Именно за таким сдержанным столом этого кафе Поэт Режиу писал свои стихи, театральные пьесы и полемические статьи, он всегда ссорился с каким-нибудь неореалистом по поводу социальной роли искусства, пределов гуманности Христа и тому подобное. Он писал днём, потому что писать по ночам возбуждало его до дрожи, и тогда он уже не мог уснуть, в том домище, где он жил, у кладбищенской площади, поэтому он иногда писал в Кафе ду Сентру или здесь.
Именно здесь якобы произошёл один из скандалов моей семьи: тот самый, когда моя далёкая тётка не пришла на похороны сына, помнишь? Он умер от рака желудка накануне, в ужасной агонии, ему было всего 40, единственный ребёнок. Так она не только не пошла на кладбище, а как раз в этот самый час, когда зазвонили колокола, оделась как на прогулку и отправилась пить кофе, закинув ногу на ногу, в три часа дня.
Мать, которая намеренно пропускает похороны сына, предпочитая пойти выпить экспрессо, густого чёрного кофе как последняя кровь, которой его рвало, прикинь, и до сих пор никто не знает, почему она это сделала, больше не хочу ничего говорить. Ну, если не в это кафе, так в другое.
Слева окно мануэлино. Городской еx-libris прямо там, куда ты идёшь… я знаю, что я туда иду. Окно лучше всего видно из дома напротив, со второго этажа. Оттуда его фотографировали для книг по истории, нужно только умаслить старуху в шали, которая там живёт, она почти глухая.
Но отсюда снизу тоже видно очень неплохо.
Из самого окна видно только узкую улицу, вымощенную нерегулярной брусчаткой, а напротив, окно старухи с шалью, квадратное и лишённое какого-либо исторического интереса.
Улицы этого города, цитируя поэта Каштру, – это улицы, предназначенные для наблюдения за идущими. Согласен, я даже думаю, что они не годятся ни для чего другого.
Там выбита дата: 1538. Окно мануэлино закончили, спустя 15 лет после смерти Мануэла, в то время было так: человек умирал раньше, чем был достроен его собственный дом, но работа была сделана хорошо.
Оно там с 1538 года, готическое и кружевное, разделённое пополам изогнутой мраморной колонной с лилией наверху. Но что сейчас заставляет задуматься, а точнее, вызывает смех, это его морская тема Великих географических открытий, (которая, кажется, состоит из корабельных парусов и розы ветров); окно расположено в неправильном месте, где нет ничего ближе к морю, чем Скалистый пляж, водохранилище, не знаю на сколько километров от города… Пляж для тех, кто не может пойти на пляж. Время от времени в водах пробковых дубов просыпается сердце моряка, изрыгая фасолевым супом и бутылкой красного вина.
Что касается закрученных верёвок и корабельных оснасток окна, так характерных для стиля Мануэлино, я признаю, что они гораздо ближе к этой реальности. Они напоминают верёвки, наброшенные на шеи отчаявшихся, чтобы повеситься на балке какого-нибудь чердака, как сказал поэт.
И ещё одно верно: замечательными путешественниками мы были в те времена! Мы добрались до Африки, а затем до конца солёного океана, к Мысу Бурь, иногда это были месяцы подряд на одном месте, не имея возможности двигаться дальше, остановленные непогодой, с волнами в 18 метров, люди, испытывали на себе гнев Адамастора. Вы идёте справить нужду на палубу, «подвергнуть жизнь опасности решили», накрывает волна и прощай, моя дорогая невеста, жди меня в Рештелу.
А как долго продержался крепкий моряк, пока не потерял зубы от цинги на диете из сушёного мяса и червивого хлеба, пожираемый вшами, (дёсны кровоточат, зубы шатаются как молочные), и в итоге умирал, отделённый от своих собственных мышц?
Но мы добрались туда и теперь это Мыс Доброй Надежды, и нет змей с рогами и водопада, уходящего в бездну, мы укротили открытое море и теперь оно наше, только наше, мать вашу.
А оттуда – открывать новые миры до самой Индии, острова корицы, гвоздики, шафрана и перца в бирюзовом море, более ценные тогда, чем всё, что было из золота. А в другую сторону прекрасной голубой планеты – Бразилия, мы записали всё это на секретные карты, которые только наши, кто их скопирует, будет выпотрошен как утка – приказ Короля.
А в перерывах, друг мой, только и делали, что имели туземок во всех уголках тропиков. На какой параллели яйца какого-нибудь португальца сделали первого мулата? Кто придумал концепцию секс-туризма? Сколько всего туров по островам Любви all inclusive? На каком песчаном пляже мы впервые строили диких каннибалов, хоронив их под знаменем креста Христова?
Половина мира наша, половина – испанцев, чего ещё хотеть? Это – статистика, всё в цифрах.
И я подчёркиваю: мы ходили на наших кораблях, построенных нашими руками, управляемыми нашими моряками, направляемыми нашими адмиралами и учёными, с нашими астролябиями, я подчёркиваю… но все ли слетели с катушек, или как?!
Какой фатум нас остановил? Где Португалия?
Наша учительница португальского языка однажды увлеклась «Лузиадами» и спросила Банана:
– Ты бы хотел жить во времена Камоэнса?
– Не знаю, я никогда не жил в то время.
