чится ли доработать его болгаркой?
Прочахнув над своими сокровищами до самого вечера, сделал вылазку за продуктами. Давно не видел вечерний город настолько пустым. Редкие люди спешили домой до наступления комендантского часа, благо у меня времени было впритык как раз на то, чтобы добежать до ближайшего «у дома», который собственно, был в резан непосредственно в сам дом и закупиться чем-то скоропортящимся, что можно съесть прямо сейчас.
— Эй, парниша, а ну стой! — окликнули меня.
Я остановился, оглянулся и увидел, как патруль срочников, околачивающихся неподалёку решительно двинулся в мою сторону.
— Кто такой, откуда идёшь? Что, не знаешь, что уже по домам сидеть надо? — без вступления наехал на меня один из не совсем «добровольных дружинников». — Давай сюда документы!
Группа была довольно разношёрстной. Пятеро. Докопаться до меня решил низкорослый коренастый парень с золотой, дембельской, кажется, бляхой на ремне (Лёха как-то посвящал меня в тамошние традиции, но я не особо вникал). Ещё двое старательно отводили глаза и то ли делали вид, что их тут нет, то ли следили за тылами. Один, вроде бы кавказец, как бы невзначай зашёл мне за спину, а возвышался над ними высокий детина с одной тонкой лычкой на погонах. То ли младший сержант, то ли вообще ефрейтор. У него на груди справа закреплена рация, а с лева жетон с надписью «Дружина». Все в однотипной форме, у каждого на поясе резиновая дубинка.
— А, по какому, собственно, поводу вы меня остановили? — вежливо интересуюсь я.
— Слыш, ты чё? Не понял? Тебя дружина остановила, гони ксиву! — оскорбился моему неповиновению коренастый.
— Зови куратора, тогда покажу. Ему, если тот реально из полиции. До наступления комендантского часа ещё сорок минут было. На каком основании вы меня останавливаете?
— Чё умный самый? — начал закипать мелкий.
— Я не умный, у меня мама юрист и телевизор дома есть. Так что я точно знаю, что документы вы спрашивать не должны. Вы должны пресекать беспорядки. А у меня ещё сорок минут порядок будет.
Картина маслом. Мальчиков впервые за полгода выпустили из загона, именуемого воинской частью. Мальчикам скучно, мальчикам нужны впечатления. А ещё им дали дубинки, и потому — они здесь власть. Собственно, из таких вот как этот мелкий, и вырастают всякие любители превысить полномочия.
Перевожу взгляд на самого высокого.
— Я знаю, зачем вы до меня докопались Отойдём перетереть?
— Ты чё, попутал⁈ — попытался толкнуть меня мелкий. Но высокий успел.
— Саня, тихо. А ты, борзый, ну давай, отойдём, — когда мы уже сделали пару шагов в сторону, ещё и прирыкнул на своих. — И пока не бузите тут.
Отойдя на другой конец освещённой витрины «дед» демонстративно закурил, давая мне начать.
— Когда на дембель?
— Не раньше, чем эта херня закончится, — скривился парень. — С поезда сняли.
О как. Ну, в принципе, ожидаемо. Где-то людей надо было брать. Понятно, что им всё компенсируют, но по-любому парень это время предпочёл бы провести уже дома.
— Ясно, что куришь?
Тот демонстративно показал мне пачку уставного «сена».
— Чего сказать хотел?
— Просто поинтересоваться. Ты же знаешь, что я вот уже сейчас могу звонить в полицию и жаловаться на произвол?
— И хера ли? Всё равно нам ничего не сделают. Людей нет.
— Пока не сделают, но если продолжите в том же духе, твои псы когда-нибудь сорвутся, а отвечать за них будешь ты. И вот тогда тебе зад пришкварят по всей строгости в назидание остальным.
— Ты мне, типа, угрожаешь?
— Напоминаю, что над тобой дизель висит вплоть до самой отметки в военнике, а у ментов и без вас проблем хватает. Люди напуганы, каждое утро трупов грузовиками вывозят. Зачем ещё больше бузы разводить?
— Ну ты-то не шибко и пересрался.
— А ты по мне людей не меряй. Я тебе вот что сказать хочу: следи за своими, они за себя мотать будут, а ты за них всех. Ну а чтобы ты сейчас не подумал, что я тебе грозить ментами и карами решил, давай сделаем так: Я сейчас иду в магаз и покупаю тебе хорошее курево и бутылку чего-то дорогого. Одну, чтобы просто настроение поднять. Ну и закусить. Мне не в падлу немного подкинуть на радость солдатикам. Потом мы расходимся, как в море корабли. А ты подумаешь хорошенько и воспитательную работу проведёшь. Чтобы дурью маяться перестали.
— Две бутылки. И две штуки.
— Чтобы вы ужрались и продолжили беспределить? Нет уж. И денег не дам, можешь даже не пытаться пугать. И давай уже выбирай: добровольный разовый взнос или вымогательство. У меня мало времени.
Смотрю прямо в глаза ефрейтору.
— Пёс с тобой, согласен.
— Вот и ладушки. А если решите, что самые умные, ваши жизни изменятся раз и навсегда.
— Ты, типа, к мусорам побежишь? Не боишься «красным» остаться? — затянулся своим «сеном» длинный.
— Сначала вспомни, кто тебе твою волшебную палочку на вечер выдал и из части вызвал, а потом уже цвета примеряй.
