Понятия не имею, что надоумило меня проснуться раньше времени. Я открыл глаза. Если жив, не так уж плохо. Отчего же беспокойство? Пистолет на месте. Я извлек его из кармана, вынул обойму, пересчитал патроны. Начал выпутываться из обнявших меня женских конечностей. Конечности цеплялись, но я проявлял упорство. Сорок пять минут шестого, скоро закончится смена Мурзина с Головановым и будет сыгран общий подъем. Но в пещере было тихо, бдящие мужики ничем себя не выдавали. С улицы поступал размытый свет, истребительно воняло – горелым деревом и потной одеждой. Храпел Куницын, обняв своего «Беркута». Простуженно сопела Рита, уткнувшись в меня коленками. Вторая дама грела левый бок. Когда я приподнялся, что-то пробормотала, стащила с меня накидку и укрылась с головой.
Беспокойство нарастало. Обнажив ствол, я добрался до входа, обошел потухший костер, прошел мимо бдительно спящего Мурзина, который даже не пошевелился, выглянул на улицу. Бить меня дубиной по голове оказалось некому. Я набрался смелости и вылез из пещеры.
Погода не баловала сюрпризами. Дул пронизывающий ветер, вороша облетающие кусты. Тучи спотыкались друг о дружку, затягивали небо многоэтажной хмарью. Дождя пока не было, но день только начинался. Я постоял на площадке (очень удобной для парковки машин), спустил флажок предохранителя, подобрался к кустам. Скользнул взглядом по вороху листвы, ломаным сучьям... Никого здесь не было. Но кто-то здесь, однако, был...
– Голованов? – спросил я.
Хлестнул ветер, чуть не сбросив меня в кусты. Я начал «утренний обход». Спустился с камня, раздвинул ветки, осмотрелся. Отправился по дуге, огибая каменистую площадку, ухитряясь смотреть вокруг и контролировать глазницу пещеры. Пробился через кусты, мокрые от росы, спустился в яму... и уперся взглядом в возмущенные глаза Валентина Голованова, залезшего в яму по большой нужде. Но возмущение относилось не ко мне, а к тому, кто спустился раньше и сделал из него мертвеца похлеще моей бабушки...
Дело многолетней давности собирало кровавый урожай. Я поборол порыв выбраться из ямы и бежать куда подальше, справился с тошнотой. Помимо меня и трупа, в кустах никого не было. Голованов, судя по некоторым признакам, расправился с нуждой, но выбраться из ямы не успел. Брюки застегнуты, но из-под штормовки свисал ремень. Его ударили в живот, и пока он харкал кровью, цинично провернули орудие убийства, намотав кишки, как макароны на вилку. Позвать на помощь Валентин не успел – умер. Завалил собой полкуста, подогнул ноги и остался так сидеть. Было много крови. Но убили его давненько – тело остыло, хотя и не совсем. Минут двадцать назад – как только начал пробиваться рассвет. Мурзин прикорнул у костра, Голованову приспичило в кусты, и кто-то посчитал, что ситуацией можно воспользоваться...
Я не спешил оповещать команду – трупу легче не станет. Осмотрел место происшествия, забрался на площадку. Голованов топал в ботинках, его следы местами проявлялись. Идущий за ним следов не оставлял – возможно, он свалился прямо с неба. Или разулся. А в яме просто затер свои отпечатки.
Я вернулся в пещеру, пнул по ноге бдительно спящего Мурзина, прошел в спальный зал и заорал:
– А ну, выходи строиться, хренова рота!
Реакция на «отчет» была подобающая. Мне не поверили. Обрушив баррикаду, народ ломанулся из пещеры. Кто-то наступил в костер – взметнулась зола. Мурзин растерянно моргал, кашлял, схватившись за горло. Первой в кусты забралась Стелла – раздался истошный вопль, ее вынесло обратно. Не лучшая процедура после сна – любование мертвецом. Лучше бы умыться. Куницын по привычке вскинул карабин – в кого он, интересно, собрался стрелять? Мурзин сообразил – схватил за хлястик Риту, которая тоже рванулась к кустам. Она извивалась, шипела, спрыгнула с площадки, потом застыла, словно прозрела, медленно развела ветки... и в следующий миг ее уже рвало.
– Что это?... – Рита чернела, по губам бежала струйка вязкой жидкости. Она пыталась зафиксировать свой взгляд на ком-то из нас, но глаза разбегались.
– Неужели это вы?... – убитым голосом спросила Стелла. Обращаться на «вы» в этой компании она могла только ко мне. Повернув голову, я обнаружил, что она действительно смотрит на меня.
– Я – что? – как можно спокойнее уточнил я.
– Это вы его... убили?
Вскрикнула Рита, обращая на меня объятый ужасом взор. Куницын на всякий случай направил на меня карабин. Обнажить пистолет, который я недавно уложил в карман, в данной ситуации было непросто.
Мурзин запустил грязную пятерню в шевелюру, начал яростно чесаться.
– Ну, ты это, родная... как-то перебарщиваешь... Вы забыли про бродягу, который за нами следил... Почему бы ему не подловить Валентина? О, срань-то... Зачем капитану кого-то из нас убивать?
– Замечательное наблюдение, – похвалил я. – Не вижу ни одной причины, почему я должен убивать человека. Но и насчет бродяги что-то сомневаюсь. В Валентина всадили хорошо отточенный клинок, затем провернули. Верное решение – кровь не брызнет через бушлат, убийца не испачкается – если сам, конечно, не пожелает. Допустим, это сделал бродяга, хотя лично я на его месте размозжил бы камнем голову Валентина или просто придушил...
