Письмо не внесло ясности, только добавило вопросов. Понятно одно: те, кто занимается этим делом, люди осторожные и следов не оставляют. Фирма кипрская, банк тоже. Никаких фамилий. Даже зацепиться не за что. Ничего интересного эта поездка мне не дала.
Спрятав конверт в карман, я огорченно вздохнула.
— Ты не хочешь к бабушке заехать? — вдруг спросил Светик.
— Нет, не хочу. Я пока не готова смотреть на нее.
— Варя, нельзя так! Она — практически единственный родной тебе человек.
— Что не помешало ей… — начала я, но потом передумала: какой смысл повторять все то, что я уже сказала вчера? Ничего не изменится. — Светик, я просто не хочу. Может, когда-нибудь позже.
— Жаль, — вздохнул он, — а я надеялся взять у нее тот клавир…
— Ну так заезжай и возьми, — пожала я плечами, — а я посижу в машине.
— Я мигом, — пообещал Светик, поворачивая в сторону Патриарших.
Подождав, пока он скроется в подъезде, я вынула сигарету, открыла окно и закурила. И вдруг мне показалось, что из соседнего с бабушкиным подъезда вышел Кирилл. Но, пока я шарила в бардачке в поисках очков, в которых водила машину, человек, похожий на Мельникова, скрылся за углом дома. Очки я, разумеется, не нашла — они остались в «Смарте», а без них нет смысла даже пытаться разглядеть что-то на таком расстоянии. Моя близорукость часто становилась преградой в разного рода мелочах.
— Нет, это не может быть Мельников, — пробормотала я. — Что ему делать на Патриках?
И тут же я вспомнила, что где-то здесь жил его бывший одногруппник Семен Смальцов, с которым Кирилл в юности дружил. Напрягая память, я старалась вспомнить, не в бабушкином ли доме это было, но никак не могла. И тогда решила просто позвонить Аннушке — та в свое время крутила с Сеней роман и дома у него бывала неоднократно.
Аннушка ответила вялым голосом, и я насторожилась:
— Ты в порядке?
— В полном… голова болит ужасно. Представляешь, мой кот вернулся вчера!
В последнее время своих мужчин Аннушка именовала строго «котами», и я не всегда сразу понимала, о ком речь: об очередном ухажере или о реальном коте Батоне, которого Аннушка обожала.
— А он уходил? — осторожно поинтересовалась я, чем мгновенно навлекла на себя гнев Вяземской:
— Ты вообще меня слушаешь?! Он меня перед Новым годом бросил, а вчера приперся! С женой в загранке поругался, прыгнул в самолет — и ко мне.
— И ты впустила?
— А как ты думаешь? И не смей меня осуждать!
— И в мыслях не было, — заверила я. — Слушай, Ань, а ты случайно не помнишь, Сеня Смальцов не на Патриках жил?
— Смальцов? — удивилась она. — Ты чего, Варька? Он сосед твоей бабули. А с чего интерес? Он, по-моему, совсем на дно опустился, пьет и не работает нигде. Я его как-то на улице встретила — жуть…
— Понятно… значит, я ошиблась, — пробормотала я и быстро попрощалась, чтобы Аннушка не продолжила задавать вопросы.
Нет, тогда это точно не мог быть Мельников: с чего бы ему общаться с опустившимся Сенькой? Удивительно, что тот квартиру не прогулял до сих пор! Или просто мать жива?
Из подъезда показался Светик с пакетом под мышкой. Лицо довольное, как у кота… сегодня меня ждет вечер фортепианной музыки. Ничего, это даже приятно — мне нравилось, когда муж садился за рояль.
— Еле ушел, — сообщил Светик, садясь в машину. — У нее там такой пирог с луком и яйцами — я чуть в обморок не упал от запаха.
— Ну так остался бы.
— Не говори глупости, как я остался бы? Поедем домой.
Дома, пока Светик готовил ужин, я заперлась в ванной и позвонила Тузу, сообщив, что взяла у Потемкиной доверенность.
— Но, наверное, это нужно делать после праздников?
— Нет. Это нужно делать скорее, пока с трупом ничего не случилось, — возразил он. — Поедем завтра.
Пришлось согласиться.
Утром меня снова ждала та же «девятка» и те же сопровождающие, разве что повязки на глаза не было.
— Анатолий Иванович велел вас к нему на квартиру привезти, оттуда уже поедем на место, — пояснил «скрипач».
Туз жил на Якиманке, езды было минут пять, так что довольно скоро я оказалась перед дверью его квартиры. Хозяин, уже одетый к выходу, встретил меня хмуро, и я отнесла это на счет того, что опять обратилась с просьбой. Но, как оказалось, у Туза имелись свои причины для недовольства. Его водитель умудрился с утра попасть в глупейшую аварию и довольно прилично разбить «Рейндж Ровер».
— Вот же урод, — посетовал Туз в лифте, рассказав мне перед этим о случившемся. — Как можно на пустой дороге с бабой не разъехаться, я не понимаю? Ну ладно, она — права муж купил, а ездить не купил, но водила-то мой двадцать лет за баранкой! Машину жалко…
Я про себя ехидно подумала, что старый «Рейндж Ровер» для Туза скорее объект привязанности, чем машина, — у него имелся еще и «Гелендваген», если уж говорить о джипе. Вдруг в кармане пальто у Туза зазвонил мобильный, и, ответив, Анатолий Иванович помрачнел:
— Везите на полигон, я дела закончу и подъеду. Да не усердствуйте сильно.
