Чтобы эта конструкция не развалилась, каждому следовало играть свою роль. Я должна была быть хорошей и ответственной. Я усвоила это так хорошо, что уже в четырехлетнем возрасте, проголодавшись, сама грела молоко на плите и спокойно пила его с печеньем. Так же обстояло дело с моими обедами, ужинами и полдниками. Я ела, когда была голодна…
Так началась история моего воспитания, в которой были женщины, мужчины, не имевшие особого значения, мужество, ответственность и самостоятельность.
Луизе все же удалось привести корабль своей жизни в гавань взросления – ей словно пришлось воспитывать саму себя. Тема ответственности сопровождает ее на протяжении всей жизни и становится воспитательным сценарием, которому она следует неуклонно, вплоть до того момента, когда она сама становится матерью. И тут в ее мире происходит перелом. Она объясняет это так:
Я не построила свою нынешнюю семью на воспитательной модели ответственности, хотя это всегда было моей характерной чертой. В какой-то момент я четко поняла, что могу все изменить, следовать своим собственным интересам, руководствоваться своей мотивацией, своими стремлениями. Помимо прочего я приняла решение сменить работу. И этот новый подход сработал.
На практике такое изменение не отменяет того, что помогло ей в жизни и от чего не было смысла отказываться. Но Луиза не стала слепо следовать этой модели в воспитании своих детей. Она выросла, следуя своему чувству ответственности, однако к своему материнству подошла совсем иначе, чем ее родители.
Переосмысление родительских сценариев
Что происходит с воспитательными сценариями, заложенными в нас в детстве, когда мы сами становимся родителями? Мы попадаем в бурлящий мир, где нет точных и определенных ответов, и каждый проживает это очень лично и индивидуально. Опираясь на свой профессиональный опыт, я выделил три возможных пути переосмысления этих сценариев применительно к своим детям. Это не строгая классификация – скорее компас, позволяющий определить свою позицию.
Первый путь – это пассивное переосмысление. Речь о фаталистическом, чисто подражательном подходе.
Он напоминает зубрежку в школе, когда заучиваешь материал, даже не пытаясь понять его смысл.
Пассивное повторение родительского воспитательного сценария проявляется по-разному, начиная со знаменитой фразы «Я же нормальным вырос, зачем что-то менять?». За этими словами часто скрываются традиционные оплеухи и другие телесные наказания, полученные в детстве, – «воспитательный» подход, которому давно следовало бы остаться в прошлом, в том числе с точки зрения закона. К сожалению, он все еще живет в недрах нашего общества, иногда даже с явными попытками его оправдать. Как педагог, я всегда чувствую неловкость, когда в общественных местах вроде скверов и супермаркетов вижу, как родители разного происхождения и культурного уровня буквально распускают руки в отношении своих детей, и по возможности стараюсь это пресекать.
Однако встречаются и весьма изощренные варианты. Помню один случай, с которым я столкнулся много лет назад.
Хочу внука!
Франческа делится со мной пережитым ею отчаянием.
У нее были отношения с ровесником (им обоим было по 26‒27 лет) без каких-либо взаимных обязательств, и она забеременела. Ее легкомысленный друг самоустранился, не желая ничего слышать о ребенке. Тем не менее Франческа сохранила беременность, дала сыну свою фамилию, а затем совершила ошибку, омрачившую их дальнейшую жизнь: пригласила бывшего парня на крещение. Там его зарегистрировали как отца младенца, после чего он окончательно исчез из их жизни.
Когда мальчику исполнилось шесть лет, этот человек вновь объявился и через адвоката предъявил свои права на ребенка. В конце концов, он же принимал участие в религиозной церемонии в качестве отца. Франческа была потрясена. До нее дошли слухи, что бабушка со стороны отца, не имевшая внуков, узнав о мальчике, решила, что его надо забрать. Началась судебная тяжба, в ходе которой Франческа и, как я подозреваю, ее сын тоже вытерпели немало обид и унижений.
Отец ребенка вообще ни о чем не задумывается – он просто пытается угодить своей матери, которая хочет иметь внука. Это пример не просто пассивного, а, я бы сказал, удручающего повторения воспитательного сценария.
Зеркальное переосмысление – один из наиболее распространенных путей, поскольку он создает иллюзию, будто сопротивление и противодействие своему воспитательному сценарию означают перемены и избавление от него. Если разобраться, зеркальный подход состоит в том, что мы просто смотрим в зеркало, в котором все отражается наоборот. Да, картинка выглядит как нечто противоположное, но она все равно определяется оригиналом – мы просто берем родительскую модель воспитания и делаем все наперекор. При этом сама модель остается точкой отсчета, от которой мы зависим, пусть и через отрицание. Мы не освобождаемся от нее, не развиваем собственный воспитательный проект, продолжая вместо этого цепляться за родительские установки. Это может принимать самые разные формы. Вот несколько примеров:
● Отец никогда меня не слушал, поэтому теперь я стараюсь всегда выслушивать моих детей, мы должны поддерживать диалог любой ценой.