– Да что вы такое говорите?... – Горло Риты совершило непроизвольный спазм. На всякий случай я отодвинулся. Куницын сместил ствол. Неприятно чувствовать себя дичью.
– Но зачем же злоумышленник, сделав дело, затер следы? – задал я риторический вопрос и внимательно обозрел собравшихся. – Поверьте, господа, у меня было время осмотреть место трагедии. Стал бы полоумный бродяга, убив человека, заметать следы преступления?
– Тогда это точно вы... – неуверенно сообщила Рита. Какая трогательная женская логика.
– Подождите... – выпутываясь из ложных догадок, проговорила Стелла. – Вы хотите сказать, что это проделал... – она подняла тихо зеленеющую мордашку и вдруг замолчала.
Вздрогнул Куницын, ствол отъехал в сторону. Другой возможности могло и не быть. Я метнулся к нему. Ахнула женщина. Он вскинул карабин, но поздно – я вцепился в него обеими руками, не давая направить на себя, стал выламывать, одновременно проводя подсечку. Он упал на живот, а я уже отскакивал, контролируя всех четверых.
– Стоять!
Куницын подогнул ногу, чтобы броситься, но ствол, смотрящий в лоб, заставил пересмотреть решение. Он предпочел не лезть на рожон, прищурился, выпрямил спину. Остальных разбил паралич – они смотрели на отвоеванный карабин распухшими от ужаса глазами.
– Заставляете усомниться в вашей добропорядочности, – сглотнув, сообщил Мурзин.
– Господи, это и в самом деле он... – прошептала Рита.
– Я совсем запуталась, – жалобно сказала Стелла.
– Выпутывайтесь скорее, – посоветовал я. – Подумайте головами, господа туристы: стал бы я носиться по кустам, вырезая вас поодиночке? Кто дежурил первым? У меня пистолет, патронов бы хватило на всех... Ну, соображаете?
– Он прав, – облизнул губы Мурзин, – у него была прекрасная возможность нас укокошить.
– Тогда какого черта вы отобрали у меня карабин? – процедил Куницын.
– На всякий случай. – Я отодвинулся к краю площадки, извлек из ствола патрон и забросил карабин за спину. Взамен достал пистолет, который был значительно удобнее и проще. – Не надо беспокоиться, господа туристы, работает уголовный розыск. Просьба проникнуться, что положение, в котором вы оказались, а заодно и я с вами – серьезное. Слушайтесь меня, заклинаю вас.
На «доброго полицейского» я сегодня не тянул. Слишком зол был. Призвав собравшихся к вниманию, я сжато объяснил, какие действия с их стороны не вызовут моего порицания. В колонну по одному войти в пещеру, собрать манатки, включая манатки погибшего и капитана уголовного розыска, и выйти с ними обратно. В пещере ничего не должно остаться. Каждый обязан наблюдать за действиями соседа и, обнаружив у того намерение избавиться от некоего предмета, немедленно докладывать по инстанции. Я пропустил колонну и вошел следом. В свете фонаря внимательно наблюдал, как четверка собирает вещи. Пятясь, выбрался обратно, отошел на безопасное расстояние. Какой-то цирк, ей-богу... Ветер усиливался, с минуты на минуту мог начаться дождь. Я приказал вываливать содержимое рюкзаков на землю. Присел на камень и уныло наблюдал, как они копаются в своих пожитках. Орудия убийства там, конечно, не было. Да не очень-то и хотелось. Но соблюсти процедуру осмотра я был обязан.
– Собирайте вещи, – вздохнул я. – Да пошустрее, господа, а то нас всех смоет.
После этого я приказал Куницыну обыскать Мурзина, а брюнетке – рыжую, подчеркнув, что не вижу в этой процедуре ничего постыдного. Выслушав слова в свой адрес, дождался, пока те двое справятся с задачей, приказал поменяться ролями. Процедура была формальной и особой пользы не принесла. Меня не волновало, что Мурзин имеет при себе упаковку с клубничными презервативами, Куницын втихушку сосет леденцы, Стелла носит на груди мешочек с прахом любимого мастифа, а Рита не расстается с выжимкой из Библии, помещающейся на середине ладошки.
– Всем спасибо, разминка закончена, – сказал я. – Можете собрать вещи, заправиться... Теперь огромная просьба разуться и показать свои пяточки.
Я был уверен, что Голованова убрали не просто так (в этом не было смысла), а по причине. Он начал что-то подозревать. Потрясения первой ночи и второго дня добавили уверенности. Возможно, проспавшись, он напросился бы на разговор со мной – и некто это понимал, решил нанести упреждающий удар.
– Какого черта? – огрызнулся Куницын.
– Как ты не понимаешь? – пробормотала Рита. – Он считает, что Валентина убил один из нас... Например, ты. Или я. Ботинки наши грязные, убийца их снял, чтобы не оставлять отпечатков...
А прыгнув в яму, нацеплял бы на носки сухой листвы и грязи. Эта женщина была умнее, чем я предполагал. Очевидно, я должен был присмотреться к ней внимательнее.
Они покорно разулись, уселись на пятые точки и предъявили к осмотру стопы в грязных носках. И все смотрели на меня с такой страстью, что собери ее в один энергетический кулак – он бы гнал меня до самого Рыдалова.