— А… откуда ты знаешь? — чужим голосом спрашиваю я, но стараясь внешне сохранить самообладание.
— Секретарша в деканате сказала. Да я и сама ее видела, девушку эту. Минут двадцать назад зашла в кабинет Игоря Константиновича.
— Как думаешь, она всё еще там? — нервно перебираю в пальцах железную цепь сумки, накинутую через плечо.
— Не знаю. Может быть. Да какая в принципе разница? Главное то, что есть девушка и она пришла к нему. И вот, что интересно: почему она раньше здесь не показывалась? — каждое последующее ее слово всё сильнее пронзает мое сердце: — Думаешь, поссорились, а теперь мирятся? Или это его новая девушка? Хотя мы и старую-то не видели.
Иногда мне хочется захлопнуть Лерке рот. Она говорит, говорит, даже понятия не имея, что причиняет мне этим боль.
— Лер, я…
— Ты побледнела, Алекс, — хмуро замечает она. — Что с тобой? Опять внезапное удушье?
— Я в порядке. Мне нужно идти, встретимся на паре, — резко бросаю я и убегаю.
— Алекс, куда ты?! Пара вот-вот начнется!
Чем ближе к его двери, тем медленнее шаг. Неуверенно встаю перед ней. Сердце бешено стучит. Мысли путаются.
С волнением резко открываю дверь, вхожу и застываю на месте, столбенею, прирастаю к полу, испытывая шок от увиденного. Внутри всё обрывается, не могу произнести ни звука.
Игорь сидит за своим рабочим столом. На нем сверху сидит какая-то брюнетка с красивыми, вьющимися волосами. Черт возьми, она собственнически уселась на его коленях и обвивает своими змеиными ручищами шею моего Игоря. Тянется к его губам. Еще чуть-чуть, будь я здесь на две секунды позже, уверена, застала бы их за поцелуем.
Практически сразу, как я вошла, обратила на себя внимание обоих. Мой стеклянный взгляд блуждает по этой интимной картине: смотрю то на синеглазую девушку, то на мужчину, в этот самый момент разбивающего мне сердце. В глазах Игоря — не знаю, возможно, испуг, смятение, но он держится вроде довольно спокойно, как мне кажется. Я уже ни в чем не уверена. На лице девушки — раздражение, презрение… и гнев?
— Деточка, тебя стучать не учили?! — рявкает она на меня, хлопая своими кукольными, наращенными ресницами.
В голове одна сплошная путаница. Как? Как он мог со мной так поступить? Не понимаю. Не верю. Не хочу верить своим глазам. Они меня обманывают. Это не может быть правдой. Это слишком больно, чтобы быть правдой. Нет. Нет. Нет! Чувствую, как к глазам подступают слезы, чувствую, как они капля за каплей заполняют мои глаза, пока те полностью не становятся влажными.
— Простите, — непроизвольно срывается с моих губ одно единственное слово, тихое и безжизненное. Это всё, что я способна выговорить на данный момент.
Медленно, неуверенно отступаю назад и врезаюсь в полуоткрытую дверь. Поворачиваюсь и вмиг оказываюсь в коридоре. Отстраненно притворив дверь, неспешно плетусь к лестнице, пребывая в каком-то беспросветном тумане, в полусознательном состоянии. Я бы назвала это заторможенностью или всё тем же шоковым потрясением.
Зачем? Почему? Всё это время он лгал мне? Обо всём? У него есть девушка… Тогда зачем ему я? Я не понимаю. У меня в голове ничего не складывается. Было видно, как он старается, как готовится к каждому нашему свиданию. Сразу в памяти всплывают тот дом, библиотека, ужин, кино, гипс, переезд… Нельзя же подделать эмоции, которые, казалось, иногда зашкаливают. Они были самыми светлыми, чистыми… А как же все эти искренние, задушевные разговоры на самые личные и даже невозможные темы, о которых обычно предпочитают молчать, затравливая душу, только бы о них никто не узнал, не догадался? Откровения в минуты слабости? Но всё, что идет от сердца, лишено притворства. Оно подлинно. Наши отношения не могут быть обманом. Если только… если только это не игра. Месть? Нет, не может этого быть.
— Алекс!
Нет, ничего не сходится. Ничего! Он даже в самый первый день не воспользовался ситуацией, когда мы были настолько близки — там, в моей комнате, — что отступать было уже поздно, но он сдал назад вопреки всем желаниям. Возможно, я ошибаюсь, и это были лишь мои желания. Может, он хотел таким образом сильнее влюбить меня в себя. Не исключено. Но всё, что было связано с ним, абсолютно всё, было по-настоящему, он был настоящим — чутким, добрым, милым, ласковым… искренним. Я чувствовала это. И до сих пор это чувство не покидает меня, хотя всё указывает на его ложь — мои глаза тому свидетели.
Я не знаю, чему верить. Только что мое сердце безжалостно растоптали, уничтожили… в одно мгновение, а никто и не заметил.
На повороте, у самой лестницы, на меня налетает безликий студент. Даже не взглянув на него, обхожу его как-то на автомате.
— Слепая, смотри, куда идешь! — бросает он мне в спину. Плевать мне на слова незнакомого парня. Молча спускаюсь по ступенькам, раздавленная и полуживая. Убитая.
— Алекс! Прошу тебя, остановись! — вдруг отчетливо слышу голос Игоря за спиной.
