Полагаю, в этом новом мире моему отцу приходилось тяжело и он еще крепче цеплялся за свои старые привычки, согласно которым сыновья должны были беспрекословно подчиняться любому его слову. Ему казалось странным, что я не прислушивался к нему (и к своей матери) даже в том, что касалось денег или работы. Порой казалось, что это его просто убивает. Помню, в 24 года я решил отпустить бороду. Отца это шокировало, и он набросился на меня с руганью на своем пьяченцком диалекте: «Ты только посмотри, на кого ты похож, бродяга! Никто из нас сроду так не зарастал! Сбрей сейчас же это безобразие!» Немногие сохранившиеся фотографии подтверждают: в тех местах, где жила наша семья, бороды были не приняты. Я же, как истинный бунтарь 1970-х, и не подумал бриться. С тех пор и хожу с бородой.
Я узнаю в себе очень много того, что мне неявно передал отец. Тот самый отец, который за всю жизнь разговаривал со мной от силы час-два. Его любимым словом было «rangiat», что на пьяченцком диалекте означает «сам разбирайся». Как ни парадоксально, это предписание стало для меня настоящим воспитательным сценарием – по крайней мере, отцовским. Так я и жил: в любой ситуации пытался разобраться сам, часто довольно необычными способами. Мог бы рассказать, как путешествовал автостопом, как готовился к университетским экзаменам, заранее посещая их, чтобы понять, какие вопросы там могут задать, как во многих других случаях старался найти самые эффективные способы выйти из сложных ситуаций.
Могу сказать, что это отцовское выражение действительно наложило отпечаток на мои решения, задав критерий для формирования жизненного опыта – своего рода самодостаточность, которая всегда шла рука об руку с необходимостью работать вместе с другими. Для меня это очень чувствительная тема. Я нахожу огромное удовольствие в командной работе, но следую принципу «разбирайся сам». Иными словами, сохраняю определенную автономию.
Желая или не желая того, отец все же оставил мне четкое наставление. И я им воспользовался.
Я хочу закончить эту главу диалектическим сопоставлением мыслей двух мастеров – великого шведского режиссера Ингмара Бергмана и незабвенного Джанни Родари. Бергман, чей отец был лютеранским пастором, рассказывает нам о бремени навязанного наследия:
В основе нашего воспитания лежали такие понятия, как грех, признание, наказание, прощение и милосердие, конкретные факторы отношений детей и родителей между собой и с Богом… наказания были сами собой разумеющимися, их целесообразность никогда не подвергалась сомнению. Порой они бывали скорыми и незамысловатыми вроде оплеух или шлепков по заднице, но иногда принимали весьма изощренные, отточенные поколениями формы[71].
Однако Джанни Родари уверяет нас:
Почти всегда речь идет о создании условий, в которых жизнь сама выберет путь, кажущийся ей наилучшим, а не о том, чтобы прокладывать его заранее сантиметр за сантиметром или даже метр за метром[72].
В этих двух свидетельствах я вижу саму суть той работы, которую каждый проделывает над историей своей жизни: принять наследие полученного воспитания, чтобы идти дальше.
Глава 4Правильное использование воспитательного сценария
Унаследованный генетический сценарий, в котором все заранее прописано и предопределено сплетением цепочек ДНК, не делает нас своими заложниками. И пусть мы не полновластные хозяева своей судьбы, мы все же способны влиять на нее.
После того как мы распознали наш воспитательный сценарий и поняли, что стали частью воспитательной истории, которая наложила на нас определенный отпечаток, перед нами встают важные вопросы:
Что нам теперь делать с этим открытием? Как его использовать? Оставаться и дальше в рамках усвоенной модели воспитания или решительно сойти с накатанной колеи?
Противопоставление между точным следованием воспитательному сценарию и его полным отрицанием – ложная дилемма, не учитывающая бесконечное множество возможных решений.
Лучше принять это наследие, разобраться в его системе координат, чтобы перейти от неосознанности к принятию ответственности за свою жизнь и попытаться изменить ее.
Золотая середина – не просто принятие или отрицание, а осознанное проживание этой истории, чтобы извлечь из нее максимум пользы.
Музыка по отцовскому повелению
Хороший пример – история великого итальянского композитора Эннио Морриконе, рассказанная в документальном фильме «Эннио» режиссера Джузеппе Торнаторе.
