Он взял со стола еще одну салфетку, зажал мне нос и велел:
– Сморкайся.
– Да щаз! С этим я сама, – всхлип, – разберусь, – всхлип. – Без посторонней помощи.
Постаралась сморкаться потише, но ничего не вышло. И меня это ужасно смущало… в его присутствии.
Встала, выкинула промокшие салфетки в ведро и снова села на стул, опустошенная.
Государь сидел на корточках, глядел на меня, и его губы подрагивали в улыбке.
Мои всхлипы понемногу стихали.
Он осторожно взял меня за подбородок и пристально посмотрел в глаза.
– Ну что, все еще меня ненавидишь?
Медленно кивнула, но сама не поняла, как моя голова оказалась на его плече.
– Вы ужасный, – по-детски обиженно протянула я, борясь со вновь подступающими слезами.
– Да, – Государь положил руку мне на спину, успокаивая.
– Отвратительный.
– Еще бы.
– Сволочь просто.
– Да еще какая.
– Вы с каждым моим словом будете соглашаться?
– Конечно.
Я подняла голову, выпрямила спину. Как хитро он улыбается:
– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
Я не выдержала и рассмеялась. И он тоже. Никогда не видела его таким… таким человечным и открытым. На душе потеплело.
– А как вас зовут? Ну, на самом деле? – осмелела я.
– Георгий.
– А фамилия?
– Царев.
Снова засмеялась:
– Как с прозвищем удачно вышло! Ой-й-й-й, блин! – проболталась ведь.
– Да я знаю, что для студентов я Государь, не пугайся.
– Надо же, – смущенно отвела глаза и стала рассматривать свои пальцы, теребящие очередную чистую салфетку. И тут же вскинулась: – Погодите. Так вы русский?!
– Никогда не говорил, что нет…
– А как тогда… – и осеклась.
Действительно, про смешение кровей говорил Леха. И похоже, говорил о настоящем Горане Сударе, которого уже нет в живых. А Государь упоминал только, что в нем четверть югославской крови – и все…
– Но вы же не похожи… – засомневалась я.
– За границей была?
– Ну, да.
– И там сразу понимали, что ты русская?
– Вообще не понимали. Если по-русски не говорила.
Он снова приподнял бровь и довольно сощурился.
– Видишь, мы оба не похожи.
А потом… потом Государь рассказал про свою семью. Я была бы абсолютно уверена, что профессор спокоен и те события давно перестали его тяготить, если бы он впервые не зажег при мне сигарету и не закурил.
– Бабушка умерла в 1943 году, мать – сразу после окончания войны: истощенный организм не справился с пневмонией. Отец погиб на фронте. Только старший брат вернулся живым. И даже здоровым.
Внезапно речь Государя изменилась. Он стал говорить просто, даже просторечно. Подобная манера никак не вязалась с его образованностью, богатым словарным запасом, некоторой пафосностью речи.
– Старший брат женился. Родился сын. И все было хорошо: семья счастливая, работа хорошая, деньги водились, но несчастный случай подкосил. Брата машина сбила насмерть. Ирка поплакала, помучилась, да и вышла замуж второй раз. А Андрюшка с отчимом не ладил. Колотил тот его. Андрей ко мне бегал, бегал, да так и остался. Мне тогда тридцать стукнуло, ему – десять. Когда он вырос, возмужал, мы всем врать стали, что братья.
А потом и Андрей женился. Сначала первый пацан родился, через несколько лет – второй. Только старшего маньяк убил.
– Вы поэтому маньяками занялись?
– Да.
– Говорите, Андреем вашего племянника звали? Значит, Валерий Андреевич Душин. Он ваш внучатый племянник. И тоже маньяков ловит. Из-за погибшего старшего брата.
– Хм, какая сообразительность. Да ты просто Шерлок Холмс.
– Вы похожи. Внешне.
– Разве? Не сказал бы. Он в мать пошел.
– Но вы оба черноволосые, высокие, внешность у вас необычная, яркая, приметная.
– У его матери немного цыганской крови. Ему хватило, как ты выразилась, на необычную приметную внешность.
Надо же, речь Государя вернулась к привычной манере.
– Почему он Душин, если вы – Царев?
– Фамилия матери в нашей семье безопасней.
– А своих детей у вас нет?
– У меня не может быть детей. Вообще. Это моя плата за слишком долгую жизнь. Плата за годы мертвецов, которые я добавил к своим. Есть в этом какая-то высшая справедливость. Ведь дети – это продолжение нас самих в будущем. А если мы сами продолжаем свое будущее, то… Да и хоронить собственных детей – это слишком. Так что все правильно, все так и должно быть.
Глава 14. Университетские встречи
Леха отчаянно старался убедить меня, что выбор научных руководителей был продиктован вовсе не зверскими мотивами Государя, не желанием погубить еще не до конца оперившихся магов, а разумной оценкой наших способностей и предпочтений в выборе магнаправления.
К примеру, Ольга Витальевна Левиц, она же Горгона, взращивала среди черных магов психологов, психотерапевтов, психиатров, а еще диагностов, нормализующих ток энергии у больных в тяжелом состоянии, убирающих проклятья, подключки к могиле. Конечно, работать с проклятьями могли не все, а только лучшие из лучших ее учеников. Направление Левиц – магмедицина.
