е[55].
Мы стоим на пороге масштабной трансформации в сфере воспитания. Мне хочется разделить с читателями чувство глубокой вовлеченности в эти перемены, поскольку они представляют собой поворот к более свободным и ответственным формам, которые позволят всем нашим ресурсам расти и раскрываться в полную силу.
Истерика в супермаркете
Я предлагаю вам новое упражнение, чтобы сразу окунуться в суть нашего исследования. В этой ситуации вам потребуется отыскать конкретное воспоминание, связанное с вашим воспитанием. Название говорит само за себя: «Истерика в супермаркете». Опираясь на это изображение, попробуйте представить, что бы произошло, устрой вы подобную сцену. Как отреагировали бы ваши родители? Это весьма типичная ситуация, в которой так или иначе оказывались все дети.
УПРАЖНЕНИЕ: ИСТЕРИКА В СУПЕРМАРКЕТЕ
Вам шесть лет, вы в супермаркете вместе с родителями. Вдруг вы видите то, что вам нравится, и начинаете кричать:
Как бы поступили ваши родители?
Приведу несколько вариантов ответов, которые я получил на своих семинарах.
Поговорим об этом дома
Будучи «послушной и воспитанной» девочкой, я, скорее всего, никогда не оказывалась в такой ситуации. Так что я могу только попытаться вообразить реакцию своих родителей: думаю, они оба не проявили бы большого терпения, хоть и по разным причинам.
Папа закрыл бы вопрос, молча швырнув в тележку все, что мне хотелось, лишь бы не слышать моих воплей. Он не выносил капризов и криков.
Мама, возможно, попыталась бы проявить твердость, но в итоге все равно уступила бы, красноречиво на меня посмотрев, давая понять: «Поговорим об этом дома». Это был ее обычный ответ. О физическом наказании речь не шла, скорее меня ждал выговор и хмурый взгляд. Наверное, я была бы довольна, получив желаемое, но при этом думала бы о том, что дома меня ждет нотация.
Потом я представила себе, как они начали бы ссориться из-за того, что по-разному отреагировали на мою выходку.
Особый интерес представляет реакция мамы: «Поговорим об этом дома». Эта фраза отдает военной дисциплиной. Идея отложенного наказания в более привычном авторитарном семейном окружении, а не в открытом пространстве супермаркета – часть методики принудительного управления отношениями, в том числе в воспитании. Мать пытается проявить строгость, однако не обладает должной твердостью характера. Отчасти ей мешают противоречия с мужем, позволяющие девочке лавировать между двумя позициями.
Потом
Мне не составило труда представить эту сцену. Она тут же всплыла в памяти, поскольку в моем детстве такое случалось часто. Мать сухо и четко сказала бы «Потом»; отец купил бы мне желаемое, если бы рядом не было мамы. Но когда они оба были вместе, последнее слово всегда оставалось за мамой с ее «потом», что на деле означало «никогда». Многократно переживая эту сцену, я научилась понимать смысл этого слова – оно означало, что мне ничего не купят. Кристально ясный посыл, повторявшийся из раза в раз.
Неискренность матери раздражала меня, потому что это ее «потом» было лишь синонимом «нет». Нечестное «потом», сквозь которое просвечивало «нет», не произнесенное открыто. Говоря это, она не злилась и не спорила, она просто констатировала.
Тем самым она подавала мне надежду, которая в итоге оказывалась тщетной – мне явно давали понять, что надо идти дальше. Поначалу я ожидала, что мы вернемся, но потом поняла, что это было бессмысленно.
Меня также раздражало, что папа, когда мы были все вместе, хотел купить мне то, что я просила, но никогда не решался. Ясное указание на то, что главой семьи была мама.
Удивительно, что девочка могла настолько психологически точно считывать реакции родителей и приспосабливаться к ним, прикидывая, о чем можно, а о чем нельзя просить каждого из них.
Этот эпизод напоминает нам о почти телепатическом эмоциональном контакте детей с родителями, особенно с матерью, с которой у ребенка долгое время сохраняется глубокая связь на бессознательном уровне.
Эта история также показывает нам картину нового мира родителей, уже не настолько монолитного в иерархическом смысле: наступает конец патриархата. Это порождает новую, как правило, неразрешимую проблему – родителям необходимо согласовывать между собой решения разрешать или запрещать что-либо детям. Задача не из легких, особенно когда воспитателям вместо привычного индивидуального авторитарного давления на детей необходимо перейти к командной игре, а также когда они растеряны и застигнуты врасплох.
В ответ на вопрос «А как бы поступили твои родители?» один из участников семинара начал как-то настойчиво теребить ухо. Заинтересовавшись этой реакцией, я тут же попросил его поделиться своей историей. Его рассказ все прояснил.
Положи на место!
