На третьих муниципальных выборах во времена свободы, городские власти отвели ему уголок в парке, недалеко от Куртисы, где сегодня он правит стаями голубей и воробьёв, которые гадят ему на голову, поэтому он с каждым днём всё более зелёный.
Сын короля Мануэла, конечно, не был демократом, никто не может обвинить его в этом. Он узаконил инквизицию в Португалии, и говорят, что евреи, ведьмы и ещё неизвестно кто, для пущего унижения, сначала должны были отправиться в Эвору, и только потом их пытали и сжигали на костре, как будто бы одного этого было недостаточно; что, Эвора лучше нас во всём, со своим невыносимым централизмом, копировавшая Лиссабонские аутодафе на своей Площади Жиралду?
Он также поощрял практику позорного столба (это у нас тоже есть) и ценил хорошее исполнение гарроты, о вкусах не спорят.
Ну признайся: когда ты увидел тогдашнего управляющего Куртисы, Коршу, выступающего по телевизору:
– я сразу же побежал, она собиралась умертвить младенца, я думаю, я услышал тихий плач, как у котёнка, пошёл проверить, и вытащил ребёнка за его крошечные ножки, стукнул его и брызнул водой на голову, неужели он мёртв? Нет! и побежал в больницу, которая тут рядом, она родила его на унитазе в туалете кафе, мне повезло, или скорее, у меня было предчувствие, слава Богу, потому что она скрывала свой живот очень хорошо, это кажется невероятным, но дело в том, что никто даже не подозревал все эти месяцы, неизвестно, кто отец, она не сказала и т. д.
когда ты видел, как он болтает в прямом эфире, по телевизору, в восторге от собственной славы, ты подумал о добродетели гарроты, чтобы заткнуть таких людей. Ты мечтал как фашист Чинквеченто: статуя короля ожила, прямо там, где она сейчас, перепрыгнула через пруд с обнажённым мечом, чтобы растянуть густые усы Коршу на сантиметр с каждой стороны,
– Будешь ли ты помогать своему королю в этом деянии? На звание и именитость не взирать.
– Просто нанесите по капле масла, Ваше королевское величество.
Пока его усы не коснутся кончиков ушей при последнем повороте гарроты, кранк, крак.
На самом деле Жуан III был великим королём. Он продолжил эпопею Великих географических открытий, а его двор «был галантен и просвящён», где пировал, среди других выдающихся особ мировой культуры, и некий Луиш де Камоэнс, в свой лирический период, ещё до «Лузиад».
Позже его окрестили королём-фанатиком с ужасным нравом, но они забыли, что самодержец похоронил шесть своих сыновей одного инфанта за другим. Он был отцом, который похоронил всех своих наследников, и он не похоронил само престолонаследие только потому, что последний инфант был посильнее и оставил свою жену беременной королём Себастьяном и только потом умер, оставив внука, вот чего это стоило.
К сожалению Камоэнс, теперь уже в свой эпический период, и другие безрассудные поэты, убедили белокурого юнца вторгнуться в Африку смертниками, без войска и тактики вести войну, там он и остался при Эль-Ксар-эль-Кебире, (или не там, мы всё ещё ждём в тумане его силуэт), а кастильцы, естественно, вторглись в нашу страну.
И среди стольких несчастий и государственных дел, дед, человек-статуя, великодушно развернулся к городу и поднял его. Устав наш, никто не сможет забрать его, и вот что важно, хотите оклеветать его, пожалуйста, называйте его фашистом, мне всё равно.
Что касается Коршу, поместив нас в водоворот текущих дел, он начал замечать снижение оборота эспрессо. Возможно, люди не привязываются к знаменитому напитку из-за младенца в унитазе. Кроме того, у нас стряслась ещё одна беда, схожая по части туалетных атрибутов, дальше вниз, в районе Ассентадореш.
Как ты знаешь, всё начинается не в момент рождения, а в момент зачатия.
Девчонка забеременела, потому что села на унитаз, где несколько минут назад сидел её отец и было установлено, что отец кое-что себе делал с помощью фотографий в журнале, ещё даже капало, даже в старости мужчины не перестают мечтать в своём липком одиночестве.
Папаша испачкал край унитаза и девушка забеременела, потому что жидкость была жемчужно-белой как фаянс, не жёлтой, как моча, эту она бы заметила и вытерла бы туалетной бумагой. Это то, что нам рассказали в школе, он её не изнасиловал, отец её не трогал, девочки, будьте осторожны, внимательно смотрите на капли, когда собираетесь умастить свои половинки, может случиться неприятность.
– И правда – грёбаная неприятность.
Этой семье реально не везло; что тоже самое случилось и с её сестрой, лично я бы просто поменял сантехнику. Мужчина был секретарём в суде и дело попало к его начальнику, судье, который, в итоге судил его, сначала он не поверил, но, в конце концов, у него не было выбора, а другой секретарь, заместитель подсудимого, вёл судебное разбирательство. А потом, чтобы ещё больше испортить историю, в середине слушания вторая девушка встала в зале суда и спросила, могу я сказать? Можете. Мой отец сделал тоже самое со мной.
Относительно туалетного младенца из Куртисы, учитывая, как он родился, по крайней мере остальная его жизнь не должна быть намного хуже. Мальчик.
