несколько странно видеть маму в старой футболке с изображением группы «Блонди» и длинных трусах бойфренда. Моего бывшего бойфренда. Я медленно села и пыталась не смотреть на себя в зеркало до тех пор, пока не оказалась в ванной. Моя прическа напоминала разоренное птичье гнездо, макияж размазался во время сна от слез и лежания на подушке, а платье было помято до неузнаваемости.
Сняв с себя все, включая сережки, ожерелье и подаренное Марком кольцо, я отправилась под душ — прост