Будет он мне тут ещё за понятия задвигать. Житель девяностых…
Длинный скрипнул зубами, но промолчал, а я пошёл своей дорогой. Как ни странно, ни уважения ни презрения мне эта стычка в их адрес не добавила. Ну типа блатные поцики, ага, охраняют мир и покой, да. А ну как их завтра холодными найдут, потому что кто-то поехавший с системой недостаточно быстро бегает? А так хоть будет какая радость напоследок. С другой стороны им могло понравиться так вот нависать над людьми и брать мзду непонятно за что… Это по-любому будет моей виной и мне лишь остаётся верить в то, что я донёс до длинного правильную мысль о своевременности и разумности тех или иных мыслей.
Когда я прошёл мимо остальных срочников, мелкий попытался выйти мне навстречу, но его остановил окрик высокого:
— Не лезь, всё нормально будет.
В магазине долго не проторчал. Благо народа под закрытие уже не было. Набрал себе всякого питательного. В основном молочки, хлеба, колбасы, яиц, сахара… Не забыл и пробанду солдатиков-вымагатиков. Потворствовать им откровенно не хотелось, да и скреблось что-то под затылком, что я делаю нечто неправильное. Но драться с ними было себе дороже. Как это не прискорбно — сейчас они власть, а мне привлекать к себе внимания очень не хотелось. Так что набрал им фруктов, чипсов, вяленого нарезного мяса, купил полулитровую бутылку «Егеря» и хороших, по словам продавщицы, сигарет. Своё покидал в рюкзак и сразу в инвентарь, ну а «добровольное» утрамбовалось в плотный белый пакет. Расплатившись, вышел из универсама. До начала комендантского часа оставалось десять минут.
Срочники было, ринулись ко мне, но старший опять их окликнул. Я поставил пакет на землю, кивнул высокому и пошёл в сторону дома. Думаю, в этот раз всё обошлось.
Такая вот новая реальность.
Уже зайдя домой, набрал номер Лёхи и спросил, как тот жив-здоров. Оказывается, парень приезжает завтра. Тех, кто выполнял физический норматив, в число коих входил и мой друг, прогнали по ускоренному курсу и уже завтра парень будет дома, в форме погонах и с табельным оружием. Людей не хватает, так что он тоже будет патрулировать улицы и заниматься прочими делами. Потом, конечно, придётся доучиться, но это будет уже после того, как утихнет кризис. И разумеется, такая вот практика скажется на них более чем благотворно. На тех, кто её переживёт, блин.
Не будем о грустном. Завтра друг возвращается. Не знаю, по какому графику он будет нести службу, ему самому ещё ничего об этом не сказали, но, думаю, во второй половине дня удастся пересечься. Надо будет поделиться с ним своими наблюдениями по поводу собственной тушки. Не дай бог ему это знание понадобится.
В долгий ящик решил не откладывать и поехал в банк прямо с утра. Опять же ото всех монет избавляться сразу не стал, решил сдать на пробу десяток. Что до легализации, то я мыслил так: Серебро — это не золото высшей пробы, с ним можно и грубонуть. А потому, поехал в тот банк, с которым имела дело мама.
Доехав до учреждения, запарковался и не стал стоять в очереди, а сразу пошёл к девушке, встречающей клиентов.
— Здравствуйте. У меня есть ячейка в этом банке, и я хотел бы получить к ней доступ.
Девушка смерила меня оценивающим взглядом и улыбкой «по Карнеги» и вежливо поинтересовалась:
— Доброе утро. Не могли бы вы предоставить документы, удостоверяющие вашу личность и ключ от ячейки.
— Да, конечно.
Ключик был небольшим, но довольно заковыристым. С гравировкой банка на одной стороне и четырёхзначным номерком на другой. Ни того ни другого в руки отдавать не стал, сотруднице хватило вида ключа и моей схожести с фото в паспорте.
— Подождите минуту, сейчас к вам спустится менеджер. Он и проводит вас в хранилище.
На самом деле, я никаких ячеек в банках не снимал, мне бы это в голову не пришло. Это сделала мама ещё при жизни и не забыла завещать мне права на неё, о чём мне немедленно напомнил высокопоставленный служащий. Пришлось потратить ещё какое-то время на соблюдение всех формальностей прежде, чем передо мной оказался большой продолговатый пенал, закрытый на тот самый ключ. Внутри были аккуратно уложены документы по делам, которые мама по тем или иным причинам решила сохранить, свидетельства о рождении, прочие документы, подтверждающие те или иные факты. Это меня не интересовало. Сделав вид, что нашёл что-то в углу пенала, достал из него кошелёк с десятью серебряными монетами. Сам не знаю, для чего мне это понадобилось, денег у меня и помимо того не очень легального миллиона, что я получил за продажу золота, было более чем достаточно. Наверное, просто пытался нащупать границы дозволенного. Так или иначе, «достал» кошель, закрыл пенал и вновь вызвал служащего.
Уже после того, как меня вывели из хранилища, я поинтересовался у того же менеджера.
— Простите, а вы драгметаллы покупаете?
— Простите? — даже растерялся сотрудник.
— Ну… вот. — продемонстрировал бархатный мешочек, подвязанный шнурком, из которого высыпал на ладонь несколько монет. — Обнаружил в ячейке. Никаких документов об этих кругляшках там не было. Распоряжений или записок тоже. И… я просто не знаю, что с ними делать.