– Отвечаю на вопрос рядового Грея. Скорее всего вы попадете в лазарет, потому что вас подстрелят раздраженные шахтеры, незаконно начавшие подземные операции на этом булыжнике. Который, так случилось, является частью недвижимого имущества Конфедерации.
Арктур не знал, что Сонъян является колонией Конфедерации. Эта крупица информации не озвучивалась при инструктаже до их отправки с Прайдуотера. Хотя в принципе весь инструктаж заключался в одной фразе: «Отправиться на Сонъян и ждать приказов».
В любом случае, это глухая периферия, где все делалось по принципу: планета принадлежит тому, у кого больше людей и крупнее пушки. С прибытием «Доминиона» и осадного танка, оказалось, что честь владения колонией теперь принадлежит Конфедерации.
– Большинство шахтеров уже депортированы, – продолжила Эмилиан, прохаживаясь взад-вперед. – Но осталось несколько твердолобых упрямцев, в избавлении от которых и будет состоять ваша работа. Это будет кровавым дельцем, потому что шахтеры зарылись похлеще, чем тирадорский крово-сорокопут. Но вы будете не одни. С вами будет тридцать десантников и горстка огнеметчиков. Теперь у нас есть еще и осадный танк. И без ошибок, бойцы! В вас будут стрелять, поэтому без жертв не обойдется. Последнее я вам гарантирую, – закончила капитан. – Так что, чертяки, вам повезло. Атака каньона Туранга состоится завтра, в шесть утра.
Обжигающее солнце уже стояло высоко в небе, когда Арктур соскочил с койки в пять утра. Он пошел в столовую, чтобы перехватить что-нибудь съестного и проглотить дозу-другую армейского кофеина класса «А». Завтрак состоял из высококалорийной дряни вкуса нечистот. Тем не менее, он обеспечивал солдат энергией, необходимой для ведения боевых действий.
Арктур сидел и рассматривал коричневатый «шлак», лежащий на подносе. Капитан Эмилиан села напротив него.
– С добрым утром, лейтенант, – сказала она, кивая на еду. – Держу пари, это не то, к чему вы привыкли.
– Не совсем, – согласился парень. – Хотя столовая Стирлингской академии вполне могла выставить нечто подобное на продажу.
– Тогда понимаю, почему Корпус морской пехоты показался тебе привлекательным местом.
Они молча принялись поглощать завтрак. Арктур воспользовался возможностью, чтобы лучше рассмотреть Ангелину Эмилиан. Девушка была весьма симпатичной, но он заметил шрам, которого раньше не было. Бледная линия начиналась над ухом и скрывалась в волосах.
– Заработала на Чау-Сара, – сказала она, не поднимая взгляда. – Тюремный бунт в одной из исправительных колоний. Там содержатся отбросы из отбросов: убийцы-рецидивисты, насильники, серийные убийцы. Мы как раз тусовались там, набирая партию будущих ресоцов, когда это случилось. Я была в «одиночке» зека по имени Уэйн Шайен, когда ему кинули пушку охранника. Он выстрелил мне в лицо.
– Неприятно, – сказал Арктур, осознавая, как нелепо занижена его оценка. Но Эмилиан, казалось, не заметила этого.
– Да, но мне повезло. Пуля срикошетила от внутренней оболочки шлема и оцарапала меня, а затем вылетела через заднюю стенку.
– И что вы сделали?
– Вокруг меня разлилось столько крови, что тупой осёл подумал, что я мертва, – ответила Эмилиан. – Думаю, я потеряла сознание на несколько секунд. Когда очнулась, то увидела, что он стоит у барьеров спиной ко мне. Я встала и сломала ему шею. А затем рванула когти оттуда.
– Впечатляет, – на полном серьезе ответил Арктур.
– Да ерунда, – отмахнулась Эмилиан. – Во всяком случае, мы получили своих рекрутов, а я получила новый шрам, которым пользуюсь для произведения впечатления на юных лейтенантов. Так, расскажите о своем отделении, Менгск. Они хоть что-нибудь могут?
Арктур пробежался взглядом по всей длине стола. Его бойцы болтали с морпехами, которые тоже летели на задание в каньон Туранга.
– Да, – сказал он. – Пока не грянула эта миссия, они надеялись пойти в отпуск. Все вместе. Но они хорошие солдаты. Некоторые из них получше, другие – похуже. Но те и другие будут выполнять приказы, как бы тяжко не пришлось.
– Этого вполне достаточно, – ответила Эмилиан.
Арктур посмотрел на предательские следы от нейронной ресоциализации у морпехов, с которыми разговаривали его люди, и сказал:
– Скажите мне кое-что, капитан. У вас есть тридцать морпехов, все ресоцы, что подразумевает слепое подчинение приказам…
– Да, и что?
– Зачем нужны мы?
– Вы когда-нибудь воевали вместе с морпехами-ресоцами? – с полным ртом, набитым омлетом, задала вопрос Эмилиан.
– Нет.
– Ты бы не спрашивал, если имел бы с ними дело, – сказала Эмилиан. – Не пойми меня неправильно. Они хорошие солдаты, и будут делать все, что прикажешь, но они не проявляют инициативы и своевременно не реагируют на быстро меняющуюся обстановку боя. Поставь задачу, которой легко следовать, и нет проблем. Но как только начинают возникать различные нюансы, они тут же теряются. Я постоянно запрашиваю кадры, которые не подверглись промывке мозгов, а мне присылают все больше и больше ресоцев.