● У меня был скупой и жадный отец, настоящий скряга, поэтому я хочу быть щедрым со своими детьми, не отказывать им ни в чем.
● Я не хотел продолжать учиться, но меня заставили. Я сидел дома над учебниками без всякой мотивации. Никогда не поступлю так со своими детьми.
● Нас, троих братьев, принуждали всегда делать все вместе. Я от этого натерпелся. Теперь я позволяю каждому из своих детей делать то, что он хочет.
● Каждый год мое лето проходило в лагерях, неделя здесь, неделя там… Мои дети проводят каникулы со мной, я не доверяю их кому попало.
● Я знаю, что она не хотела кормить меня грудью. Я буду кормить своего сына, пока он сам не откажется от груди.
Можно было бы продолжать в том же духе до бесконечности.
Мне хотелось поколотить их
Я спрашиваю у отца, жалующегося мне, что дети плохо с ним обращаются: «Какими были ваши отношения с родителями?»
Он отвечает: «Хуже некуда».
«Вам хотелось обругать их?»
«Еще бы! Мне хотелось поколотить их».
Неудивительно, что дети воплощают в жизнь то, что их мама или папа хотели бы проделать со своими деспотическими родителями. Сработает ли это? Очень сомнительно, причем не столько из-за порочной методики, сколько потому, что, пока не будет написана по-настоящему новая глава, мы остаемся в привычном русле полученного воспитания без реальной трансформации.
Изменение заключается не в том, чтобы перейти на противоположную сторону улицы или развернуться и пойти в обратном направлении, а в том, чтобы выбрать совсем другую улицу.
Наконец, осознанное переосмысление – определение, указывающее на способность рассматривать полученный воспитательный сценарий не только эмоционально, но и с точки зрения необходимости поступать правильно по отношению к своим детям, стараясь дать им лучшее и при этом не скатываться к банальному отрицанию того, что делали их собственные родители.
Иногда это просто соответствует переходу от состояния родителя-самоучки, которым управляют неосознанные семейные паттерны, к тому, кто знает, когда следует обратиться за помощью к соответствующим специалистам.
Осознанность проявляется в способности выстраивать воспитание как организованный процесс – так я поясняю это в рамках своего педагогического метода помощи родителям. Я говорю о способности выстраивать воспитательную модель не только на уровне отношений (чем мы ближе к детям, тем, разумеется, лучше), но и задавая четкие ориентиры на конкретном практическом уровне: устоявшиеся привычки, ясные правила, разумная гибкость, командная работа, позволяющая обоим родителям придерживаться единого подхода. Всему этому можно научиться.
Каждый родитель способен правильно выстроить свой педагогический репертуар, который позволит детям адекватно использовать имеющиеся у них ресурсы.
История Джорджо, довольно в позднем возрасте ставшим отцом двух девчушек (на момент этого рассказа им было три и пять лет) – прекрасная тому иллюстрация.
Родители-хиппи
Я родился в 1970-х гг. Мои родители вели жизнь в стиле хиппи – вполне в духе того времени. В доме всегда было полно народу, гремела музыка, клубился сигаретный дым – хоть топор вешай, алкоголь лился рекой. Мать с отцом частенько разгуливали нагишом. Вся эта распущенность и неразбериха казались мне вполне нормальными. Однако в подростковом возрасте я почувствовал некий дискомфорт. Я понял, что, наверное, это было все же не совсем нормально. Меня стал раздражать вид голых родителей, и я старался не пересекаться с ними. Теперь у меня самого две маленькие дочки, и мне не хотелось бы повторять с ними то же самое, но и слишком строгим быть не хочется.
Как мне поступить?
Джорджо задал отличный вопрос. Он пытается избавиться от родительской модели и найти свой путь. Он не хочет ни повторять их хипповский стиль, ни кидаться в противоположную крайность.
Он просит помочь ему выстроить правильную дистанцию,
которая позволила бы ему избежать чрезмерной телесной близости, но при этом не создала бы дочерям других проблем. Это важная потребность. Я сказал ему, что девочки еще слишком малы: проблема могла бы возникнуть только через несколько лет. Тогда понадобится соблюдать приватность при пользовании ванной, стараться не нарушать элементарных приличий – без крайностей, но и не повторяя поведения его родителей.
Золотая середина – нежный, теплый физический контакт, без излишней близости и навязчивости. Не следует забывать, что детям нужно обрести телесную автономию от родителей, и чем старше они становятся, тем важнее эта потребность. Об этом говорит и сам Джорджо, вспоминая о своем подростковом возрасте. Я думаю и о тех родителях, которые называют своих взрослеющих детей «милый», «крошка» и прочими ласковыми прозвищами, больше подходящими влюбленным. Стоит ли так поступать?