– Да, иначе бы свалил оттуда в первый же день.
– Отец бы тебе не позволил.
– Возможно, ты права.
Что мне в нем нравится, так это то, что он не строит из себя невесть кого. Он это он, и ни капли фальши. С ним легко общаться. Миша словно мой старший брат, которого у меня никогда не было.
– Ну, поздравляю тебя с первой официальной работой, – с наигранной серьезностью на лице я искренне выражаю свои поздравления.
– Спасибо. Ты, кстати, виделась на днях с Егором?
С чего это вдруг речь зашла о Егоре? Он что-то знает? Ему сказал Егор?
– Да, а что? – Я подозрительно прищуриваюсь.
– Ничего, просто хотел узнать, как у вас дела? – Он загадочно улыбается. И я понимаю: что-то он не договаривает.
– У нас?
– Ну да, вы разве не вместе?
С чего это вдруг ему пришла в голову такая мысль?
– Вообще-то нет, а с чего ты решил?
– То есть как нет? – Миша удивленно смотрит на меня. – Он не приглашал тебя на свидание?
– А должен был? – Я поражена, наверное, не меньше него сейчас.
– Я просто думал… Ну, нет так нет. Значит, мне показалось. Забей.
– Так-так, а ну давай рассказывай, – требую я, нетерпеливо убрав за уши выступившие на лицо пряди. – В чем дело? И почему тебе вдруг стала интересна моя личная жизнь, а?
– Ну… на самом деле, я давно заметил, что ты неровно к нему дышишь. Я не мог смотреть, как ты мучаешься при каждой встрече с ним. Вот я и подтолкнул его.
– Что? – Я вытаращиваю на него глаза от изумления. – Так это ты попросил его пригласить меня пообедать?
– А, значит, всё-таки пригласил? – ухмыляется друг.
Может, ему и весело сейчас, а мне вот ни капельки не смешно.
– Не увиливай от ответа. А ну живо отвечай.
– И да, и нет. Когда я ему сказал, что ты девушка очень даже ничего, то он сам понял намек. И уже сам сделал первый шаг.
– Господи, зачем? – сокрушенно вздыхаю я, чуть ли не рыча. – Скажи честно, ты же ему не сказал, что он мне якобы нравится?
– Прости. – Миша виновато морщит нос.
– Кто тебя просил? А я-то думаю, что это он так внезапно проявил ко мне интерес. А вот оно что.
– Зато теперь, вы можете наконец встречаться, – подбадривает он.
– Миша! Он мне безразличен. Тебе ясно? Какой на фиг встречаться?! – восклицаю я, чувствуя, как во мне нарастает ярость.
– Погоди-ка, ничего не понимаю. Ты серьезно?
– Да, и сделай милость, отвадь своего друга, пожалуйста. Если он еще раз вздумает меня поцеловать, он получит по роже. Так ему и передай, – сердито бросаю я.
Я на взводе, я взбешена, чертовски нервозна. Черт побери! Тоже мне сват нашелся. Серьезно? Сватать меня решил? И как ему это только в голову пришло? Это моя личная жизнь, черт возьми! Люди, отвалите от НЕЕ, не прикасайтесь, ну. Не ваша же!
Ухожу, не попрощавшись. Мне нужно остыть.
– Алекс! Прости! – слышу я вдогонку…
К концу занятий я напрочь забыла про этот неприятный инцидент, а после занятий мы с Леркой отправились в городскую библиотеку, где работает моя знакомая, София. Эта библиотека, кстати говоря, самая большая в нашем городе и от университета недалеко, поэтому туда частенько заглядывают студенты. Вот и мы позанимались там часа два: я же обещала помочь подруге с успеваемостью, вот и решила не тянуть до понедельника. Да и сегодняшние планы чудеснейшим образом испарились, как и инициатор этих самых планов – он взмыл в небеса на металлических крыльях, взяв курс на славный город Петербург.
Попрощавшись с Лерой, заглядываю к Софии в малый зал:
– София, к вам можно? Вы не заняты?
– Александра, милая, заходи конечно. Тебе я всегда рада. Чай будешь? – В ее руках серебрится чайник, что источает прелестный букет цветов. До чего вкусный аромат! Видимо, как раз наступило время чаепития. А я вовремя, смотрю.
– Вы еще спрашиваете! Конечно буду. Ваши руки готовят поистине восхитительный чай. Не понимаю, как бы жила без него. – Отбросив в сторону свои вещи, сажусь в кресло, а София тем временем достает домашние печенья и наливает в кружки чай.
Ай, я обожаю эту женщину и её флёрдоранж. Всему, к чему она прикасается, заведомо суждено быть прекрасным, настолько волшебным, что я порой задаюсь вопросом: не фея ли она?
– Цветки апельсинового дерева – главный ингредиент моего чая, ты же знаешь. А выращиваю я его в своей оранжерее. – Она протягивает мне кружку. Беру ее и, приподняв брови от удивления, говорю:
– Помнится, пару лет назад вы говорили, что заказываете цветы апельсина из южных стран. Вы наконец решили посадить апельсиновое дерево в своем зимнем саду?
– Не одно. – София загадочно улыбается. – У меня их семь.
– Да что вы говорите, – искренне изумляюсь я, сделав глоточек чая.
– Да, небольшие правда еще, но для чая цветочных лепестков вполне достаточно.
