• «Что люди скажут?» Матери, бабушки и сестры, которых волнует этот вопрос, некритично следуют нормам поведения, заимствованным от собственных родителей или принятым в их среде. А эти нормы требуют осудить «развратницу», потому что она позорит всю семью или — в зависимости от типа общества — весь свой род. Осуждая ее прежде, чем это сделает кто-то другой, родственница доказывает себе и, возможно, своему окружению, даже если никого рядом нет, что «не все женщины у нас такие», «ну уж я-то точно не такая, это она — паршивая овца». «Я — ужасная мать». Когда с ребенком происходит что-то плохое, мать чувствует себя виноватой в том, что не предотвратила несчастье (не научила, не предостерегла, была недостаточно бдительна и т. п.). Чувство вины может быть настолько нестерпимым, что она переносит его на дочь: «Это ты виновата в том, что я должна теперь мучиться!»
«Я ничего не могу сделать!» Мать или другая родственница хотела бы наказать насильника, но она может думать, что найти и привлечь его к ответу будет нелегко, и станет заранее страдать от того, что он останется безнаказанным, особенно если ей свойственно недоверие по отношению к правоохранительным органам, которые «вечно выгораживают преступников». Не в силах обратить свою агрессию против того, кто этого в полной мере заслуживает, она обращает ее на пострадавшую — уж она-то под рукой!
«Это случилось и со мной». Бывает, что женщина, которая особенно рьяно травит пострадавшую или оправдывает насильника, сама имеет горький опыт сексуального насилия. Любое соприкосновение с этой давней непроработанной травмой поднимает в ней целую бурю чувств; спасение видится в отвержении себя прежней, страдающей и беспомощной… а также этой женщины, в которой слишком больно увидеть сходство с собой.
• «А как еще?» Особенности воспитания многих людей, особенно старше 40 лет, в нашей стране привели к тому, что ругать и указывать на недостатки они умеют отлично, а вот выражать симпатию, печаль, сочувствие, поддержку — очень слабо или не умеют совсем. Поэтому, если с ребенком случилось что-то плохое, их основной реакцией будет гневный крик. Им кажется, что он свидетельствует о неравнодушии и любви, и они совершенно не в состоянии представить, как он на самом деле воспринимается теми, на кого обращен. Часто причин для отвержения пострадавшей бывает две и больше, они сплетены в тугой клубок, распутать который возможно только с помощью психотерапевта… Но вы вряд ли станете анализировать свои побуждения в момент, когда близкая вам женщина признается, что с ней случилось несчастье, особенно если она рыдает, кричит, если вы видите на ее теле синяки или другие повреждения. В этой ситуации вы становитесь очень уязвимой. Вас как будто засасывает водоворот, вы едва сознаете, что говорите и делаете, и можете сказать и сделать то, о чем позже будете жалеть.
Справиться с этим первоначальным импульсом действительно трудно. Однако вспомните, что рядом с вами находится человек, которому сейчас труднее, чем вам; человек, который оказался в еще большем смятении, которому вы сейчас можете причинить дополнительную боль, реакции которого непредсказуемы. Если пострадавшая совершит опрометчивый поступок, вам придется иметь дело с последствиями, а ваше чувство вины может стать неподъемным. К счастью, у вас есть возможность повлиять на ее судьбу благоприятно.
Вы можете помочь близкой вам женщине. Но сначала помогите себе.
Тонете в эмоциях? Постарайтесь зацепиться за что-то прочное: окружающую обстановку, ощущения собственного тела. Помочь вам в этом могут нехитрые приемы.
✓ Вспомните, что вы ели сегодня на завтрак.
✓ Ощутите, как ваши ноги стоят на полу и давят на него.
✓ Почувствуйте пальцы рук. Теплые они или холодные?
✓ Сделайте несколько спокойных неглубоких вдохов и выдохов. Ощутите, что вы вдыхаете холодный воздух, а выдыхаете теплый. Кроме того, есть несколько важных тезисов, которые вы можете мысленно произнести, чтобы поддержать себя. Например:
✓ «В случившемся виноват только насильник. Ни я, ни она ни в чем не виноваты».
✓ «Она этого не хотела. Никто не хочет пережить то, что произошло с ней».
✓ «Она не стала хуже. Она — такая же, какой была раньше, какой я ее знаю».
✓ «Главное — она жива. Все, кроме смерти, поправимо».
Вы можете сами продолжить этот список или составить свой (см. главу «Мифы о сексуальном насилии»).
Вы чувствуете, что помогли себе, вы немного успокоились? Теперь вы можете помочь пострадавшей. И для начала выслушайте ее. Без обвинений, без предположений, что она могла бы сделать, чтобы избежать случившегося, — просто выслушайте.
Неожиданные факты о насильниках
Выходные прошли как на войне: мать, то упрекала Алину в легкомыслии, то хваталась за сердце. Но когда подошло время идти в институт, Алине стало еще хуже. Как бы ей хотелось снова беспокоиться только об экзаменах и коллоквиумах, влиться в ту прежнюю жизнь, которая казалась ей теперь такой веселой и беззаботной! Но предстояла встреча с одногруппниками, в том числе с теми, которые были на той злополучной вечеринке. Как себя с ними вести? А как они поведут себя с ней? Придется ли ей что-то объяснять? А может, они вообще ничего не поняли и не заметили? Как это было бы хорошо! То есть не по-настоящему хорошо, но все-таки ей стало бы немножко легче, если бы о случившемся никто, кроме нее и Максима, не знал.
