После мозгоправа меня вновь забрал ФСБ-шник. К тому времени он уже выпотрошил мой разбитый телефон и разговор пошёл уже более предметно, так как на нём была целая куча фотографий Одинокой Крепости, Лии, Чаши, монстров и всякого прочего.
— Ну а почему всё-таки «Игра»? — в который раз потерев гудящие виски спросил Марьянов.
— Не знаю, так с самого начала пошло. Сначала пришло сообщение, что я теперь «проклятый игрок» и что я буду страдать, затем пошло-поехало. Окно статуса, характеристики, уровни…
— Уровни? И какой ты сейчас уровень? — тут же оживился
— Сорок шестой. Это много или мало? — поинтересовался я в ответ.
— Понятия не имею.
— В смысле? А что говорят другие игроки? — удивился я. — Ведь не может же такого быть, что я единственный со всей страны, что пошёл на сотрудничество?
Или всё-таки может? Или в игре всё же предусмотрены санкции за длинный язык?..
— Нет, не единственный… — сник Артём Филиппович — Но на данный момент, единственный, продержавшийся в живых так долго.
Затем капитан вкратце описал ситуацию так, как она выглядела в масштабе страны и мне стало очень-очень больно. Потому что видеть стороны видеть статистику прохождения данжей в реальном времени, а с другой стороны — действительно осознавать, что процент прохождения, то есть выживаемости игроков составляет меньше двадцати процентов на самом деле.
Иными словами, игроки действительно мрут в этой игре пачками. А раз пережив этот кошмар — бегут за помощью хоть к кому-нибудь. В полицию, в скорую, в дурку… в криминал… но дальнейшая судьба последних чаще всего мало чем отличается от остальных, ведь никто не в силах им помочь. Так что три или четыре дня на осознание того, что ты снова окажешься в аду и смерть в когтях давно умершей твари, как закономерный и неизбежный итог. В лучшем случае удаётся пережить два или три данжа, после чего разорванное или разрубленное тело находят там, где несчастный ушёл в Угасающие миры в последний раз. И да, их пробовали вооружать огнестрельным оружием. Самые изуродованные трупы получались именно из таких.
— Вот это реально плохая идея. — Поморщился, вспомнив, как испытал на своей шкуре отголосок игровой системы анти-чит, которая больше похожа на систему «антиогнестрел».
И да. В свете таких новостей я сейчас у конторы единственный лояльный персонаж. Ну по крайней мере Марьянов о других просто не знает. Так что сейчас у всех, кто задействован в наблюдении за игроками в приоритете две методички: первая — выявить и нейтрализовать с минимальными потерями озверевшего психа-игрока, а вторая — создать алгоритм действий, что поможет адекватным людям пройти через кошмар угасающих миров и выбраться оттуда живым до следующего раза.
После обеда пришёл психолог и объявил, что в штабе, используя мою информацию, наконец, добили психологический портрет геймера. Люди от шестнадцати до тридцати шести, без социальных связей, эмпатии и кровных родственников. Потенциальные суицидники, которых в этом мире не держит ничего, кроме собственной жизни. Возможно, было что-то ещё, но отсутствие связи с миром было чуть ли не ключевым фактором. ФСБ-шник на этих словах очень внимательно посмотрел на меня.
— Всё так.
— Но у тебя есть друзья, девушки, деньги…
— И что? Друг у меня только один, а с девчонками я познакомился уже после первого данжа, — горько усмехнулся. — Да я вообще только став игроком жить полноценно начал… Хоть какие-то эмоции пришли. Знаете, как жить хочется после того, как своими руками убил босса⁈
Две пары глаз, размером с юбилейную десятирублёвую монету устремляются на меня.
— В смысле «Убил босса»⁈ — воскликнул Марьянов.
— А их что, можно не убивать⁈ — не меньше ФСБ-шников опешил я.
В ходе дальнейшей беседы выяснилось следующее. Игроки, пробывшие в локации какое-то время каким-то образом, получали возможность не зачищать локацию и действительно не убивать боссов. А один из выживших умудрялся прятаться несколько данжей подряд и был искренне уверен, что смысл игры был пройти по «стелсу». И… я не удивлюсь, что для него это действительно было так. В конце концов игра каждый раз передо мной ставила определённую цель и выпускала назад только по достижении результата. Не удивлюсь, если людям действительно попадаются задачи из разряда «покинь зону как можно скорее», или «дойди до такой-то комнаты». Последнее выпадало и мне, но к тому времени у меня уже были средства самообороны и какое-то своё понимание логики происходящего. Иное дело, что мои цели всегда лежали позади комнаты босса локации.
А вот ФСБ-шник вообще не сразу дошёл до понимания того, что в этой игре есть элитные цели для устранения. Всё-таки ктулхоид, Сидонис и пауки остались на том телефоне, а те фотографии, что были на новой трубке… мягко скажем, недостаточно отображали масштабы проблемы. Точнее, игроки говорили ему о совсем уж пугающих монстрах, но… скажем так, им на запоминающиеся встречи везло куда больше, чем мне.
— И как ты с ними справляешься? — задумчиво поинтересовался капитан, наблюдая на своём лэптопе фото полностью закованного в доспехи очередного босса-коменданта.
