Папа сердится, когда мы устраиваем беспорядок, особенно на меня – я же старшая и должна быть более аккуратной, более послушной, более внимательной. Он кричит, а мама все приводит в порядок. Бабушка на нашей стороне. На стороне женщин. «Даже все кошки в этом доме – самки!» – шутит отец, хотя я не до конца уверена, что это только шутка…
Я была любознательным, внешне спокойным ребенком, всегда улыбалась, хотела быть с мамой и не вылезала из-под ее рабочего стола. Это умение спокойно ждать сохранилось у меня до сих пор. Может, я и хотела пойти поиграть, побегать на улице…
Хотелось ли мне чего-то другого? Возможно… но я оставалась там, как остаюсь здесь сейчас…
Сколько тебе тогда было лет?
Мне – двенадцать, сестре – пять лет, в ателье моей мамы.
Кто еще там присутствовал?
Я, мама, сестра, бабушка, дедушка, папа. Мама – самый важный человек, потому что мы всегда были вместе и она помогала мне, а может, и я ей.
Из того, что тебя окружало, что-то имеет особое значение?
Да, большой рабочий стол моей мамы. Он очень важен, потому что я проводила много времени сначала под этим столом, а потом за ним.
А эмоции? Ты их все еще ощущаешь?
Конечно, это радость, но также и печаль, потому что бабушки и дедушки больше нет, а мои родители стареют. Я грущу также из-за того, что мама постоянно работала и мне, чтобы быть с ней, приходилось все время проводить в ателье.
Ты можешь что-то сказать о воспитательных моделях своих родителей?
С одной стороны, материнская вседозволенность вместе с несколько удушающей опекой, а с другой – отцовская строгость.
Это определенно наложило на меня отпечаток, и сегодня я ясно понимаю, что у моих родителей не было единства взглядов в вопросах воспитания. В детстве я, возможно, страдала от этого – такая путаница меня сбивала с толку и расстраивала, но сегодня я лучше понимаю родителей и испытываю сочувствие к ним.
Что ты узнала о себе?
Я до сих пор не вылезла из-под большого рабочего стола моей матери.
История Марты не нуждается в подробных разъяснениях. Маленький, исключительно женский мирок, в котором безраздельно правила мама, где присутствовали взаимная зависимость и поддержка, а также глубокая эмоциональная привязанность, несколько потревоженная появлением сестры, однако не до такой степени, чтобы сделать воспоминания неприятными. Чувствуется желание остаться там, которое отражается и в настоящем. Вопрос именно в этом:
может ли желание постоянства превратиться в энергию трансформации или же оно, наоборот, будет оставаться своего рода ностальгией, мешающей выбрать собственный путь и «выбраться из-под стола»?
В этом заключается основная проблема полученного воспитания, если оно предстает в форме счастья, зависимости, своего рода безмятежности первых лет, когда ребенок наслаждается тем, что в этот начальный период жизни ему не нужно ничего решать. За него это делают взрослые. Однако потом детство закончится, и все будет иначе.
Что произойдет потом? Чем станет эта сила – топливом для решения жизненных задач или воспоминанием, которое привязывает к прошлому? В следующих главах мы попытаемся найти ответ на этот и многие другие вопросы. На вопросы, стимулирующие размышления и ведущие к пониманию!
Продолжение собственной истории
Оглядываться назад нелегко, поскольку наше восприятие прошлого сталкивается с серьезными помехами. Собственные воспоминания часто смешиваются с чужими словами и ситуациями, о которых рассказывали другие люди – значимые взрослые нашего детства. Эти рассказы, как правило, грешат неточностями, поскольку в их основе лежит стремление нас успокоить или найти виновных в той или иной ситуации или же просто потому, что не каждый может дать точный отчет о произошедших событиях, ничего не приукрашивая. Это кажется естественным, ведь каждому хочется защитить детей, однако потом
жизнь все равно требует знания, ясности, мужества и осознанности. Во взрослом возрасте каждому из нас необходимо ощущать прочную связь со своими корнями.
Это не всегда возможно. Работа над полученным воспитанием не предполагает абсолютно точного восстановления картины. Такая претензия не имеет смысла. Речь идет скорее о примирении с собственной историей и со своими воспитательными связями. Движение в этом направлении разрушает сомнительные и порой приторно сглаженные представления о простом и понятном детстве, позволяя сформировать более точный и определенный взгляд на него.
Предлагаю вам последнее упражнение, при выполнении которого нужно будет выбрать прилагательное. Я не требую точности – это не экзамен, важно именно ваше восприятие.
РАБОЧИЙ СТОЛ
ВЫБЕРИТЕ ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ ДЛЯ ОПИСАНИЯ ПОЛУЧЕННОГО ВАМИ ВОСПИТАНИЯ
Я предлагаю вам список прилагательных, которые употребляли люди в наших беседах. Используйте эти определения как источник вдохновения, но не ограничивайтесь ими. Рассматривайте их как подсказку, которая может помочь вам.