– Здорово… Помните, вы как-то звали меня в гости? В сентябре еще. Не будет ли наглостью напроситься…
Мысль закончить не успеваю, меня перебивает София, чьи глаза уже успели загореться от идеи:
– Разумеется. Хоть сейчас. – Смотрит на часы, поправляется: – Нет, через час, когда закончится мой рабочий день. Мы могли бы…
– София, к сожалению… сегодня не получится. Давайте на следующей неделе я к вам загляну, попьем вместе чайку и… уж очень хочется взглянуть на оранжерею и его новых обитателей, – последнюю фразу проговариваю с особым, ребяческим восторгом и предвкушением.
– Обязательно тебя с ними познакомлю, – обещает она, посмеиваясь над неожиданным проявлением детской непосредственности у меня, уже взрослой, казалось бы, девушки. Сознаюсь, иногда я веду себя как сущий ребенок. – Ты приходи, приходи.
– Приду, – обещаю я, поднося ко рту печеньице. Хруст печенья приятным звуком отдается в ушах, проникая в самые глубины сознания: как-то неожиданно приходит понимание действительности происходящего здесь и сейчас спокойствия и умиротворения – остро ощутимых, к слову сказать. Словно комната эта временно застыла вместе с находящимися в ней людьми. А вот за дверьми – возможно, сейчас спешка и бешеный ритм жизни. Но не здесь, только не в этих стенах, где согревающее чувство домашнего уюта накрывает тебя с головой, где каждая деталь приковывает твое внимание, каждое движение и шорох отмечается тобой нечто особенным и прекрасным. Необычное чувство. Восприятие мира уже не то, оно резко поменялось. И сердце в груди становится звонче, заметно живым и подвижным – ярко чувствуется каждый его удар. Я даже оглядываюсь на себя, чтобы понять, что изменилось, но нахожу себя прежней. Окидываю оценочным взглядом свою позу в винтажном кресле: расслабленное положение ног и руки, надежно держащие хрупкий стакан; и даже замечаю легкую потертость на тонком золотом браслете. Отчего-то улыбаюсь и, подняв глаза на мою пожилую подругу, добавляю: – Обязательно.
– Тогда договорились. Жду тебя на следующей неделе, не затягивай… Кстати, что у тебя с телефоном? Я звонила тебе утром насчет той таинственной рукописи, а ты недоступна.
– Разбился, – сокрушенно вздыхаю я. По правде говоря, этот факт уже гораздо меньше расстраивает меня. Всегда можно купить новый телефон, новое платье, новый коврик в ванную. Вещи заменимы. Но не люди. – Так что пока я без телефона. А вы… что-то выяснили? Кому в конце концов принадлежит эта работа?
– Думаю, всё же Достоевскому. Я сообщила о находке своему знакомому эксперту из букинистического магазина, и он изъявил желание ее рассмотреть. – София вопросительно заглядывает мне в глаза.
– Показывайте, конечно, – одобрительно киваю я. – Рукопись не моя, я ее только нашла. Не знаю, можно ли считать ее своей собственностью. – Задумчиво нахмурив брови, прихватываю следующее печенье и продолжаю: – Да и стол не мой, а деда. Тогда рукопись его, я полагаю. Нужно будет, наверное, его известить о найденной рукописи.
– Александра, эта ценная антикварная рукопись – а она является таковой, если окажется, что я права и это действительно творчество Федора Михайловича, – принадлежит твоей семье. Вам обоим: тебе и Льву. И дальнейшая ее судьба в ваших руках. Вам решать, что с ней делать: продать или оставить в своей коллекции… Хотя зная твоего деда, полагаю, он ни за что не расстанется с таким уникальным экземпляром, – посмеивается она, наливая себе еще чая.
– Да, он такой. Тогда… пусть ваш знакомый посмотрит, оценит это произведение, а что с ним будет дальше – уже решит дедушка. Уверена, он поступит правильно.
– Я тоже не сомневаюсь. Но в любом случае, нужно будет весь литературный мир поставить в известность, если наши догадки подтвердятся. Сообщить о новом романе. Издательства, думаю, будут рады узнать, что в мире на одну классическую литературу стало больше.
– Это точно, – соглашаюсь я.
– Знаешь, я до сих пор не могу понять, как этот роман оказался в столе твоего деда. Я ведь помню этот стол – старинный, деревянный, – не замечала ничего такого… Как странно.
– Так, тайник, – напоминаю я. – Между прочим, очень хороший. Я целый час ползала на полу, заглядывала в каждую щель, лишь бы найти способ открыть его. В итоге – нашла, как видите.
– Выходит… стол этот принадлежал Достоевскому – удивительно.
– Не то слово. Где мой дед его раздобыл, интересно? – задумчиво почесываю бровь.
– Ладно, не будем гадать, спросим Льва, как вернется из своего путешествия… Часом, не знаешь, как он там?
Глубоко вздохнув, отвечаю:
– Заменяет горе положительными эмоциями от интересных экскурсий по Мексике. Буквально позавчера письмо от него читала. Пишет, что всё хорошо – а я верю. Он сильный. Вы и сами, София, ведь знаете, что он со всем справится и переживет эту потерю, а к нам вернется уже обновленным и полным сил и новых «идей, как красиво прожить жизнь и не увянуть в гуще рутины от скуки».
– Помню-помню эти его слова. Эх, дед твой – тот еще знаток жизни. Мне бы так – взглянуть на мир его глазами и тревог не знать… и боли. – София тоскливо вздыхает. Думаю, от нахлынувших горестных воспоминаний.
– Скучаете по мужу? – понимаю я.