— В основном, горючей смесью и подручными средствами. — пожимаю плечами. — Этот, кстати, был далеко не самым проблемным.
— Ага, — скривился Артём Филиппович — Этого ты честно забил булавой.
— Моргенштерном. — задушнил я.
— Тем самым?
— Да, очень хорошее и крепкое оружие. Не хотелось бы с ним расставаться.
— Ну, может, хоть покажешь?
— Нет, я не взял его с собой. — поморщился и признался. — Вообще оружия не брал, боялся, что снова захочу за него схватиться в самый неподходящий момент.
— Разумно, во всех смыслах. — хмыкнул ФСБ-шник, видимо, записав на мой счёт ещё и умение прятать орудия убийства. Ну или просто не поверив. — И скольких боссов ты уже завалил?
— Тут сложно. Если считать аренами, то семь, а если трупами… Пауков было двое, а древний мимик вроде как вообще был необязательным. Нам с ним просто не повезло пересечься на довольно специфическом уровне. А, точно! Ещё был вроде как обычный зомби, но он гонял меня по всем горам и в конце с него выпал тот чёрный двуручник, что вы конфисковали у меня из квартиры вместе со щитом. Вы мне их когда-нибудь вернёте? А то за конфискованные арбалеты до сих пор не заплатили, хотя, обещали…
В общем, проговорили долго, плодотворно и до самой ночи. ФСБ-шники записывали на видео каждое моё слово, а зацепивший термин выписывали отдельно и потом уточняли дополнительно. Своих требований я никаких не выдвигал. Да и не заходила речь о каком-то наказании. Мне не грозили, в обед накормили шаурмой из ближайшей закусочной, а под самый комендантский час капитан лично вывел меня из застенков под недовольные взгляды сотрудников полиции и окучиваемого ими контингента.
— И всё-таки. — уже стоя на стоянке автотранспорта у моей машины, на которой мы и приехали в отделение, — я столько нового сегодня про вас, игроков узнал, но так и не понял, зачем вам убивать здесь.
— Прокачка. — хмуро ответил я, понимая, что за такой ответ в меня можно сразу начинать стрелять. — Убивая тварей там, мы зарабатываем волю. За каждый упокоенный труп мне начисляется от ста очков Воли, которую я потом перевожу в статы.
— Во что?
— В силу, в ловкость, в здоровье и так далее.
— Но то ведь монстры — там. — не понял службист.
— Да я и сам только неделю назад допетрил. — скривился я. — С давно умерших трупов мы получаем оставшиеся крохи. Когда как с живых людей нам достаётся весь торт целиком.
— Насколько больше этот «торт»? — мигом изменился в лице капитан.
— Примерно в десять раз. Жалкую душонку Синицына Игра оценила в три с половиной тысячи, когда самый элитный трешь в игре на моей памяти стоил чуть больше восьми сотен, а совсем гниль идёт от ста до четырёхсот.
— Бля-а-а-а… — протянул капитан, хватаясь за голову. Но тут же изменился в лице и с нажимом произнёс: — А теперь честно. Ты их заманил?
— Неа. — не сдерживаю я тяжкий вздох. — Я этого не хотел, они сами нарвались. Но именно их смерти и открыли мне глаза.
— И что думаешь?
— Во-первых, я уже как-то незаметно перерос этап, когда мне действительно помогла бы такая прокачка. Во-вторых, в данжах есть боссы, за которых разово платят по двадцать штук, что для меня выравнивает баланс. Так что верите или нет, в городе по ночам шакалят другие игроки.
— Я тебе верю, — проскрипел Марьянов. — Но если ты ещё раз вот так вот сорвёшься… Я узнаю и второго шанса у тебя не будет. Ты либо звонишь мне, либо ждёшь спецназ по твою душу, понял?
— Это нормально.
— А ещё с этого дня ты работаешь на меня. Вот, не теряй. — мужчина достал из нагрудного кармана противоударный сотовый телефон. — О каждом посещении другого мира докладывать будешь заблаговременно. Понял?
— Вполне. Завтра во сколько продолжим?
— После обеда приедут научники, будем тебя штангенциркулем измерять и на вещества иголками тыкать, раз ты такой на всё согласный.
— Будто бы у меня выбор есть.
— Нет у тебя выбора. Если бы не те четверо, мы бы тебя мягче принимали, но даже в том случае твои данные слишком ценны и нужны были ещё месяц назад.
— Понимаю.
— Тогда скажи, а сам-то на что рассчитывал, когда возвращался обратно?
Я усмехнулся.
— Надеялся, что сумею доказать свою экономическую рентабельность, — и протянул капитану мешочек золотых монет. Тех самых, что по двадцать грамм и три девятки каждая. — А уж для местных властей, которые станут меня покрывать, или для государственного бюджета — это уже дело десятое.
— Не патриотично. — усмехнулся службист.
— Зато практично. Но через госбюджет как-то даже спокойнее. Того и гляди оформят меня, как самозанятого сталкера, буду сдавать хабар официальному скупщику, платить налоги и спать спокойно. Зря что ли я весь инвентарь золотом и антиквариатом с утра забил?
— В смысле? Ты что, целый день ходишь с золотом, распиханным по карманам и ни одна рамка не пикнула?