Тут вмешалась Нэнси:
— Просто если это правда, мисс, мы хотели бы получить свой букет обратно, потому что тогда он вам, выходит, не очень-то нужен, извините.
И на всякий случай сделала быстрый шаг назад.
К собственному изумлению, Тиффани громко захохотала. Давненько она так не смеялась. Головы присутствующих неподалёку крестьян начали поворачиваться в их сторону, чтобы узнать, в чём шутка. Тиффани проворно поймала собравшихся удирать девчонок и развернула их лицами к себе.
— А вы молодцы, — сказала она. — Приятно видеть порой подобное здравомыслие. Никогда не стесняйтесь задать вопрос, если что-то неясно. Ответ таков: что касается интимностей, ведьмы устроены точно так же, как и любой другой человек, просто мы зачастую слишком заняты, чтобы размышлять о них.
Девочки явно обрадовались, что их работа не пропала втуне, и к следующему вопросу Тиффани уже была готова:
— Значит, у вас есть парень, мисс?
— Сейчас нет, — поспешно ответила она, следя за лицом, чтобы не выдать своих мыслей. Потом повертела в руках цветы. — Но кто знает, если вы сделали букет правильно, я, наверное, скоро встречу нового, и это будет означать, что вы куда лучшие ведьмы, чем я.
От такой неприкрытой лести девчонки просияли до ушей и прекратили, наконец, свои расспросы.
— А теперь, — объявила Тиффани, — вам пора на сырные гонки, они вот-вот начнутся. Вы же не хотите пропустить всё веселье, верно?
— Нет, мисс, — хором ответили они, и собрались идти прочь, исполненные облегчения и гордости за успешно завершённое непростое дело.
Но Бекки всё-таки задержалась, чтобы успокаивающе похлопать Тиффани по руке.
— С парнями всегда всё непросто, мисс, — предупредила девочка с высоты своих прожитых лет (восемь, это Тиффани знала точно).
— Спасибо, буду иметь в виду, — улыбнулась ведьма.
На ярмарке было полным-полно развлечений: хочешь, можешь строить рожи, просунув голову сквозь лошадиный хомут, хочешь, дерись подушками на скользком шесте, а хочешь — прыгай за лягушками. Тиффани обычно предпочитала держаться подальше от всего этого, но перед хорошими сырными гонками она устоять не могла. Гонка считалась хорошей, если сыры катились вниз до самого подножия холма, главное, чтобы не через великана, а то кто же потом захочет такой сыр в рот взять?
Для гонок использовались только твёрдые сыры, порой специально с этой целью сделанные, и сырная голова, которая умудрялась неповреждённой докатиться до самого низа, выигрывала своему создателю пояс, украшенный серебряной пряжкой, а также всеобщее восхищение.
Тиффани была экспертом по сыроделию, но сыры на гонки никогда не выставляла. Ведьмы в подобных соревнованиях не участвуют, потому что если ты победишь, — а Тиффани была уверена в своей способности изготовить парочку потенциальных победителей, — все скажут, что это нечестно, потому что ты ведьма. Ну, может, и не скажут вслух, но подумают наверняка. А если ты проиграешь, начнут шептаться: «Что это за ведьма такая, проиграла сырам обычных людей, вроде нас».
Толпа начала постепенно перемещаться к старту сырной гонки, хотя у прилавка с лягушками всё ещё топталось немало народу, потому что это развлечение считалось невероятно забавным, особенно среди тех, кто сам-то за лягушками не прыгал. К сожалению, человека, который запускал себе в штаны хорьков (и достиг в этом деле персонального рекорда в девять штук) в этом году на ярмарке не было, и народ уже начал гадать, не потерял ли бедняга хватку. Однако в конце концов все подтянулись к месту сырных гонок. С традициями не поспоришь.
Стартовый склон был довольно узким, что неизменно приводило к шумным спорам, толчкам, тычкам, затрещинам, пинкам и синякам; порой и до переломов доходило. На этот раз всё обошлось относительно спокойно, владельцы закатывали свои сыры в горку и выстраивали их в неровную линию на старте, как вдруг Тиффани заметила сырную голову, которая катилась вверх словно сама собой. Теперь уже Тиффани не сводила глаз с этого странного сыра. Он казался чёрным под слоем пыли, вид имел опасный и был перевязан неряшливой бело-синей тряпочкой.
— О, нет, — вздохнула Тиффани. — Гораций. Где ты, там жди беды.
Она обернулась, пристально изучила окрестности на предмет чего-либо необычного, и тихо прошептала себе под нос:
— Я знаю, что хотя бы один из вас где-то рядом. Сырные гонки не для вас, они для людей. Понятно?
Но было уже поздно. Мастер-распорядитель, облачённый в традиционную широкополую шляпу с кружевной ленточкой, свистнул в свисток, и сырная гонка, как он выразился, была инициирована — что звучало, разумеется, гораздо солиднее, чем просто «началась». Человек в шляпе никогда не пользовался коротким словом, если мог обойтись более длинным.
Тиффани смотрела на происходящее с ужасом. Участники гонки не столько бежали, сколько катились и скользили по склону вслед за своими сырами. Чёрный сыр вырвался вперёд, поднялся страшный крик, однако, не ограничившись этим, тот принялся время от времени подниматься обратно, чтобы сбить с пути истинного обычные невинные сыры. Крики усилились. Когда чёрный сыр снова взобрался почти на самый верх склона, Тиффани расслышала исходящее от него тихое ворчание.
