В тот же день Альфи позвонила какая-то женщина из поселка: Никола рекомендовала его как очень хорошего маляра, и не будет ли он так любезен зайти и составить смету. «Можно взять твой телефон? – попросил Альфи. – Хочу заглянуть к Николе и сделать несколько фотографий. Покажу свою работу. А то на моем камера дерьмовая».
«Бери, конечно», – рассеянно отозвалась Джоуи. А потом ее посетила удачная мысль.
– Давай я сфотографирую, у меня лучше получается. Не волнуйся, забегу к Николе после работы.
Ей открыл мальчик. Он коротко постригся и теперь выглядел настоящим зверенышем. В воздухе повисла напряженная пауза. Паренек покраснел и едва не споткнулся о собственные ноги, пропуская Джоуи в дом.
– Дверь! – отрывисто крикнул он куда-то в коридор. – Дверь!
Появилась Никола. Когда Джоуи видела ее в последний раз, жена Тома щеголяла в блестящем спортивном костюме и бейсболке, розовощекая, улыбающаяся и подвижная, будто вот-вот сорвется с места и убежит. Теперь хозяйка дома вышла в джинсах, джемпере и растянутых носках, волосы собраны в пучок, кожа тусклая, лицо опухшее. Завидев Джоуи, она встревожилась, как и ее сын.
– Привет, я Джоуи, жена Альфи. Живу через дом, с Джеком и Ребеккой.
Никола вымученно улыбнулась.
– Ах да, Альфи много о вас рассказывал. Чем могу помочь?
Джоуи вынула из кармана телефон.
– Альфи завтра пойдет к клиентке составлять смету. Он хотел бы показать фотографии своей работы. У него не очень получается фотографировать, поэтому мы договорились, что я сделаю снимки. – Она переложила телефон из одной руки в другую, по-прежнему натянуто улыбаясь. – Можно?
Никола закрыла глаза, медленно открыла их, тряхнула головой и улыбнулась.
– Ну конечно, не вопрос. Извините за беспорядок, минималистами нас не назовешь. Проходите-проходите.
Фредди отодвинулся и дал Джоуи пройти. Ей показалось, будто он к ней принюхивается.
– Откуда мне начать?
– Ну… – Никола нервно одернула джемпер. – Альфи красил здесь, – она обвела жестом холл, – и кухню, и гостиную, и лестницу тоже. До верхней площадки.
У Джоуи захватило дух от собственной дерзости. Она пересекла границу и проникла в жилище Тома. Прошла сквозь священный портал в мир, о котором могла лишь мечтать: здесь вещи Тома, его сын, его жена, его дух, его выпавшие волосы и высохший пот. Где-то здесь брюки, которых она касалась, – лежат в корзине для белья или, аккуратно сложенные, висят в шкафу, заполненном одеждой Тома, его свитерами и большими, внушающими уважение ботинками. Шнурок с рабочим бейджем отдыхает на столе, своенравные галстуки заперты в комоде. Здесь Том спит, ест, пьет, здесь проходят его дни.
– Не возражаете, если я включу свет? – спросила Джоуи у Николы.
Дом Фицуильямов оказался совсем не таким, как Джоуи представляла. «Полная задница» – так выразился Альфи, но она не ожидала, что настолько. Даже с безупречно выкрашенными стенами жилище выглядело нелюбимым и неприветливым. Ни одной картины, ни единого яркого пятна, темно и к тому же ужасно холодно.
– Конечно, включайте. Принести вам чего-нибудь? Может, чаю?
Никола тоже оказалась совсем другой. Джоуи считала ее типичной мелвиллской домохозяйкой: такие дамочки готовят только из отборных продуктов, купленных в пафосном гастрономе, составляют букеты из дорогих цветов, болтают по телефону с подружками; на столе у таких вино в запотевшей бутылке, а на экране ноутбука – незавершенный заказ в «Окадо»[10]. А Никола походила на молоденькую няню, которая не знает, как встретить гостя в отсутствие работодателя, боится включить свет, открыть дверцу буфета или прибавить отопление. Словно она не на своем месте.
– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Джоуи. – Я ненадолго.
Никола исчезла, оставив Джоуи в одиночестве. Та включила люстру, дающую безжалостный желтый свет, и сделала несколько снимков.
Джоуи заглянула на кухню. Никола вздрогнула от неожиданности.
– Пожалуйста, заходите, – сказала она, поднимаясь с места. – Как видите, Альфи покрасил стены, а еще обновил все шкафы и полки… Альфи сказал, что вы познакомились на дешевом курорте на Ибице.
– Да, – удивленно ответила Джоуи. Ей и в голову не приходило, что Альфи и Никола могли беседовать, тем более о ней. – Правда, я не назвала бы его дешевым. Четыре звезды. Там было вполне мило.
– Понятно, – неопределенно заметила Никола. – Альфи так его описывал, что у меня сложилось впечатление, будто он дешевый. Впрочем, я все равно не в состоянии представить. Мы никогда не отдыхали за границей.
– Правда? – поразилась Джоуи.
– Видите ли, у Тома работа, – пояснила Никола. – Всепоглощающая, занимающая все его время.
Джоуи кивнула, хотя объяснение не показалось ей удовлетворительным. Надо же, женщина за тридцать – и ни разу не ездила за границу.
– Если мы куда-то и уезжаем, то недалеко от дома, чтобы Том в любой момент мог вернуться, если потребуется.
