Помню, как в кабинете заместителя председателя Госкино Валерия Николаевича Рябинского канючила, пытаясь что-то получить для Курсов из имущества их разваливающейся организации – кинокамеры, киноустановки или хотя бы телевизоры. Но, кажется, им нашли более выгодное применение. Вообще, это было отдаленно похоже на октябрьскую панику 1941 года, когда немцы подходили к Москве. Сотрудники Госкино плакали над своей судьбой; на столах, а то и просто на полу громоздились какие-то бумаги; бесценные архивы, в которых хранились документы и сценарии, пошедшие и не пошедшие, которых, может быть, нигде уже больше нельзя было найти, выбросили прямо на снег, на улицу. Их спасла тихая сотрудница, которая на свои нищие деньги наняла грузовик и перевезла, что сумела, в подвал собственного дома.
На какое-то время Курсы зависли, как иногда зависает мой компьютер. Нечем было платить зарплату, стипендию (тогда еще была стипендия). Я ходила и ходила по инстанциям, толкаясь в двери разных кабинетов, – никому до нас не было дела. Каждый был озабочен собственной судьбой.
Помощь пришла с неожиданной стороны. Как-то раз, томясь в ожидании приема у очередного начальника, я встретила в коридоре своего знакомого по работе на киностудии «Казахфильм» (был такой эпизод в моей биографии) Саина Габидулина. Он сочувственно спросил, почему я выгляжу такой подавленной. Я не выдержала и рассказала этому, в сущности, постороннему человеку о наших бедах. Реакция была неожиданной: «Дайте номер вашего банковского счета. Постараюсь помочь». И протянул визитную карточку, на которой значилось: член Союза менеджеров, директор фирмы «Кино». Эта карточка до сих пор хранится у меня. Очень скоро на счет Курсов поступили деньги от его фирмы. Сейчас уже не помню какие, но они нас спасли. Мы выплатили зарплату, стипендию, заплатили за помещение. На всю жизнь я благодарна этому человеку, которого больше никогда не встречала. Он сделал это без лишних слов, без условий, не ожидая благодарности. Наверное, и не вспоминал никогда об этом эпизоде.
Председателем Госкино России стал Армен Николаевич Медведев. Алик Медведев, как я его про себя называла, зная с детства – еще по активу ЦДТ. Я была в старшей группе, он в младшей. Потом пересекались в институте. Мы никогда не были друзьями, но что-то нас связывало помимо деловых отношений. Наверное, общие воспоминания. Или мне так казалось. Но даже не это было главным. Я считаю, что он был самым лучшим министром из тех, с кем меня сталкивала судьба за мою долгую кинематографическую жизнь. Самым знающим, понимающим, разумным. «Из нашего профсоюза», как тогда говорили. Это, наверное, его и погубило. Он не очень долго занимал должность министра.
Медведев сразу проникся моими тревогами. Сказал, что созвонится с министром просвещения, посоветуется с ним. Может, Курсы как учебное заведение смогут войти в систему этого министерства.
Через несколько дней раздался звонок. Звонила секретарь, сказала, что Армен Николаевич ждет меня завтра к такому-то часу, поедем в Министерство просвещения. Поехали. В машине неожиданно разговорились, вспоминали прошлое, общих знакомых.
Министр просвещения встретил нас приветливо, попросил рассказать о Курсах. Обещал помочь, но предупредил, что это будет нелегко. Уж больно нестандартное заведение Курсы. Плохо укладывается в систему государственного обеспечения. Дал телефон своего зама, который будет заниматься нашим устройством.
Возвращались в хорошем настроении. В машине я подумала: зря не задумала желания – не каждый день приходится сидеть между двух министров.
Дальше началось хождение по инстанциям. Очень скоро я поняла: ужас. Одной отчетности предполагалось столько, что темнело в глазах. А зачеты, экзамены, обязательные предметы, вроде марксизма-ленинизма… Мне стало ясно, что на этом Курсы кончатся.
Я снова бросилась к Медведеву. Он выслушал, вздохнул, не рассердился, как я боялась, и сказал – придумаем что-нибудь другое. И придумал. Или ему подсказали. Госкино дает деньги на съемки дипломных фильмов, а на них накручиваются расходы на обучение и на содержание аппарата. Собственно, так делается на каждой студии.
Многое еще предстояло нам пережить – и приватизацию помещения Курсов Союзом кинематографистов, который когда-то оплатил его на паях с Госкино, и попытки выселить нас куда-то на окраину, и намерение передать в ведение Министерства высшего образования.
Но это на внешнем плане. А внутри никогда не затихала спокойная и плодотворная работа. Заканчивался один набор, приходил другой. Появлялись новые лица, накатывали волны новых поколений. Всегда был конкурс, всегда были желающие и учиться, и учить.
Сергей Урсуляк, дебютировавший фильмом «Русский регтайм», за это время снял еще и «Сочинение ко Дню Победы», и «Летних людей», и сериал по Агате Кристи, и «Ликвидацию». Андрей Прошкин-младший, режиссер картины «Спартак и Калашников», снял «Чучело – 2» («Игры мотыльков»), «Солдатский декамерон». Иван Попов снял «Котенка» и «Радости и печали маленького лорда» в редком ныне жанре – это фильмы для детей.