У Лучанского – поисковики разных уровней и квалификации. Найти пропавшего, похищенного, найти тело погибшего. Его ребята нередко сотрудничают с органами правопорядка. Лучшие – со спецслужбами: помогают в розыске террористов.
Ученики Государя специализируются на сериях смертей и серийных убийцах. Сотрудничать приходится как со спецслужбами, так и с полицией. Государь берет учеников крайне редко, выбирает самых одаренных. И всегда это были парни. Всегда. До января этого года.
– Так почему же Государь не берет к себе девушек? – ехидно вставила я, опираясь локтями на секретарскую стойку.
Я торчала в приемной высшего некроманта, его величества не было на месте, да и забрела я не к нему. Просто встретила в коридоре Леху: привет-привет, слово за слово, заболтались и пришли на секретарскую территорию.
– Ответ же очевиден. Женщины в разы чаще становятся жертвами маньяков, – изумился Леха. – Зачем рисковать?
Он уже сидел на месте, за секретарской стойкой среди горы бумаг, на случай, если Государь вернется.
– Вот же… – я проглотила слово «ублюдок», – удружил.
– Ну, не скажи… В твоем и только твоем случае такой ход оправдан.
– Поясни, – я аж вытянула шею от любопытства.
– Ну, как бы тебе сказать… – Леха чуть замялся. – Разговор я один слышал. Давно довольно. Ты еще на третьем курсе бегала.
– И?
– Что «и»? Горгона на голубом глазу заявила Государю, что тебя надо убирать из универа после третьего курса.
Я нервно топнула ногой:
– Вот змея!
– На то она и Горгона.
– Продолжай.
– Судар ей: «Обоснуйте!» Та и говорит, что для Лучанского ты не вариант, ибо поисковик из тебя никакой, а к себе на лечебку она тебя не возьмет.
– Дальше, – я начинала закипать.
– Дальше? Государь помолчал немного – прикидывал, наверное, – да и сказал ей в лоб, что планирует взять тебя к себе. Я бы дорого дал, чтобы на ее рожу в тот момент глянуть.
– Значит, меня благодаря Государю не поперли из универа вместе с остальными?
– Выходит, что так.
И добавил, сделав гримасу пострашнее и изменив голос на зловеще кряхтящий.
– Способная ты больно, – по-старушечьи вещал он, гаденько посмеиваясь. – Как есть ведьма.
Все-таки Лехе стоило в театральное поступать: очень натурально у него Георгий Милляр в образе Бабы-яги получался.
– И волос рыжий, – хвать за прядь. – А глаза, как вылупишь, натурально же…
Я мотнула головой, высвободив прядь, и шутя прошлась своим голубым пеналом по светлым волосам Ярыгина.
Леха ловко перехватил мое «оружие» и продолжил ломать комедию.
– Что за диковинка, сладкая? Откель у тебя? – он крутил в руках мягкий бархатистый кошелек на молнии.
Я невольно смеялась вместе с Лехой над его причудами – старушенция выходила вредной, но колоритной и симпатиШной. Однако отвечала секретарю серьезно. Что на самом деле это косметичка, а не пенал или кошелек. Просто я косметикой почти не пользуюсь, поэтому приспособила ее под ручки с карандашами. Нам на последнее Восьмое марта подарки сделали. Например, у Катерины точно такая, но красная. Красотка с ней не расстается и использует по прямому назначению.
Откровенностью мне удалось отвлечь Леху, улучить момент и вырвать пенал-косметичку из его цепких пальцев, попутно стукнув его еще разок.
– Заканчивайте самодеятельность, – раздался уверенный хрипловатый голос за моей спиной.
Сердце пропустило удар – и тут же уверенно и радостно забилось. Государь пришел.
– Но, Горан Владиславович! – жалобно протянул Леха, уворачиваясь от мягкого пенала. – Она меня бьет.
– Радуйся. Любит, значит, – хмуро ответил тот пословицей и, подходя к двери кабинета, одарил меня таким взглядом, что стало не по себе и хорошее настроение тут же улетучилось.
Государь дал мне вольную на месяц. Велел отдыхать, набираться сил, впечатлений и пока забыть о дипломе, ибо я иду далеко впереди графика. А вместо этого я околачиваюсь в университете. Вот незадача.
Я ретировалась из секретарской в коридор.
Профессор вышел почти сразу за мной, прихватив из кабинета очередное дело. Обогнал, не сказав ни слова, будто я чужая, и поспешил по своим делам.
Спустившись на этаж лабораторий, я издали увидела, как он беседует с Катериной, нашей неземной красавицей, которая встречается теперь с Игорем Вильяновым.
Не знаю, о чем они говорили, но Катерина успела пустить в ход с половину своих женских штучек: и губки уточкой делала, и белозубо улыбалась, и ямочки демонстрировала, и небрежно откидывала рукой длинные каштановые волосы. Даже ресницами кокетливо хлопала, когда я проходила мимо.
– Постой. Пого-а-ади! – услышала я манерно растянутую речь и стук каблуков за спиной спустя секунд двадцать-тридцать. – Ты домой?
Катерина знала, что я приезжала консультироваться с Игорем по поводу диплома. На повестке дня стояла теоретическая часть. Точнее, что в нее включать. Наработок по энергоинформационике в моей области не было, поэтому мы договорились посвятить этот раздел исследованиям психологии маньяков, не забывая про новейшие разработки и внедрения. И к