Училка разозлилась и повернулась к лучшему ученику в классе, очень умному парню-заике, а тот:
– Я… я т… тоже не …зн…..не знаю.
Что это за ответ?! Но они были правы, кто может знать?
Если бы я жил в то время, я бы знал своё дело, я думаю, я бы почти наверняка вышел в море, я говорю, я не знаю, это будет зависеть от многих вещей.
Но потом нас опустили мордой в грязь, и с тех пор мы довольно комфортно увязли в дерьме, не случайно кто-то сказал мне, что наследник окна мануэлино, (чья усадьба, как оказалось, уже принадлежала семье Зэка), был замечен за рулём в горах в ночь грандиозных пожаров, когда был побит национальный рекорд по максимально низкой температуре (31 С° в шесть утра), и он двигался по горам на своём старом мерседесе, как каравелла в огненном море, и кричал всю дорогу шлюхам из «Улья»:
– Хочу, чтобы всё это дерьмо сгорело!!!
У нас могут быть фруктовые магазины в Венесуэле и бакалейные лавки в Южной Африке, ok, может быть даже ресторан со свежими сардинами из Пенише на Аляске, очень хорошо, но что случилось с сагой «Открытия»?
А мне-то что.
Я расскажу о своих открытиях за минуту, если ты пообещаешь не смеяться, но ты задолбаешься слушать, что это за открытия.
Как и любой другой фрик, я путешествую по просторам Интернета. Но я не уверен, что это нормально чатиться с таким количеством странных людей – их всех даже трудно определить (и может быть опасно), что я и делаю в своей комнате. Из окна интерфейса.
Некоторые люди в сети гроша ломаного не стоят, кусок дерьма на двух ногах.
Другие – я даже не против встретиться с ними лично. С непрекращающейся эволюцией поисковых систем ты можешь найти всё, буквально всё, что может быть тебе интересно, к счастью или к сожалению.
С тех пор как я ушёл из дома на рассвете, я перескакиваю с сюжета на сюжет, это напоминает мне о том, то о чём-то другом, последнее возвращает меня к чему-то из прошлого, всё постепенно перемешивается, и, возможно, я потерял понимание того, что важно. Слишком много zapping[14]и слишком мало timing[15]. Я уже преследовал Епископа, а теперь вот Камоэнса! Бедный Камоэнс, после стольких неудачных любовных романов на берегах Тежу и Мондегу, на берегах рек, что текут в Вавилон, он вернулся из Африки одноглазым, потерпел кораблекрушение в Китае, голодал в Лиссабоне, он увидел тёмным след путеводной звёзды.
Правда в том, что прошлое и настоящее, всё это прыгает у меня перед глазами, как пишут тупицы, которые отправляют открытки из своих поездок, и те, кто видят всю жизнь за минуту до смерти.
Что касается будущего, пусть оно наступит, осталось уже немного.
Я общаюсь с японцем по имени Юкио, но он хочет, чтобы его называли Nipom@n или Nipom@niac, это зависит от его настроения. Парень не выходит из дома со школы, потому что у него не все дома. Он всё время сидит в своей комнате, только открывает дверь, чтобы сходить в туалет или занести поднос, оставленный его матерью на полу в коридоре. По фото, которое он мне прислал, он напоминает мне красные потрескавшиеся глаза мыши-альбиноса. Думаю, он плохо адаптировался к капиталистической системе, он мне очень напоминает Кагулу.
Я сказал ему, что у вас там в Японии вся эта безграничная печаль не есть хорошо, not very fine[16], и попытался уговорить его выйти посмотреть на токийских птиц, если в Токио вообще есть птицы, ну, должны быть, как минимум роботизированные. Или рыб, разноцветных рыб явно не хватает в его искусственном ареале обитания, толстых, некрасивых рыб.
«Go forward»[17], «in spite of»[18], – говорила нам учительница Катарина, пока Зэ Карлуш не перерезал ей горло.
Но Nipom@n ответил, что такие случаи, как его, уже изучены, их называют «хикикомори» – современные отшельники, хикикомори могут оставаться дома годами. Утверждают, что их миллион, и поэтому они занимают отдельную нишу в конкурентном японском обществе, так же как девочки в частных школах, которые занимаются проституцией, чтобы самим покупать одежду и мягкие игрушки, пока не найдут себе жениха. Быть хикикомори может быть не очень выгодно, но это уже образ жизни.
Быть алентежцем – это тоже судьба, за которую мы цепляемся обеими руками, или нет?
Но мысль обозвать Кагулу «хикикомори из Алентежу» заставила меня смеяться 17 минут в тот вечер, 17 минут и полбутылки.
Иногда я тоже запираюсь в комнате – своего рода соревнование – чтобы посмотреть, сколько я смогу продержаться. Выхожу только, когда дверь атакуют пришельцы, выдающие себя за моих родителей, я шучу.
В Японии с каждым может произойти банзай. Я подружился с несколькими ребятами, как только они заполучили мой e-mail, потом мессенджер, дальше чат и блог, туда-сюда… они очень удивились, когда узнали, что в Португалии есть река, которая делит её пополам – Тежу – и что над рекой никто себя не убивает, а внизу, то есть за-Тежу – многие приказали долго жить. Они тут же захотели присоединить меня (представь) к их общему договору, через Интернет, very serious