Сунув трубку в карман, он покосился на меня:
— Ничего странного вчера не заметила?
— Нет вроде. А что?
— Да так… если не возражаешь, потом прогуляемся в одно неприятное место? Я тебе человечка покажу, может, о чем-то догадаешься.
Я пожала плечами: можно подумать, если я скажу «нет», то никуда не придется ехать.
В клинике, где лечился Потемкин-младший, нас не ждали. Сперва не хотели впускать, потом не давали телефон главного врача. Мадам недовольным тоном сообщила, что она отдыхает, потому приедет ее заместитель и отдаст нам труп. В ожидании заместителя прошло еще два часа. Когда же наконец мы, предъявив доверенность Анастасии, попали в морг, нас ждал неприятный сюрприз. Вместо ожидаемого тела мы получили небольшую урну с прахом. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног: тело кремировали без ведома и разрешения родственников, а это значило только одно — мои подозрения оправданны и Александр умер не своей смертью. Туз, лицо которого пошло красными пятнами, заговорил низким, сиплым голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки:
— Это какая же сволочь тело сожгла?! Кто разрешил? Где документы? — Говоря это, он наступал на невысокого юркого мужичка, представившегося Игорем Васильевичем, и тот отступил к стене, пока не вжался в нее. — Ты, гнида, ответишь за это…
— Но позвольте… я ни при чем… это Яна Михайловна… она с адвокатом семьи разговаривала…
— С каким, на хрен, адвокатом? — сипел Туз. — Вот адвокат Потемкиной! — ткнул он пальцем в мою сторону. — И только она могла отдать распоряжение! А она этого не делала!
— Нет-нет… я хорошо знаю адвоката… он — мужчина… видный мужчина, молодой еще… — лепетал насмерть перепуганный заместитель главного врача. — Он приезжал сюда несколько раз… и перед праздниками был тоже…
«Анвальт, — подумала я, закрывая глаза. — Это мог быть только он. Но кто — он? Кто именно? Молодой мужчина… был перед праздником… Кто бы мог подумать, что все так обернется… эта урна с прахом — бесполезная вещь. Если и был криминал, мы уже не узнаем…»
— Все, Варвара, отваливаем отсюда, — все тем же сиплым голосом велел Туз, вырвав меня из размышлений. — А ты, гнида, скажи своей начальнице, что с ней отдельное толковище будет, — обернувшись к совершенно белому заму, пообещал он.
Я вышла вслед за Тузом на улицу, все еще прижимая к груди урну с прахом Потемкина-младшего.
— Ну, и что мне теперь делать с этим добром? — мрачно поинтересовалась я, когда мы свернули на дорожку, ведущую к выходу с территории.
— Зарой под кустом, — буркнул Туз, — или в реку выкинь. Хотя… не по-христиански это…
Он остановился и закашлялся, кашлял долго, до тех пор пока не покраснел как рак.
— Уф… давно не практиковался, подзабыл уже… — выговорил он совершенно нормальным голосом и вытер навернувшиеся на глаза слезы. — Что, не ожидала от меня?
Я пожала плечами:
— Ну, я предполагала, конечно, что вы не забыли прежних навыков. Даже не скажу, что меня сильнее удивило… Скорее вот эта торба с пеплом. — Я с отвращением взглянула на урну.
Туз вынул мобильный и немного отошел от меня. Я, стараясь не прислушиваться, опустила урну на землю и закурила. Но обрывки разговора все равно достигали моих ушей — я поняла, что Туз договаривается о возможности срочно подзахоронить прах Алика в могилу отца. Это хорошо…
Участвовать в процессе мне не пришлось — я отсиделась в машине с водителем, курила и думала. Мне никак не давал покоя этот неуловимый Анвальт, о котором все слышали, но никто не видел. Адвокат-невидимка… И почему-то странным образом дни, когда Мельников исчезал от меня в неизвестном направлении, совпадали с днями, когда неуловимый адвокат появился в клинике и когда в морге кремировали тело Алика. Не хочу сказать, что это совпадение меня обрадовало… И потом — эти странные звонки с сообщением о похищении Кирилла. Я ведь до сих пор не поняла, что это было, и Туз не обмолвился ни словом. Я вынула телефон и набрала номер Мельникова. Когда он снял трубку, я решительно спросила, даже не здороваясь:
— Скажи, где именно ты встречался с клиентом тридцать первого декабря?
— В Купчино, — моментально ответил Мельников, и это было совсем в другом конце… — Что за странный вопрос?
— Да так… извини, что побеспокоила. Кстати, а ты вчера на Патриках не был?
— Что я забыл на Патриках? — В голосе Кирилла мелькнуло раздражение.
— Помнится, там жил твой приятель Сеня.
— Я не видел приятеля Сеню лет сто. Он теперь высоко поднялся, вряд ли помнит, кто я. И вообще, Варя, что за допрос?
— Это не допрос, что ты! Ладно, извини, мне пора, — скороговоркой выпалила я и положила трубку.
В Купчино… Да, это другой конец, идеальное алиби. Правда, сказать можно что угодно, но слишком уж уверенно Кирилл это сказал. Не на ходу придумал. Значит, не врет. Но вот про Смальцова… или он не знает, что Сеня — опустившийся бомж, или кто-то из них врет: он или Аннушка.