Фредди замолчал. Он и так сказал в десять раз больше, чем следовало. Однако мама все еще слушала, а ему, возможно, больше не удастся поговорить с ней начистоту. Он набрал воздуха в грудь и продолжил:
– Ты была совсем молоденькая, когда познакомилась с папой, твоим учителем. Если вдуматься, это очень плохо, даже если все кончилось хорошо. Эта история показывает, что он готов на дурные поступки, которые ответственный взрослый никогда не совершит. В поселке живет одна девочка, ей пятнадцать лет, она тоже влюблена в отца. Порой он встречается с ней по вечерам и вызывает к себе в кабинет. Это из-за нее он поехал в Севилью! Моя подруга сказала, что эта девочка, возможно, беременна от него!
Мама отшатнулась, будто ей плеснули в лицо холодной водой.
– Фредди, пожалуйста, остановись. Хватит.
– Нет, не хватит. Столько всего накопилось, я просто не могу остановиться.
– Фредди, прошу тебя, уходи. Я болею, а ты ведешь себя мерзко.
– Я говорю правду. Это вы с папой ведете себя мерзко, потому что все время врете.
– Фредди, уходи.
– Не уйду!
– Уходи отсюда немедленно!
– Нет. – Фредди решительно скрестил руки на груди. – Не уйду.
Внезапно мама выпрямилась, наклонилась к нему и закричала:
– Убирайся, ты, мелкий говнюк! Чтобы духу твоего здесь не было!
Она с силой ударила его в живот. Воздух в груди превратился в твердый комок, камнем впечатавшийся в позвоночник. Фредди упал на пол. Он взглянул на маму, ожидая, что та испугается.
Но мама не испугалась; она гневно посмотрела на него, а потом спокойно и твердо произнесла: «Поднимайся с пола и проваливай из моей комнаты».
На этот раз Фредди подчинился. Он с трудом встал, вышел из спальни и побрел в свою комнату.
– 56 –
Альфи вернулся с работы в полночь и забрался в постель, благоухая гелем для душа, зубной пастой и еще чем-то незнакомым. Джоуи не смогла определить этот новый запах, но от него ее слегка затошнило.
Она устроилась в объятиях мужа, уткнулась лицом в ложбинку между накачанных грудных мышц, вдохнула его запах и тут же почувствовала облегчение, смешанное с печалью, ведь завтра ей предстоит совершить нечто непоправимое и разрушительное. Джоуи вздохнула и крепче обняла Альфи. Ей не хотелось его отпускать, но в то же время не хотелось отказываться от чувств к Тому.
– Как прошел вечер? – спросила она, скользя губами по сладко пахнущим волосам на его груди.
– Вечер… – Сердце Альфи забилось чаще, сильнее. Через мгновение он расслабился, поцеловал Джоуи за ухом и произнес: – Да нормально прошел. Дел много… В целом порядок.
– Хорошо. – Джоуи прижалась к нему и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. И тут до нее дошло: это не гель для душа, Альфи им не пользуется. Это духи. Чужие.
– 57 –
Отец вернулся с работы очень поздно.
Фредди не отрываясь смотрел на будильник, считая медленно ползущие минуты. Он весь вечер просидел в своей комнате, ожидая услышать на лестнице тихие шаги, – вот-вот придет мириться мама, попросит прощения за то, что назвала его мелким говнюком, и, может быть, принесет ужин. Но она так и не пришла. В доме было тихо. В желудке у Фредди заурчало: ему представилась дымящаяся миска с куриной лапшой «Магги», стопка тостов с маслом и большая коробка шоколадных конфет – подарок папе от благодарных родителей. Вот бы полакомиться трюфелем с мартини. Или ореховой помадкой.
Фредди и сам не понимал, почему боится спускаться. Ему казалось, будто за дверью родительской спальни таится нечто опасное и непредсказуемое.
Пару часов назад Дженна прислала сообщение: ее подруга не беременна, у нее с его отцом ничего не было. Фредди сгорал от стыда, вспоминая ужасные вещи, которые наговорил маме.
Пискнула сигнализация папиной машины. Открылась входная дверь, в кухне зажегся свет.
– Папа, – прошептал Фредди в темноту, сбежав вниз по лестнице.
– Фредди! Ты что не спишь?
Фредди зашел на кухню, привалился к стене.
– Проголодался. Я не ужинал.
– Почему?
– Поссорился с мамой. Думал, она придет ко мне мириться и принесет поесть, а она не пришла.
– Поссорился? Из-за чего?
– Из-за тебя. Потому что ты не сказал мне про синдром Аспергера. И еще кое из-за чего.
Папа открыл буфет и вытащил оттуда буханку хлеба.
– Тост будешь?
– Буду, – кивнул Фредди. – Три куска, пожалуйста.
– В тостер помещается всего четыре, так что давай для начала сделаем каждому по два.
– Ладно.
Папа стоял у тостера, задумчиво глядя на блестящую поверхность. Рубашка сзади измялась от долгого сидения в кресле. Фредди затаил дыхание, опасаясь нарушить тишину.
– Итак, – произнес папа, наконец повернувшись к нему, – что там про синдром Аспергера?
