Эпизоды в магазине проливают свет на сотни воспитательных моделей, особенно в последние десятилетия с появлением, если не сказать преобладанием, так называемых интуитивных родителей, которые исполняют свою роль, не опираясь на какие-то конкретные педагогические рекомендации. Однако это не мешает детям улавливать суть получаемого ими воспитания по родительской реакции на их поведение. В то же время в супермаркете родительское терпение подвергается настоящему испытанию, так что многие перегибы можно понять и оправдать.
Не нужно судить полученное воспитание – важно его понять.
На примере «супермаркета» мы делаем еще один шаг по направлению к пониманию воспитательного багажа наших родителей.
Не только активное воспитание
Следует отличать воспитание, которое мы даем, и воспитание, которое получаем. Первое мы называем «активным», а второе «пассивным». Родители, воспитатели и учителя занимаются «активным» воспитанием, забывая, что за плечами у каждого есть долгий пройденный путь, благодаря которому он стал тем, кем стал, то есть полученное пассивное воспитание. Дети могут сопротивляться тому, как их воспитывают, – это не зависит от них. Возьмем первые четыре года жизни. Нейронауки подтверждают то, о чем задолго до них говорили психоаналитические теории развития личности: эти годы жизни почти полностью стираются из памяти, несмотря на то что они наиболее важны для становления личности, поскольку именно в это время закладывается базовое чувство безопасности. Не только первичная привязанность Джона Боулби[57], но также формирование навыков, обеспечивающих автономию: умение ходить, говорить, контролировать сфинктер, самостоятельно засыпать. Как мы приобрели эти навыки? Важны и другие моменты: мы были на грудном вскармливании или нет? Какова была роль отца в эти первые годы? Подумайте о тех новорожденных, которых вскармливали кормилицы, а не мамы. Или о тех, кто оказался на попечении родственников, потому что мама страдала от постродовой депрессии.
Мама вернулась, но слишком поздно
Женщина пришла ко мне на прием вместе с мужем, чтобы рассказать о своем семилетнем сыне, который столкнулся с большими трудностями в школе.
Учителя постоянно жалуются на него, мальчик очень рассеянный, постоянно бунтует против всего и всех. В общем, как говорят в таких случаях, что-то явно пошло не так. Задав ряд вопросов, я изучаю, какое воспитание получил ребенок, и при этом всплывают различные проблемы.
Прежде чем уйти, эта женщина поведала мне драматическую предысторию. Вскоре после того, как она родила сына, у ее матери диагностировали неизлечимую болезнь. Ей оставалось жить 8‒9 месяцев. Дочь поняла, что не может оставить ее, поэтому приняла решение, которое имело серьезные последствия для ее сына: она оставила новорожденного на попечении родных, полностью посвятив себя уходу за умирающей матерью. Она вернулась к сыну, когда тому уже исполнилось 10 месяцев. Как было не связать недостаток первичной привязанности с трудностями, которые впоследствии испытывал мальчик в самых разных ситуациях, прежде всего в семейном кругу?
Эта история – яркий пример того, что может случиться с новорожденным, полностью лишенным материнской заботы и связанной с ней чувством безопасности и защищенности. Впрочем, историй о трудных родах, которые накладывают отпечаток на отношения между матерью и детьми, бесчисленное множество. Новорожденный, переживший подобную ситуацию, не сохраняет воспоминаний о ней, став взрослым. Он ничего об этом не помнит. Тем не менее подобные переживания оставляют в сознании ребенка глубокий и неизгладимый след. Работа над этой травмой вовсе не означала осуждения его мамы, которая вернулась к сыну только после того, как провела последние дни со своей умирающей матерью, напротив, речь шла о том, чтобы сформировать эволюционную связь, освободив ее от чувства вины, которое лишь усугубляло ситуацию, тормозило развитие ребенка и могло продолжать оказывать на него негативное влияние в дальнейшем.
Мы становимся хозяевами своей жизни в тот момент, когда приходим к осознанию механизма нашего взросления, понимаем, что лежит в его основе, почему он именно таков. Задаваясь этими вопросами, мы избавляемся от детской зависимости и перестаем быть ее заложниками.
Мы переходим от инфантильной зависимости к самостоятельности и зрелости. Следует спросить себя: «Как мне развиваться дальше, независимо от полученного воспитания или в соответствии с ним? Могу ли я дополнить полученное воспитание своим собственным, взрослым, свободным от контроля со стороны родителей и учителей? Способен ли я самостоятельно принимать все решения, связанные с моим развитием?» Работать над собой, формировать и контролировать процессы самовоспитания во взрослом возрасте – это прекрасно, поскольку только так можно уйти с проторенного пути, который выбрали за тебя, и найти свой собственный. Мы входим в пору научения как свободного и осознанного выбора. Об этом мы еще поговорим в главе 6.