Припоминаю эпизод в кондитерской. Мне было лет шесть, мы зашли туда с отцом. Там продавались сахарные фигурки, и я, зная, что владелец – наш знакомый, взял одну из них, никому не сказав. Попросить у меня не хватило смелости. Вернувшись домой, я, почувствовав себя виноватым, признался: «Папа, я взял вот это, так можно было, да?» Он строго посмотрел на меня в упор, взял за ухо и потащил обратно, приказав: «Немедленно вернись и положи на место».
Это был первый и последний раз, когда я взял что-либо без спроса.
Перед нами шестилетний малыш, пребывающий во власти детского магического мышления, которые толком не понимает, что значит «украсть». Он берет то, что ему понравилось (прямо как в известном эпизоде книги про Пеппи Длинныйчулок) и приносит к себе домой. Он делает это без всякого умысла, и простодушно признается в содеянном отцу – а тот реагирует как взрослый. В душе ребенка возникает страх, происходит своего рода короткое замыкание, нестыковка между детскими фантастическими представлениями о мире и жесткой реакцией отца, которая ощущается им как чрезмерная и врезается в память, оставляя после себя привкус тревоги. Страх никогда не служил хорошим воспитательным приемом.
Бесконечные нотации
Мои родители устроили бы мне пространную лекцию о том, что карамель вредна, от нее болят зубы, ее производят американские транснациональные корпорации, у нее завышенная цена и, наконец, «сейчас пойдем домой, там сможешь съесть органический джем». Оглушенная этим потоком слов и очевидностью своего смертного греха, я бы промямлила «Ну ладно» и поплелась домой есть «органический джем».
Самое ужасное заключается в том, что я похожим образом веду себя по отношению к собственной дочери. Может, не в точности, но суть бесконечных нотаций та же.
Здесь мы во всей красе видим психологическое давление родителей – еще прежде воспитательного. Девочка обескуражена их рассуждениями, которые она не в силах постичь, и понимает лишь одно: нужно подчиниться, поскольку у нее нет пространства для маневра. Дело не просто в пространной тираде – это эмоциональный прессинг, давящий на неокрепшее сознание малышки, оказавшейся перед лицом строгих родительских требований.
Воспитание полезных привычек без подобного эмоционального насилия было бы куда более разумным подходом.
Даже не думай
В силу полученного воспитания мы очень стесняемся просить. В нашем мире не было слова «хочу», и уж тем более его не использовали при общении с родителями. Меня бы за такое точно наказали. Очевидно, отсюда в дальнейшем и проистекают все трудности, которые мы испытываем, когда нужно попросить то, на что мы имеем полное право.
Вокруг нас витает призрак наказания, мешая развитию ассертивности – умения свободно выражать и отстаивать свои потребности и запросы[56]. Перенесенные наказания оставляют шлейф униженности и не учат ни пониманию ситуации, ни способности скорректировать свое поведение. То есть тому, что как раз должно быть целью эффективного воспитания. Они порождают вечное чувство страха, стыда, вызывают искаженное понимание ситуации, подразумевают необходимость подчиниться безапелляционному и властному требованию взрослых. Задача же, напротив, состоит в том, чтобы действия воспитателей учили детей, как себя вести.
В связи с этим чрезвычайно интересен следующий рассказ.
Только что-то одно
Если я вел себя подобным образом, то мама обычно говорила «Хотеть не вредно», но никогда не прибегала к наказаниям. Если бы я начала капризничать, то ушла бы из магазина ни с чем. На самом деле у меня и не было причин для капризов – мы ходили за большими покупками раз в неделю, и мама всегда говорила: «Ты можешь выбрать только что-то одно». Две вещи сразу купить было нельзя, приходилось делать выбор. Таким образом, можно сказать, что с ее стороны это был конструктивный ответ.
В этой истории появляется образ организованного родителя, у которого наготове оказывается даже подходящая к случаю поговорка. Звучит идеально, но так ли хорошо работает? Дети бывают такими непредсказуемыми. Этот рассказ напомнил мне аналогичный случай, о котором мне поведала на консультации одна клиентка.
Чтобы обуздать своевольную дочь, которая ловко пользовалась разводом родителей, говоря матери «То, что не купишь мне ты, купит папа», ее взяли в супермаркет, но с одним условием: «Ты можешь купить только что-то одно». Девочка, которой в то время было чуть больше шести лет, вела себя очень послушно, однако в качестве «чего-то одного» выбрала велосипед, который умудрилась притащить на кассу так, что мама этого не заметила. В этот момент ситуация приняла совершенно неожиданный поворот.
Во избежание недопонимания следовало бы более точно сформулировать правила: «Мы пойдем в супермаркет за продуктами. Ты поможешь мне уложить покупки в тележку».
Ясность принятых правил лежит в основе хорошо организованного воспитания.