– Сегодня мне задали вопрос, нет ли у меня синдрома Аспергера. Я помню: учительница в Манчестере считала, что есть, а потом мы с вами сидели в кафе, и вы сказали, я не должен вешать на себя ярлык. Я погуглил – там все точно обо мне: например, у меня высокий голос и мне трудно смотреть людям в глаза. Я хорошо усваиваю иностранные языки и акценты, потому что те, у кого есть синдром Аспергера, любят коллекционировать всякую всячину; вот я и коллекционирую иностранные языки. Иногда люди с синдромом Аспергера хорошо играют в шахматы; правда, я уже давно не интересуюсь шахматами. В общем, куда ни ткни, все про меня. И я считаю, что в ярлыке нет ничего плохого, если он помогает мне разобраться в себе. Честно говоря, я зол из-за того, что не знал об этом раньше.
Раздался щелчок – тосты поджарились. Папа отвернулся, чтобы достать их из тостера и намазать маслом. Это его любимый хлеб (кто бы сомневался), с орешками и семечками. Обычно Фредди отказывался от него как раз из-за семечек и орехов, а еще в знак протеста против того, что в доме никогда нет нормального белого хлеба, но на этот раз он был слишком голоден, чтобы привередничать.
Получив два тоста, Фредди осторожно отделил корочку от мягкой серединки и засунул ее в рот. Папа сел, взглянул на него усталыми зелеными глазами и сказал:
– Прости меня, пожалуйста.
Фредди не ожидал извинений и растерялся.
– Ты был еще маленький, и я считал, что рано разбрасываться диагнозами. Хотел посмотреть, как ты будешь развиваться. Каждый раз, когда мы переводили тебя в новую школу, я ждал, что кто-то заметит, и нас пригласят на очередную встречу. Однако никто ничего не заметил. Почти ничего.
– Почти?
– Ну, в Молде была одна учительница, мисс Камильери. Помнишь ее?
– Да, мальтийка. Она научила меня петь «С днем рожденья тебя» на мальтийском.
– Верно. Однажды она подошла к нам на родительском собрании и спросила, есть ли у тебя диагноз. Мы сказали «да». Через три недели мы уехали из Молда, и тем дело закончилось. Но это был один-единственный раз. С тобой все в порядке, ты хорошо учишься, поэтому я не сомневался… что принял правильное решение.
– Ты же профессиональный педагог, как ты мог закрыть глаза на такое!
– Я не закрывал глаза, Фредди, просто хотел подождать. Все это время я наблюдал, чтобы понять, нужна ли тебе наша поддержка. Она не потребовалась, потому что ты молодец. Я тобой горжусь.
Фредди слабо улыбнулся – от волнения на большее у него не хватило сил.
– Может, я и умный, – сказал он, – зато очень застенчивый. Мне непросто заводить друзей. Наверное, порой я неправильно себя веду, потому что мне трудно понять людей. Сейчас мне действительно нужна поддержка. И я хотел бы объявить о своем диагнозе.
– Здесь? – спросил отец, указывая на кухонный стол. – Или всему миру?
– Да, всему миру. То есть в школе.
Папа кивнул и откусил кусочек тоста.
– На следующей неделе я напишу заявление в твою школу. Мы все уладим. Фредди…
– Что?
– Мне очень жаль. Я правда хотел как лучше.
– Ничего, папа.
– А еще из-за чего вы с мамой поругались?
Фредди взглянул на отца. Добрый и мягкий. Плюшевый мишка. Заботливый. Хороший человек. Не тот, кто брюхатит школьниц и вынуждает их кончать с собой, не тот, кто ночами душит жену и изменяет ей с блондинкой в красных замшевых сапогах.
– Ни из-за чего. Только из-за синдрома Аспергера. Она ужасно разозлилась, ударила меня и обозвала мелким говнюком.
Отец вздохнул.
– В последнее время твоя мама в очень странном расположении духа. Жаль, что ты подвернулся ей под горячую руку.
Фредди пожал плечами и взял с тарелки последний кусочек тоста.
– Ничего страшного, бывает.
Папа улыбнулся. Фредди улыбнулся в ответ. Однако в голове крутился незаданный вопрос: «Что на самом деле случилось с Женевьевой Харт?»
– 58 –
24 марта
Джоуи весело попрощалась с Дон и вышла с работы. Сердце подпрыгивало и трепетало под дешевым кружевом нового бюстгальтера. Наступил вечер пятницы, предстояло свидание с Томом. Джоуи волновалась до тошноты.
Том заказал номер в поразительно красивом отеле в гавани. Джоуи не ожидала, что «Бристоль харбор» будет таким фешенебельным. Она думала, их встреча пройдет в «Новотеле» или в «Холидэй Инн»: там удобные номера с модерновой обстановкой – самое то для свидания на одну ночь. Тем не менее Том выбрал бутиковый гранд-отель: высокие потолки, арочные окна, сине-зеленый бархат, бронзовые светильники, ароматизированные свечи. Номер для молодоженов.
– У меня бронь на имя мистера Дарвина, – обратилась Джоуи к девушке на ресепшен.
– Да, вижу, – подтвердила та, сверившись с компьютером. – На одну ночь?
– Да-да, на одну ночь.
Джоуи вручила администратору банковскую карту. Том заверил, что вернет ей деньги наличными: так удобнее для всех.
Из окна номера на втором этаже открывался вид на вечерний город. Позолоченное изголовье огромной кровати было обтянуто бархатом, рядом стояло красное бархатное кресло с бирюзовыми подушками. Роскошный номер!.. Джоуи сняла сапоги; ноги утонули в мягком ковре.