Воспитание относится к эпистемологическим понятиям, и, следовательно, его можно рассмотреть с точки зрения науки.
Воспитание – это сложная система взаимодействий, которую определенное общество осуществляет через своих членов, чтобы обеспечить развитие новых поколений.
Мое детство пришлось на 1960-е гг., когда яслей не было. Общество еще не задумывалось об этом. Когда я работал в Косово после окончания войны[58], то в этой стране, населенной преимущественно детьми, детские сады посещали не более 5 % из них. Совсем незначительный процент. Что это значит? То, что это общество в тот конкретный исторический момент не придавало особого значения наличию детских садов, поскольку полагалось на бабушек и дедушек. В то же время, общеизвестно, что воспитательные инструменты и традиции изменяются вместе с переменами в обществе. Если ты родился в семье, где тебе в двухлетнем возрасте дают в руки смартфон, то это отразится на всей последующей жизни: речь идет не просто об отношениях с родителями, но о влиянии духа времени. Когда-то (около века назад) маленькие ребятишки бегали босиком, эпоха экономического благосостояния еще не наступила. Другими были и представления о гигиене. Я сам помню, что чистил зубы утром, едва проснувшись, а не перед сном, как это принято делать сегодня. Совершенно очевидно, что воспитание – отражение эпохи, окружения, общества, если хотите, даже политики. Нет ничего, что более ярко отражало бы дух культуры, чем практики воспитания, которые в ней применяются. Это очень точный механизм воздействия, который выходит за рамки возможности индивидуума свободно выбирать опции своего развития. В то же самое время способность распознавать эти связи и узы социальной и культурной принадлежности становится поводом для более или менее глубоких перемен.
Я буду сопровождать вас в процессе работы по распознаванию истоков вашего воспитания. В какой среде вы родились? Как сформировались?
Чтобы изучить различные этапы становления, я предлагаю воспользоваться таблицей.
Эксплицитное и имплицитное воспитание
В рамках активного воспитания необходимо провести еще одно различие.
Намеренное, или эксплицитное, воспитание – это совокупность действий, направленных на достижение конкретной цели. Примерами могут служить школьное или религиозное образование, в частности способы научить детей читать и писать. В 1950‒1960-е гг. широкое распространение получил метод, предусматривавший обучение чтению и письму начиная с целых фраз, а не с отдельных букв. Сегодня от него отказались, вернувшись к слоговому методу, позволяющему детям правильно распознавать и верно использовать фонемы, представляющие каждую букву алфавита, составлять из них слова в соответствии с правилами изучаемого языка. В школе, как и в любом другом институциональном учреждении, цели совершенно прозрачны: в начале учебного года преподаватели объясняют родителям, чем они будут заниматься с их детьми, т. е. знакомят их с годовым учебным планом.
Неявное, или имплицитное, воспитание – неосознанная система воспитательной коммуникации, автоматически действующая в сфере межпоколенческих отношений. Такое воспитание не декларирует свои цели. Оно преобладает в наиболее неформальном семейном контексте, однако исподволь распространяется практически на все, даже на формальные и структурированные сферы общества.
Однажды ко мне на консультацию пришла женщина, занимавшаяся музыкой. Рассказывая о семейных порядках, она отметила, что все трое ее детей играют на музыкальных инструментах: гитаре, флейте и скрипке. Сама она играет на арфе. Ежедневно они репетируют все вместе не менее двух часов.
Женщина хотела, чтобы ее дети стали профессиональными музыкантами. Музыка в такой семье – все равно что футбол в семье футболиста.
Каждое поколение транслирует следующему свою систему имплицитных ценностей: отношение к труду, определенный взгляд на жизнь, устоявшиеся модели взаимодействия с противоположным полом. Ни одно из этих правил не формулируется явно. Это заложено в отношениях внутри семьи. Полагаю, что 90 % воспитания происходит именно таким образом – исподволь, автоматически, почти спонтанно, бессознательно, минуя какие-либо рациональные обоснования. В школе преподаватель должен разрабатывать методику обучения, но в семье такого нет. В этой связи можно напомнить о некоторых практиках, таких как тугое пеленание новорожденных с целью ограничить свободное движение их рук. Сегодня, благодаря в том числе и нейронаукам, мы знаем, что руки – важнейший орган нейроцеребрального развития. Тот факт, что наши предки блокировали их посредством тугого пеленания, наносил серьезный когнитивный ущерб, однако никто не ставил под сомнение эту практику. Это было до такой степени привычно, что даже в исторической религиозной иконографии младенец Иисус часто изображался спеленатым. Подобные привычки по инерции воспроизводятся из поколения в поколение.