Не забывай, что у тебя много дел.
– Ну, я пошёл. Это за кофе.
– До завтра.
– Прощай. [кретин].
Дети из выгребной ямы, вонючие и бесноватые. Следует осуждать некоторые определённые случаи, не так ли, но тогда зачем?
Наказание
Зэка идёт вниз на площадь Руссиу.
– Посмотрю, может, поеду домой на такси. Ты видел это дерьмо?
Он показывает мне конверт с гербом. Это ещё одно послание от его отца, написанное с его фермы на горе.
– Это последнее, пришло вчера.
– Чего он теперь хочет?
– Понятия не имею, я их не читаю. Я даже их не открываю.
Мне нравится Зэка. Он может провести чудесный активный день после бурной ночи, а весь следующий день проваляется больным в постели, потому что у него «синдром отложенного похмелья». У него есть особенности, которых я больше ни у кого не встречал. Я видел, как он ходил на десять километров ради удовольствия, но из своих поездок в Лиссабон он приобрёл такую привычку: если он видел такси на улице, по которой собирался идти, (за джин тоником или за правильным пивом, а если я говорю одно, то значит пять или десять), он ехал по этой улице на такси. Зэка придаёт драгоценное значение дружбе.
– Братан, ты придёшь на вечеринку, я рассчитываю на тебя.
– Какую вечеринку?
– В день, когда помрёт мой отец.
Он также называет отца «этим ублюдком». Он планирует оторваться не по-детски в день похорон своего отца, тёрки между ними не шуточные. Его отец уже знает, или, по крайней мере, догадывался, что есть общий план, который будет доработан позже, и без бутылок не обойдётся. Зэка иногда болтает лишнее (и знает об этом), но, поскольку он гордый и упрямый, как баран – упрётся рогом пока не продавит – он утверждает, что сказал только то, что должен был сказать, и тут же что-нибудь ляпнет, и всё испортит. В этом, он, кажется, немного походит на своего отца.
Никогда его так не оскорбляй.
Некоторым, кто, хорошо зная обоих и отказавшись принимать чью-либо сторону, если это вообще возможно, придётся выбирать между вечеринкой или похоронами. Они знают заранее, что кто-то будет чувствовать себя ущемлённым, либо Зэка, либо его отец-покойник.
Очевидно, что его отец был крепким стариком с кучей мнимых болезней, как и все скупердяи, и только одно беспокоило Зэка – если он умрёт раньше отца, то в этом случае получится, в каком-то смысле, праздник наоборот. А из того, что я знаю, отец Зэка мог бы реально принять непреложную истину похоронить всех своих детей, одного за другим, если бы так он мог сохранить своё имущество целым. Единственной проблемой могли бы стать расходы на похороны: трудно переложить на кого-то другого, будучи единственным живым прародителем с земельным участком в 300 гектар; но, не дороже денег.
Ты преувеличиваешь и несправедлив по отношению к старому сквалыжнику.
Семейство Зэка старое, разветвлённое и толстое, как пробковый дуб, который могут обхватить одновременно только два человека. Оно пустило знатные корни как в медицине, поэзии и словесности, так и на арены корриды, винные погреба и фермы боевых быков. Их проблемы носят феодальный размах: престиж и бесчестие, великолепие и упадок. Они – тоже наше наследие.
Зэка сочетает в себе незаурядный математический талант и сентиментальную душу. В баре он автоматически всё считает, калькулятор не нужен, потому что он видит всё, что можно видеть на экране планшета или мониторе компьютера у себя в голове, и на выходе вечером из кабаков всплывают довольно серьёзные суммы.
Однажды у Канариту, у старой городской стены, Канариту прикидывал, во сколько выльется ужин из свиных почек и семенников с белыми грибами, порция из 20 почек с кружкой пива или двумя, ещё кувшин красного вина, уже поздно, попросим счёт:
Так! раз, два, три… Значит три плюс шесть равняется девяти и ещё один…
– Три плюс шесть равняется девяти и ещё один? Три плюс шесть равняется девяти и ещё один?! – я думаю, что это был Пардока или Полайна или, может быть, Жвачка заказал это по ходу дела, тогда никто не думал рационально.
Канариту не должен был жадничать, у нас и так всего хватает: тапасы, мягкие почки и сочные свиные яйца. Что касается белых грибов, только с октябрьскими дождями они появляются на склонах с мясистыми шляпками размером с тарелку, но надо знать, какие собирать, потому что сейчас как раз двое парнишек стоят в очереди на пересадку печени – надо только дождаться, когда умрут двое ребятишек со здоровой печенью – только потому, что их папаша решил поиграть в эксперта и взял один ядовитый, у хороших на ножке есть «юбка», но есть также плохие тоже с юбкой, всё как у женщин.
Теперь мы возвращаемся к дверям Канариту только чтобы прокричать три плюс шесть равняется девять и ещё один мошенник!
Дело не в деньгах. Мы следуем идеологии, которую можно назвать, за неимением лучшего, «винно-закусочный коммунизм». Когда у одного нет, платит другой, что моё – то и твоё, что твоё – то и моё, солнце светит всем на свете, это сообщество идеального кабака. Банкноты должны быть засаленными, смятыми, на дне кармана.