Люди кричали на него, махали палками и пытались схватить, однако пиратский сыр опять рванул вперёд и достиг подножия холма, лишь немного опередив ужасную кучу-малу, в которую свалились все прочие сыры и несчастные сыровары. Затем он тихо покатился обратно и скромно пристроился на самом верху склона, всё ещё слегка дрожа от возбуждения.
У подножия холма завязалась потасовка (среди тех сыр-жокеев, кто ещё был в силах кого-нибудь стукнуть). Пока зрители с восторгом наблюдали за дракой, Тиффани воспользовалась удобным моментом, чтобы сцапать Горация и сунуть его в свою сумку. В конце концов, это же был её сыр. По крайней мере, она его сделала, хотя в рецепт, наверное, вкралась какая-то ошибка, потому что Гораций был единственным в мире сыром, способным сожрать мышь, а также (если вовремя не приколотить его к столу гвоздём) все остальные сыры в сыроварне. Не удивительно, что он в итоге сошёлся с Нак-Мак-Фиглами[8], которые приняли его в почётные члены своего клана. По характеру он получился на 100 % фигловым сыром.
Стараясь не привлекать лишнего внимания, Тиффани слегка приподняла сумку и тихо спросила:
— Что это за поведение? Как тебе не стыдно!
Сумка слегка дёрнулась, но Тиффани знала, что слово «стыд» Горацию неведомо, как, впрочем, и все другие слова. Она опустила сумку, отошла в сторонку от толпы и сказала:
— Я знаю, что ты здесь, Роб Всякограб.
Он тут же появился, усевшись прямо у неё на плече. Она чуяла его запах. Нак-Мак-Фиглы, в общем, не мылись (если вдруг не попадали под дождь), но при этом умудрялись пахнуть все одинаково — словно слегка поддатый картофель.
— Кельда просила меня изведать, как ты обретаешься тут, — объявил атаман Фиглов. — В кургане нашем ты уже недели две её не навещала. Она сторожится, как бы те не поплохело, с работёнкой-то твоей нелёгкой и всё тако.
Тиффани мысленно застонала. Но вслух произнесла:
— Очень любезно с её стороны. Работы, и правда, хватает, кому, как не кельде, знать. Сколько ни делай, всегда есть ещё что-то, и конца-краю этому не видно. Но волноваться не о чем. Я справляюсь. Пожалуйста, не выводите больше Горация на люди, он слишком возбудимый, ты же знаешь.
— Ну, тут же писано, прям на тряпке буквицами, что ярмарка для всяка здешнего народу, а мы величе, чем народ простой. Мы есть народно сказание! С традицией поспорь-ка! Да я и сам хотел респекты велику парню без штанов свои принесть. Он знатный мал-мала велик паренёк, слышь-ка. — Роб помолчал и тихо добавил: — Так чё ей речь, ты в норме, али как?
Он явно нервничал, словно собирался добавить ещё что-то, но боялся.
— Роб Всякограб, я буду очень тебе признательна, если ты этим и ограничишься, — проворчала Тиффани. — Потому что мне тут сейчас придётся вплотную заняться перевязкой пострадавших, насколько я понимаю.
Роб Всякограб выглядел как человек, которому предстояло выполнить неприятное поручение. Наконец, он собрался с духом и выпалил то, что было ему велено женой:
— Кельда говорит, та рыбка в море не последняя была, другую изловишь, мисс!
Тиффани застыла на минуту. Потом, не глядя на Роба, тихо ответила:
— Скажи спасибо кельде за ценный совет насчёт рыбы. Извини, но теперь мне пора заняться делом. Поблагодари кельду от меня.
Толпа уже перебралась к подножию холма, чтобы поглазеть на свалку или кого-нибудь спасти, или, как минимум, оказать любительскую первую помощь стонущим сыр-жокеям. Для зевак всё это было, разумеется, очередным развлечением; не часто увидишь такую классную кучу-малу из людей и сыра, и вообще — кто знает? — может, там найдётся парочка прелюбопытных увечий.
Тиффани была рада заняться, наконец, полезным делом. Ей не пришлось прокладывать себе дорогу сквозь толпу, перед остроконечной шляпой люди расступались скорее, чем волны морские перед иным пророком. Она отогнала радостных зевак прочь взмахом руки, добавив парочку тычков для самых медлительных и непонятливых. Оказалось, что список боевых потерь на этот раз относительно невелик: один перелом руки, один перелом запястья, один перелом ноги и куча синяков да порезов, что не удивительно, учитывая, сколько народу скользило и катилось вниз по холму — трава, знаете ли, порой не только смягчает удары, но и пребольно режется. Несколько юношей категорически отказались обсуждать природу своих травм с юной леди, нет уж, спасибо большое, мисс, так что Тиффани просто велела им приложить холодный компресс к пострадавшей части тела, где бы та ни располагалась, и они враскоряку побрели прочь.
Ну что же, она неплохо справилась, верно? Занималась врачеванием под пристальными взглядами целой толпы зевак и, судя по подслушанным речам пожилых мужчин и женщин, выступила удачно. Ей даже показалось, что один бородатый старик немало смутил окружающих, с ухмылкой провозгласив: «Если девушка умеет вставить кость куда надо, она без труда сыщет себе муженька». Так или иначе, всё закончилось, и люди начали долгий путь обратно вверх по склону холма… как вдруг на дороге показалась карета, и, хуже того, остановилась.