А уже через секунду чувствую его руки на себе, как он хватает меня за плечи и разворачивает к себе. Мое безвольное тело не сопротивляется, предоставляет ему свободный выбор действий, в частности его движения рук моментально меняют мое направление: теперь передо мной не лестничная площадка со ступеньками вниз, а он — его белая рубашка, словно пустота, завораживающая взгляд, мой туманный взгляд, полный растерянности и непонимания. Я со слезами на глазах вижу лишь белое расплывающееся пятно, лишенное пуговиц. Они ведь должны быть? А я их ни фига не вижу, ни одной. Теплая, почти горячая жидкость мгновенно, по нескольким траекториям одновременно стекает по щеке вниз, к губам. И вот она у меня во рту, и я осязаю этот противный вкус соли на языке.
— Алекс, посмотри на меня. Ну же!
Не знаю, зачем, но я послушно претворяю его желание в жизнь. Его голос каким-то магическим образом действует на меня, подчиняет себе, как если бы это был гипноз. Я будто нахожусь под его властью, где его слово — закон, и ничто другое не имеет значения. Устремляю на него безжизненные, заплаканные глаза.
— Н-не плачь… — дрожащие пальцы берут в руки мое лицо, — пожалуйста, не плачь. Не могу смотреть, как ты плачешь.
Удивительно, но я и в самом деле перестаю плакать. Или мне это кажется, и я уже не замечаю, как плачу… У вас бывает такое состояние, когда в голове пустота, ни единой мысли, внешне ты равнодушна, а в сердце… да черт его знает, что там вместо него сейчас, но точно не сердце? Вот и сейчас со мной творится то же самое — мной овладевает необъяснимая, дикая пустошь… Невероятно, как один человек может перевернуть вверх дном в тебе всё, заменить тебе сердце чем-то искусственным, фальшивой доброжелательностью, лживыми обещаниями, безжалостными играми в любовь, где устанавливаются его правила, где нет намека на то, что в конце тебя ждет беспощадный финал. Это жестоко, бесчеловечно — манипулировать чужими чувствами. Губительно для любого человека… Молчу, потому что выговорить то, что происходит в недрах моего хрупкого организма, я не в состоянии. Да и перед глазами всё еще плывет.
— Алекс, послушай. Всё не так, как тебе показалось.
Что он несет вообще? Понемногу я начинаю выходить из оцепенения и этого чертового онемения.
— То есть мне показалось? — шепчу я хрипловатым голосом. Неужели он думает, что я поверю всему, что он скажет?!
— Черт, я не то имел в виду. — Он шумно выдыхает и большим пальцем осторожно вытирает последнюю скатившуюся слезу с моей щеки. — Я хочу сказать, что увиденное тобой это… это…
— У тебя есть девушка, а… а ты… а ты не сказал мне… — голос срывается, мои глаза беспомощно мечутся из стороны в сторону, а правда больно сжимает сердце. — То есть всё это… — и посмотрев на него в упор, шепчу мертвым голосом: — Ты лгал мне. Всё это время.
— Нет, я не лгал тебе. Клянусь, Алекс, я ни разу не обманывал тебя, — уверяет он, и на мгновение зажмурившись, вновь открывает глаза, полные сожаления: — Да, Ника моя бывшая, но меня с ней больше ничего не связывает. Слышишь? А это… понимаю, это выглядело предательством, но это не так. Я не знаю, как… оправдать себя. То, что ты увидела… прошу, просто поверь мне. — Игорь судорожно запихивает прядь моих волос за ухо, затем опускает руку мне на плечо.
Мольба Игоря заставляет меня усомниться в его виновности, но лишь на секунду. Я наконец возвращаю самообладание. Резко вырываюсь и устремляюсь вниз.
— Алекс!
Он хватает меня за запястье.
— Отпусти. Все смотрят на нас.
— Нет здесь никого. — Однако проследив за моим взглядом, он замечает двух девчонок, недоуменно уставившихся на нас. — Я с ними договорюсь… Даже если и нет, плевать, плевать на всех! Пусть знают!
— Пусть знают? — с горечью переспрашиваю я. — Тебе-то нечего терять, а мне есть что. У меня нет за спиной многомиллионного бизнеса… Пожалуйста, отпусти меня… Прошу тебя, — умоляю я, глядя прямо ему в глаза. Под моим пристальным взглядом он ослабляет хватку и отпускает. И я обычным ровным шагом, не спеша, спускаюсь вниз, дохожу до гардероба, протягиваю номерок старушке-гардеробщице.
— Милая, у тебя всё в порядке? — интересуется она, отдавая мне куртку. Видимо, заметила мои красные, опухшие от слез глаза.
— Да, — коротко, возможно, не очень вежливо отвечаю я и, одеваясь на ходу, спешу к выходу.
— Девочка, у тебя шапка упала, — слышу я уже в дверях.
Ну и ладно, бог с этой шапкой. Выхожу. Снег крупными хлопьями опускается и ложиться на мокрый асфальт и тает на глазах. Сбегаю с крыльца.
А если Игорь не врет? Но он никак не объяснил произошедшее. Как быть? Я запуталась.
— Постой!
Боже, я и не думала, что Игорь последует за мной. Зачем он это делает?
— Да стой же говорю! Алекс!
Замираю на месте, спиной ощущая, как он подходит ко мне. Не хочу оборачиваться, не хочу видеть его глаза цвета неба, грустные, испуганные, умоляющие. Не могу. Это всё может быть слаженной актерской игрой… Да нет, не может… Если он любит ее до сих пор… тогда это многое объясняет: то, что он не хочет меня, и то, что не признается в любви. Он не любит меня, он всё еще любит её. Её, а не меня. Всё понятно. Более чем.