Мы привыкли исследовать наше детство, но не полученное воспитание, что в свою очередь могло бы вывести нас на тему воспитательного сценария. В результате нам, похоже, не хватает словарного запаса, чтобы об этом говорить. Прилагательные, использовавшиеся теми, кто выполнял это упражнение до вас, можно сгруппировать в несколько основных блоков (авторитарный, запутывающий, безэмоциональный, навязывающий чувство вины) в целом довольно негативных. Однако у меня создалось впечатление, что людям просто оказалось сложно заглянуть глубже и сосредоточиться на действительно важных темах. Каждый стремился найти наиболее точное слово, характеризующее самую важную часть его жизни. А это непросто.
В точном названии заключена вся суть: если мы не можем дать чему-то имя, мы пребываем в замешательстве.
Достаточно вспомнить, что право на имя содержится среди важнейших принципов Конвенции по правам ребенка. Возможность использовать точные слова при описании своего воспитательного сценария дает нам возможность осознать его и выйти из тумана неизвестности.
Осознание собственного воспитания не означает поиск истины.
Нам просто нужно понять, откуда мы взялись. Не узнав своих корней и своей истории, мы рискуем превратиться в глупца из De Profundis Оскара Уайльда:
Истинный же глупец, над кем потешаются боги, – это тот, кто не сумел познать самого себя. Я и сам был таковым, причем слишком долго. Ты же остался таковым до сих пор. Так не будь же больше глупцом. И не нужно ничего бояться.
Самый большой порок человека – поверхностность ума. Во всем, что происходит в жизни человека, есть свой глубокий смысл. Учти также еще одно: как бы мучительно тебе ни было это читать, еще мучительнее мне это излагать на бумаге[63].
В своей книге «Мои любимые триггеры: Что делать, когда вас задевают за живое»[64] я использую метафору «зеркало заднего вида», позволяющую не только увидеть то, что находится позади, но и совершить обгон. Оглядываться назад нужно для того, чтобы двигаться вперед, преодолевая воспитательные блоки, полученные в далеком детстве. Это акт освобождения, позволяющий вырасти и позаботиться о себе и о своей идентичности.
Глава 3Воспитательный сценарий
Моя мать, учительница, хочет, чтобы дочь получила среднее образование. Тебе необходимо среднее образование, малышка. Но того, что было хорошо для нее, уже недостаточно для дочки. Сначала среднее образование, а потом конкурс на место преподавательницы математики в лицее. Всегда одна и та же песня с тех пор, как я пошла в школу.
Ткань и платье
Разобраться в хитросплетениях полученного воспитания – задача не из легких. Для того чтобы добиться большей ясности, я и ввел понятие воспитательного сценария. Мы можем рассматривать его как роль, которую взрослые придумали для нас. Но соответствует ли эта роль той жизни, которую мы хотели бы прожить? Или, став взрослыми, мы можем пойти своим путем?
Мне нравится объяснять разницу между понятиями «полученное воспитание» и «воспитательный сценарий» с помощью метафоры: полученное воспитание – это ткань, еще не имеющая формы, а воспитательный сценарий – платье, сшитое из этой ткани.
Поясню это утверждение с помощью истории.
Нужно мириться с тем, что происходит
Однажды ко мне обратилась 50-летняя женщина: она чувствовала, что ее не устраивает работа, но не могла ее сменить.
Это стало для нее источником постоянного беспокойства. К концу каждого рабочего дня она чувствовала себя опустошенной. Не могла думать ни о чем, кроме предстоящих выходных и праздников. А потом она сказала мне: «Сначала работа мне нравилась, я была полна энтузиазма. Но затем мотивация постепенно угасла, и я как будто застыла. А уйти никак не решусь».
Я спросил, может ли она привести какое-нибудь воспоминание из своего детства, которое ассоциируется у нее с этой ситуацией?
Вначале женщина удивилась и ответила мне вопросом на вопрос: «Именно из детства?»
«Да, – подтвердил я, – до 10-летнего возраста. Попытайтесь припомнить какой-нибудь эпизод».
Тогда она рассказала следующее: «Я была очень бойкой девочкой и часто ссорилась со своими подружками. По вечерам мама жаловалась на меня отцу, и тот, грозя пальцем, говорил: «Карла, запомни хорошенько, нужно мириться с тем, что происходит. Ты не должна ожидать, что окружающие будут поступать так, как этого хочешь ты. Нужно принять тот факт, что они такие… другие. Если ты будешь вести себя с ними доброжелательно, то и они станут так же относиться к тебе». Вместе с этим воспоминанием мне приходит на ум еще одно. В школе у меня была одна ужасная учительница. Она все время кричала. Однажды она даже грубо тряхнула одну из моих одноклассниц. Я рассказала об этом родителям, и отец ответил мне так: «Учителя все такие. Ты должна смириться с этим, Карла. Если ты примешь этот факт, то все пойдет на лад. Перестань жаловаться. Знай свое место и будь терпелива».