– И вы думаете, что наша шестерка повлияет на ситуацию?
– Шесть человек и осадный танк, не забывай.
– Конечно, – сказал Арктур. – Эти шахтеры, должно быть, суровая компания.
– Почему ты так считаешь?
– Вы точно уверены, что они не сдадутся, как только увидят нас. Или я не прав?
– Ты не ошибся.
– Я так не думаю, – сказал Арктур. – Почему они не сдадутся?
– Потому что мы не первый раз идем к ним. Они отбивались с применением шагоходов «Голиаф», зенитных ракет и множества стволов. С другой стороны, в прошлые разы у нас не было осадного танка. И отделения «Доминион», – добавила она с улыбкой.
Осадный танк уехал к точке сбора в устье каньона Туранга еще с вечера, чтобы к утру предоставить артиллерийскую поддержку пехоте, которая будет штурмовать базу шахтеров.
– Вы помните тот разговор между нами в Стирлингской академии? – спросил Арктур.
– Конечно, – ответила Эмилиан. – А почему ты спрашиваешь?
– Вы сказали, что только пятьдесят процентов морпехов по факту видят боевые действия. Может быть, тут имело место небольшое… преувеличение.
– Ничего подобного, – ответила Эмилиан. – Почти пятьдесят процентов морпехов-срочников либо драят учебные лагеря, либо гибнут в результате несчастного случая, либо у них спекаются мозги при ресоциализации, либо они по другому поводу становятся инвалидами, пригодными лишь для бумажной работы.
– То есть в принципе, если ты выжил в учебке, то участие в бою практически гарантировано?
– Вероятность высокая, – ответила Эмилиан, хмуря брови.
– Не очень-то привлекательно, когда тебе преподнесут это так.
– В армии происходит смещение акцентов, – резюмировала Эмилиан.
Она встала и понесла поднос с остатками завтрака к стеллажам. Арктур последовал за ней и задвинул свой поднос пониже капитанского.
– Я уже вижу. Теперь.
Эмилиан развернулась, и по стальному блеску в ее глазах Арктур понял, что неформальная обстановка приема пищи закончена.
– Замечательно. Пора приступать к делу, лейтенант. Соберите своих людей. Полная боевая готовность через десять минут. Мы выдвигаемся в пять тридцать, так что не задерживайтесь, иначе отдам твою задницу под трибунал. Давай уж, шевели ей!
И Арктур подчинился.
Арктур сидел с винтовкой Гаусса у плеча, прижавшись телом к крутой скале, прикрывающей его от льющегося сверху потока пуль. Солнце сверкало высоко над ними. Желтый, словно кислый лимон, диск был так близко, что, казалось, до него можно дотянуться рукой и потрогать. Дыхание Арктура было отрывистым, а во рту чувствовался вкус крови из-за прокушенного во время крушения языка.
Отделение «Доминион» пряталось рядом с ним в скалах. Немного потрепанное, но все бойцы были живы. Этот факт Арктур воспринимал как чертовское везение, вспомнив выворачивающий кишки ужас, который он ощутил, когда взрыв проделал чудовищную дыру в борту десантного корабля.
Он не помнил практически ничего из случившегося, кроме ворвавшегося в транспортный отсек ураганного ветра, полыхающего огня и ужасных криков обстрелянных морпехов.
Следующее, что он помнил – себя, лежащего в груде искореженного металла, объятого пламенем и смотрящего на столб масляного черного дыма, заполнявшего небо. Чьи-то руки подхватили его под подмышки, потащили из-под обломков и прислонили к скале. Он увидел, что человек, спасший его, был Чаком Хорнером.
– Что случилось? – кое-как выдавил из себя Арктур.
– Ракета, – сказал Хорнер. – Они установили турель на дне ущелья. Пилот не заметил ее, и мы словили самонаводящийся снаряд прямо под сопло. Как минимум половина бойцов уже мертва, а этот чертов танк все еще не приехал.
– Эмилиан? – спросил Арктур. – Где капитан?
– Капитан выбыл из драки, сэр, – отозвался Янси Грей по другую сторону расщелины. – Думаю, у нее сломана спина.
Слова рядового Грея прояснили мысли Арктура. Он подтянул под себя ноги и оперся о скалу.
Итак, он должен собрать всех в кучу и определиться, что делать дальше.
Лейтенант посмотрел, в какой позе лежит на спине Эмилиан, и сделал вывод, что Янси, похоже, не ошибался. Капитану не придется участвовать в бою.
Броня Эмилиан какое-то время поддержит в ней жизнь, но ноги и торс скафандра изогнуты так, как конструкцией не предусматривалось. Арктур понимал, что если в ближайшее время не доставить капитана в лазарет, девушка умрет.
В двадцати метрах вниз по ущелью лежала выпотрошенная громада десантного корабля. Вокруг машины валялись груды искореженной и почерневшей от огня стали. Пилот, как мог, пытался смягчить посадку, но что можно сделать, когда у тебя из-за взрыва отказали двигатели, а ближайший кусок ровной площадки в ста километрах? Толстые клубы дыма рвались ввысь из чрева разбитого корабля, пламя пожара потрескивало и щелкало, уничтожая кассеты боеприпасов и стим-пакеты.
Арктур провел быструю перекличку. Он выяснил, что одиннадцать бойцов капитана погибли и еще восемь слишком изранены, чтобы сражаться. Также погибли три огнеметчика, став жертвами собственного вооружения, которое взорвалось от удара и огня при крушении.