Его отец был джазовым трубачом и играл в оркестре, выступавшем в отелях и ресторанах. Он настойчиво заставлял сына заниматься музыкой с четырехлетнего возраста. К 12 годам Эннио уже мог сам сочинять пьесы. Поступив в консерваторию, он познакомился с Гоффредо Петрасси, одним из величайших классических композиторов того времени, научившим его основам этого мастерства. Позже Морриконе попробовал себя в легкой музыке, сочиняя для таких исполнителей, как Мина и Джино Паоли, а также стал известным аранжировщиком. В 1960-х гг. он начал сотрудничать с режиссерами Серджо Леоне и Бернардо Бертолуччи и в итоге посвятил себя кино – сфере, в которой достиг мировой славы.
Морриконе осознавал: он сделал именно то, чего так хотел от него отец. Он признавался, что никогда не ощущал вкуса успеха, не наслаждался им, потому что на эту вершину его привела чужая воля. Эстафета перешла от отца к сыну, тем не менее великий артист всегда носил в себе отпечаток грусти. Где заканчивался отцовский замысел и начинался замысел самого Эннио? У него самого не было сомнений на этот счет – он твердо считал себя отцовской креатурой. На мой взгляд, дело вовсе не в скромности – истинной или напускной. Его слова кажутся абсолютно искренними. По сравнению со многими другими у Морриконе было преимущество: он полностью осознавал этот отцовский отпечаток. При этом он не видел в нем проблемы и воспринимал как нечто одновременно неизбежное и полное возможностей.
В некотором смысле он был даже благодарен отцу за его настойчивость. Конечно, та глубинная меланхолия, часто проскальзывающая в его интервью, передает ощущение судьбы, которая не была выбрана свободно и естественно. Именно так борьба с воспитательным сценарием проявляется во всей своей силе: она порождает выбор, который лишь со временем становится личным и творческим.
Нахождение внутри воспитательного сценария неизбежно. Он – часть жизни и подтверждение того, что ты все-таки получил воспитание.
Воспитательный сценарий как культурная традиция
В некоторых случаях воспитательный сценарий совпадает с культурными традициями (к самым ярким примерам этого можно отнести договорные браки), которые могут определять жизнь человека, не оставляя ему особого пространства для маневра. Целый ряд обязательств и предписаний, которым нужно следовать под страхом отвержения со стороны семьи. Меня всегда удивляло, как много практик считаются результатом свободного выбора, хотя на самом деле речь идет лишь о социальных условностях. В годы, предшествовавшие пандемии, я несколько раз бывал в России, где были переведены и изданы некоторые мои книги. Там до сих пор существует фигура бабушки, которая растит внуков и занимается их воспитанием. Это часть все еще очень сильной традиции, в то время как у нас родители стараются оградить детей от воспитательного вмешательства бабушек и дедушек.
Рассказывает Микела Моралья, психолог и консультант с итальянским и российским гражданством:
Бабушка играет очень важную роль и участвует в принятии воспитательных решений в семье. Обычно, когда рождается первый ребенок, она постоянно рядом – еще и потому, что молодые пары часто живут вместе с родителями одного из супругов.
Бабушка помогает ухаживать за новорожденным, поскольку в России в детские сады в основном принимают детей с двух лет – в так называемую ясельную группу. До этого возраста малыши остаются дома, как правило, на попечении бабушки, особенно если мать решает вернуться на работу до окончания отпуска по уходу за ребенком.
Без бабушки не обходится и выбор детского сада или начальной школы.
Она старается развивать внуков через игру, обучает их письму и счету. Нередко вмешивается и в школьные дела, порой слишком настойчиво, что вызывает недовольство родителей.
На консультациях в Москве мне часто жаловались на трудности в отношениях с бабушкой. Столичные жители, разумеется, больше знают о современных подходах к воспитанию и реже придерживаются традиций.
Сложнее всего бывает наладить контакт с бабушкой со стороны мужа – она особенно любит диктовать молодой матери, как воспитывать ребенка.
Когда современные родители выбирают более «свободный» стиль воспитания и дети ведут себя более раскованно, чем раньше, это часто приводит к конфликтам с бабушкой, которая требует от внуков беспрекословного послушания и почтительности.
Бабушка с ее особой ролью в воспитании внуков – это лишь один из примеров бытования устаревших практик, отнюдь не всегда отвечающих потребностям детей. В данном случае доминирующая бабушка затмевает собой необходимый воспитательный авторитет родителей.
Речь идет о культурных традициях, которые укореняются в воспитании и становятся настоящими сценариями. В прошлом такие воспитательные фигуры, как бабушка, давали ощущение защищенности и предсказуемости. Жизнь текла в соответствии с четким распорядком, заданным окружением индивидуума, у которого было очень ограниченное пространство для маневра. Сегодня нам кажется, что мы обладаем большей свободой, хотя это скорее иллюзия, чем реальность. На Западе протесты 1968 г.