– Вы ни разу не ездили за границу, даже до того, как познакомились с Томом?
– Ха-ха, не могу сказать, что у меня было много времени до знакомства с Томом. Нет, не ездила.
Джоуи опять кивнула. Ей ужасно хотелось узнать у Николы, сколько ей лет, но это было бы бестактно.
– Знаете, он очень вас любит.
Джоуи застыла, словно статуя. Ее будто ударила молния.
– Что, простите? – переспросила она, медленно повернувшись к Николе.
– Альфи, – ответила та. – Он вас обожает.
– Ах, да. – Джоуи расслабилась. У нее даже голова закружилась от облегчения. – Разумеется. Я знаю. Альфи просто прелесть.
– Это точно, – поддержала ее Никола. – И такой красавец. Вам очень повезло.
Побледнев, Джоуи отошла на другой конец кухни и сфотографировала французское окно, выходящее в сад. Скамейка была завалена пожелтевшими газетами, на радиаторе сушилось белье: трусы, смятые в крошечные комочки, старый обвисший бюстгальтер, потертые джинсы, которые впору ставить на пол. Сквозь открытое окно задувал холодный ветер.
– Давайте-ка я все это уберу, – предложила Никола.
Она, поморщившись, с трудом поднялась со стула и, прихрамывая, подошла к Джоуи.
– С вами все в порядке?
– Да, ничего особенного. Я временно не бегаю, и моему телу это не нравится. Мышцы, знаете, заскорузли.
– Нужно делать растяжку.
– Сто раз уже себе напоминала, но когда дело касается занятий, необходимо полное погружение. Стоит выбиться из режима, и все идет коту под хвост.
– А почему перестали бегать?
Никола облокотилась на плиту, наполовину погребенную под горой противней и сковородок. Полупустая посудомоечная машина стояла нараспашку. На пробковой доске у двери было прикреплено прошлогоднее расписание уроков.
– Ну, такой период в жизни.
– Можно мне?.. – Джоуи указала в сторону гостиной.
– Конечно.
Никола прошла за Джоуи в гостиную и принялась наблюдать, как та фотографирует стены цвета магнолии и белоснежные деревянные панели. Из обстановки – бледно-голубой диван, старое пианино, хромированный торшер, над искусственным камином – маленькое зеркало в позолоченной раме, у окна – стул с высокой спинкой. Здесь как будто живут пенсионеры.
– Ваша квартирная хозяйка не против ремонта? – поинтересовалась Джоуи.
– Нет, наоборот, даже рада. Мы поделили расходы пополам. Я просто не могла здесь находиться: все было желтое. Желтые стены, представляете?
Джоуи с улыбкой пожала плечами. Она не фанатка желтых стен, однако желтый как раз мог бы добавить этой мрачной комнате немного тепла и света.
– Я очень рада, что у Альфи появился еще один заказ. В городе хорошую работу не найти. За городом как-то полегче.
– Вы много жили за городом?
– Где мы только не жили! Даже какое-то время на востоке Лондона. Как вспомню, так вздрогну.
– Почему?
– Девяносто процентов учеников в школе – индусы. К счастью, мы жили подальше, в более приличном районе. Но, вообще, такое ощущение, будто попали в Калькутту.
– Ничего себе. – Джоуи отвернулась, чтобы Никола не видела ее лица. Надо же, оказывается, жена Тома – невежественная местечковая расистка. И эту женщину выбрал себе человек, посвятивший жизнь обучению неблагополучных детей, чтобы те могли добиться большего. Великодушный, одаренный, педагог от Бога. Как же так?
– Вы останетесь в Бристоле? – спросила она.
– Вряд ли, – ответила Никола. – Том по натуре завоеватель. Он добивается своего и движется дальше, к новым свершениям. Жаль, мне здесь нравится.
– А сами вы откуда родом?
– Из Дерби, но выросла в Бертоне-на-Тренте.
– А Том?
– Из Танбридж-Уэллса. Истинный южанин. Ходил в частную школу. Мама у него почетная кто-то там. Гораздо более шикарная, чем я. Ну что, вы закончили? – Настроение у Николы резко изменилось, да и Джоуи была рада сбежать отсюда. Дом ей не понравился. Хозяйка тоже.
– Да, – весело ответила она. – Я закончила. Осталась только лестница. Можно? Я мигом.
– Хорошо, – отозвалась Никола и выключила свет, не дожидаясь, пока Джоуи выйдет из комнаты.
Ступени были обиты обвисшим серым ковролином, который сам по себе представлял опасность. Поднимаясь по лестнице, Джоуи внимательно смотрела под ноги. На верхней площадке находились три помещения: ванная комната и две спальни. Скрипнули половицы: не иначе сын Тома подслушивает за дверью.
Она поспешно сфотографировала все, что хотела, но, спускаясь по лестнице, остановилась и выглянула в окно, выходящее на сад и лес за оградой. Отсюда хорошо видна калитка, ведущая во двор Тома, рядом с которой она бродила в субботу утром. Джоуи легонько коснулась стекла и спустилась в холл.
– Что ж, – сказала Никола, поджидающая у входной двери, – рада была познакомиться. Передайте привет Альфи.
– А вы передайте привет Тому. – Джоуи едва не поперхнулась. Ей пришло в голову, что Том мог и не сказать жене об их знакомстве.
Однако Никола безмятежно улыбнулась.
– Передам. Если он придет домой, конечно. Вечно пропадает на работе.