Сериалы «Бригада» и «Закон» сделаны нашими выпускниками Алексеем Сидоровым и Александром Велединским. Более того, сценарии этих сериалов тоже целиком написаны бывшими слушателями Курсов – Марией Сапрыкиной, Игорем Порублевым и другими.
Алексей Мурадов, выпускник мастерской Алексея Германа, по сценарию Юрия Солодова, нашего сценариста, снял «Змея», «Правду о щелпах» и плодотворно работает для телевидения. Пишут сериалы Алексей Поярков и Роман Хрущ. По сценарию Натальи Корецкой снят фильм «24 часа». Геннадий Островский, один из самых успешных сценаристов («Русский регтайм», «В движении», «Любовник»), был удостоен премии в Сан-Себастьяне за лучший сценарий. Прекрасный документалист Сережа Дворцевой взялся за игровое кино. Всех не перечислить. Оглядываясь назад, понимаешь, что и в эти нелегкие годы Курсы воспитали множество молодых кинематографистов, которые во многом определяют лицо сегодняшнего кинематографа.
Настоящим спасением Курсов было то, что они никогда не подчинялись никакой образовательной бюрократии. Это позволяло свободно варьировать учебные планы, привлекать всех интересных людей хоть на одно занятие, хоть на несколько. Нас поддерживал и Союз кинематографистов, и Музей кино. Появлялся в России кто-нибудь из знаменитых мировых кинематографистов – и почти всегда оказывался у нас: встречи, мастер-классы, лекции. Как правило, никто не отказывался поделиться своим опытом с молодыми.
Вообще, Курсы – это гениально придуманное когда-то основателями учебное заведение. Люди, которые поступают сюда, знают, чего хотят, они устремлены навстречу профессии и не страдают комплексами студентов – жить от сессии до сессии, а в промежутках прогуливать и лукавить с администрацией.
Небольшие мастерские создают особую атмосферу доверительного общения между слушателями и мастерами. Кинематографисты передают свои знания и умения каждому ученику, видя в нем продолжателя, соратника и коллегу. Я преподавала во ВГИКе и знаю, что такое 12–15 студентов в мастерской. Тоже не поток, но возникает необходимость делать поправки в расчете на слабейшего. На Курсах иначе. Здесь между преподавателями и студентами существует общение очень личное и близкое, во всяком случае, у нас в мастерских так было всегда. Мы нередко проводили занятия дома – у меня на Смоленской, у Лунгиных на Новинском. Ведь преподавание замечательно не тем, что что-то сообщаешь. В конце-концов, кто ты такой? Ну, есть какие-то навыки – но я всегда говорила: всё, что я знаю, можно рассказать за три часа. Самое главное начинается потом. Начинается процесс, отношения, нечто взаимное: ты откликаешься, студенты откликаются, и в этом живом процессе, если повезет, случается мгновенье обмена, рождения мысли, ради которого только и стоит работать.
Учатся на Курсах не только у мастеров. Хотя я не раз наблюдала: например, мастерская Михалкова – у них одно выражение лица, мастерская Мотыля – другое. Но на самом деле никто не знает, как студенты учатся. Мастерская – просто организующее начало. Очень многому учатся друг у друга.
Искусству научить нельзя. Изучается то, что можно изучить, – основы профессии, ее элементы: режиссура, драматургия, монтаж, работа с актером, оператором, художником, композитором. Но всё это – в попытке передать то, что выше ремесла, хотя и неотделимо от него: понимание магии создания новой реальности, воздействия на зрителей чувствами, мыслями, видением мира, которыми наделен художник. Может быть, в этом сочетании постижения профессии и неповторимости индивидуального опыта и заключается главная особенность нашей школы. Да-да, Курсы – одно из лучших мест на свете. Я в этом глубоко убеждена. Были и остаются.
В 99-м Армен Николаевич Медведев ушел со своего поста – или его ушли, финансирование Курсов прекратилось, и стало ясно: чтобы сохранить Курсы, надо пуститься в неведомое, рискованное плавание – перевести их на самоокупаемость, сделать платными. Мы решились. Первый же набор – в платную мастерскую Александра Митты – собрал пятьдесят человек. По тем временам очень много.
Став коммерческим предприятием, Курсы изменились. Чтобы существовать, приходится набирать больше людей. Уровень требований к поступающим понизился. Преподавателям платят «с головы» – чем больше слушателей, тем больше зарплата. Поэтому принимают зачастую людей, которых раньше бы не допустили до приемных экзаменов. Грустно. Но с каждым годом конкурс всё больше, а значит, надеюсь, вернется и конкуренция.
Проработав на Курсах директором около двенадцати лет, я ушла по собственному желанию. Возраст, большая финансовая ответственность – а я не сильна в финансах. Я ушла с поста директора, но осталась на Курсах и вела сценарную мастерскую с Олегом Дорманом, который был одно время нашим с Лунгиным учеником. Правда, недолго. Его забрали в армию, а по возвращении он поступил на режиссерский к Марлену Хуциеву, как всегда и мечтал.
Проработала на Курсах еще около двенадцати лет, а в конце 2013-го окончательно ушла на пенсию.