О встрече с ним она старалась не думать: от одной мысли живот начинало сводить, а во рту становилось сухо. Она не сможет, просто не сможет снова увидеть его лицо!
Уже на подходе к институту стало ясно, что ее худшие ожидания становятся правдой. Дима Дубов — малозаметный студент, с которым Алина почти не общалась и которого не было на той вечеринке, — какое-то время шел с ней рядом, поглядывая с нагловатым интересом, а потом ушел вперед и о чем-то заговорил со своим приятелем из другой группы. До Алины донесся их хохот. Она невольно замедлила шаги.
Первые две пары были заняты лекциями. Алина увидела в одном из первых рядов кудрявую Танину макушку, но подсаживаться к подруге не стала; выбрала уединенное место рядом с колонной. Хотелось быть подальше ото всех, было тяжело даже думать о том, чтобы перешептываться о предстоящих экзаменах, изображать заинтересованность и оптимизм… Да и стоит ли? Только представить, что про нее говорят… в каких подробностях… Что бы она сейчас ни сказала, что бы ни сделала, все будет жадно схвачено, перетолковано… Алина пыталась слушать лектора, но слова сливались в однообразный глухой шум. Что с ней будет дальше, когда лекция закончится? Как поведут себя ее друзья? Через полчаса… уже через двадцать девять минут… наступит перерыв, и тогда… Алина хотела, чтобы перерыв подольше не наступал, и в то же время — чтобы ожидание поскорее закончилось. Стены сжимались вокруг нее. Со всех сторон подступало что-то настолько невыносимое, что хотелось закричать, и все силы уходили только на то, чтобы подавлять этот крик.
Преподаватель сошел с кафедры. Алина осталась сидеть на месте, но все остальные задвигались, заговорили. Вдруг все тело окаменело: к ней приближался Максим.
— Ну, привет! Ты как сегодня? — И он по-хозяйски опустил руку ей на плечо. Алина отбросила ее с негодованием и заметила удивление на его лице.
Существует уже непопулярный, но еще кое-где встречающийся мужской миф: «Женщина навсегда привязывается к тому, кто лишил ее девственности, испытывает к нему сильные чувства». Мужчины, не верьте! Та, к которой вы применили насилие, в самом деле будет испытывать к вам сильные чувства, только не те, которых вы ожидаете.
Вторая лекция оказалась кошмаром. Максим обосновался рядом, по-хозяйски прогнав незнакомую девушку, то и дело шептал что-то ласковое, стараясь прикоснуться. От прикосновений Алина сначала уклонялась, потом сидела, как замороженная, стараясь ничего не чувствовать. А он, видимо, считал, что все идет как надо, прикосновения становились все откровеннее… Не дождавшись конца лекции, Алина вскочила и выбежала в коридор. К счастью, Максим за ней не последовал, иначе она закричала бы. На всякий случай девушка укрылась в женском туалете. Там ее и нашла Таня.
— Ты чего? Как ты можешь прятаться, тебя же Максим ищет! — И, наклонившись, прошептала: — Он без ума от тебя!
Совсем недавно Алина с подружками болтала о том, кто на кого как посмотрел, кто с кем оказался уже в более тесных отношениях, и это представлялось безобидной игрой. Сейчас для нее все стало до ужаса всерьез.
— Без ума? Вот именно: чтобы так вести себя, как он, надо совсем сойти с ума…
— Какая ты, оказывается, жестокая!
— Таня, ты что… ты смеешься?
— Потому что смешно смотреть, как ты себя ведешь. Алин, ну какая же ты дура, хоть и отличница! Ты же за ним бегала? Влюбилась же? Да ладно тебе, все это видели. Ну вот, произошло то, чего ты сама хотела.
— Я не этого хотела!
— Ну послушай, ты ведь все равно уже не девочка, правда? Так чего переживать? Лучше с любимым человеком, чем с кем попало.
— Это он — любимый? Я его теперь ненавижу!
Таня снова понимающе усмехнулась.
— Это у тебя гормональные перепады. Пройдет… Через пару дней ты поймешь, что ничего страшного не стряслось. Со всеми когда-то это случается. Да не переживай ты так! Давай умойся, а то вся заплаканная. Что, разве у тебя какое-то горе, умер кто-то? Все ведь в порядке!
По-видимому, лекция кончилась: в туалет влетела целая группка студенток. Обсуждать личные проблемы при них стало невозможно. Алина решила последовать Таниному совету и умыться. Растирая холодную воду по лицу, она пыталась последовать и другому совету подруги. «Никто не умер, — твердила она себе, — нечего так переживать…» Кажется, стало легче? Должно стать легче… Но тяжесть в груди нарастала.
Несмотря на то, что женщину, пострадавшую от сексуального насилия, как правило, тщательно расспрашивают о том, достаточно ли безупречен ее моральный облик, а того, кто это совершил, выставляют едва ли не жертвой корыстолюбивой развратницы, слово «насильник» звучит устрашающе. Его представляют настоящим чудовищем, которое слепо повинуется своим иррациональным импульсам; редким зверем, который отчетливо выделяется на фоне нормальных людей.