– Нет, правда, вы кто такие? – связанный Геркало попытался освободиться от пут.
Разумеется, это ему не удалось, веревки крепко держали его руки, привязанные к туловищу, и ноги, связанные между собой.
– Освободите меня немедленно! – закричал он возмущенно.
– Смотрите-ка, он еще командует! – удивился Антон. – Слышь, ты, кокон куколки-шелкопряда! Пасть закрой, иначе второй раз по башке битой получишь. И в этот раз я миндальничать не буду, приложу от души!
– Да вы знаете, с кем связались, уроды?! – закричал Виктор Геннадьевич. – Да вы за такое… вы сядете, и надолго! Это я вам обещаю! Шпана, уголовники!.. Ну-ка быстро развяжите меня, кретины!
– Это кто здесь кретин? – оскорбился Боря и угрожающе покачал увесистым кулаком перед физиономией Геркало. – Это ты меня кретином назвал, тараканья задница? Да я в школе отличником был! Ха-ха-ха… Я из школы с медалью вышел… Лично из кабинета директора ее свистнул! Вот этими вот руками…
Боря разразился таким громовым смехом, что Стелла тоже невольно улыбнулась. «Пусть поиздевается над Геркало, – подумала она, – так ему и надо!» А тот, ничего не подозревая, продолжал угрожать непрошеным гостям в надежде, что те испугаются и уйдут. Наконец Антон не выдержал и, взяв в руки биту, покачал ею перед носом хозяина:
– Слушай ты, придурок! Ты не в том положении, чтобы кого-то пугать. Смотри, как бы самому не пришлось испугаться!
Видя, что гости не собираются драпать от страха с его дачи, Витюша быстренько поменял тактику и прикинулся бедной овечкой.
– Ребята, ну зачем вы ко мне забрались, а? – заскулил он. – У меня ведь ничего нет…
– Да, бедно живешь! Почти что бомж… – сказал с издевкой Антон, осматривая шикарную обстановку каминного зала, диван, кресла, бар, огромную «плазму» на стене, два больших натуральных ковра на полу – «пять на шесть». – А мы тебя пожалеть пришли. Ага, деньжат тебе хотим подкинуть на бедность, чтобы ты тут ноги с голода не протянул. Ну, так что, патриций, сколько тебе дать? Миллион или «пол-лимоном» обойдешься?
– Если экономить будет, то обойдется, – поддакнула Стелла.
– Нет, ну, правда, вы кто? – скулил Витюша, косясь на большеглазую дылду, стоящую у окна и скрестившую на груди руки. Что-то было грозное в ее фигуре, взгляде и тоне, а главное, знакомое.
– Ты что же, правда, не узнаешь меня? Ай, ай, ай! Как не хорошо! Короткая же у тебя память, урод! А как ты уговаривал отпустить с вами одну девчонку…
– Я?! Девчонку? Какую?.. Нет, мадмуазель, вы, очевидно, что-то путаете. Я ни с какими девчонками… того… У меня жена, и я ее люблю. И ребенок у меня есть…
– Какой? Тот, родной, который живет в другом городе и которому ты регулярно высылаешь алименты, но при этом даже возраста его не знаешь? Или приемный, сын твоей супруги от второго брака?
У Геркало глаза полезли на лоб от удивления. Он всматривался в лицо Стеллы, но то ли от страха, то ли почему-то еще не мог ее вспомнить. Он только твердил, что он – порядочный человек и честный семьянин, и, если здесь что-то пытаются ему «пришить», то совершенно напрасно: он чист перед людьми и законом.
– Слушай, заткнись, а! – не выдержал наконец Антон и посмотрел на Борю. – Ты сюда зачем пожаловал? Когда приступишь?
– А я не тороплюсь! – сказал Боря, с наслаждением допивая вторую бутылку импортного пива, взятую в баре, и доедая вторую упаковку щупалец кальмара. – Мне здесь нравится, пацаны! Давайте останемся здесь до вечера: здесь столько конкретного пойла и жрачки! Можно устроить нехилый пикничок…
– Нет, не надо до вечера, – заскулил Витюша, – вечером ко мне приедут гости… много гостей… Среди них есть люди из органов, у вас будут неприятности!..
– Ох, до чего я люблю неприятности! – погладил свой живот довольный Боря. – С одной мы прямо сейчас и начнем. И про органы ты вовремя заговорил… Пацаны, помогите мне его перетащить на диван!
– Зачем? – испугался Витюша, почуяв недоброе. – Не надо меня на диван! Мне и здесь хорошо!
– Нет, сынок, на полу дует, ты простудишься, а мы себе такого не простим…
– Нет, не надо! Я не хочу!..
– А я хочу! – рявкнул разошедшийся Боря.
Вдвоем с Антоном они подхватили с пола Геркало, который попытался было брыкаться, но Боря приложил его кулаком по лбу, и тот моментально стих. Теперь он лежал на своем роскошном диване в дворцовом стиле девятнадцатого века, испуганно вертел головой, пытаясь понять, что с ним хотят сделать, пока не увидел, как бугай с явными замашками отпетого уголовника расстегивает брюки.
– Э-э! Сударь! Господин!.. Как вас там? Товарищ! Что вы собираетесь делать?..
– Догадайся с трех раз! – заржал Боря громовым голосом.
Он расстегнул брюки и громко объявил:
– Детей младше шестнадцати и слабонервных просят удалиться! Оставшимся смельчакам гарантирую впечатляющее зрелище!
– А-а-а!!! – завопил Витюша, догадавшийся о намерениях бугая. – Не надо! Умоляю…
– А ведь моя сестра наверняка тебя тоже умоляла, – жестко сказала Стелла.
Антон не выдержал и отвернулся. Стелла же, напротив, смотрела, как Боря встал одним коленом на диван возле плеча Витюши, схватил своими огромными ручищами его нижнюю челюсть и попытался силой открыть ему рот.
– Ну, давай, мальчик, давай, мой сладкий, шире ротик! Ты получишь неземное наслаждение…
Витюша выл нечеловеческим голосом, крепко стиснув зубы и выпучив глаза. Видя, что клиент попался строптивый, Боря врезал ему кулаком в бровь. Брызнула кровь, запачкав бежевую с золотом обивку дивана. Хозяин зарыдал, но насильник предупредил, что, если тот не будет подчиняться, получит еще не раз, и не только в бровь. Витюша выпучил от ужаса глаза так, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. Он покраснел, как вареный рак, покрылся испариной, а Боря наконец-то разжал ему челюсть своими ручищами…
– Ах, как хорошо! Ах, как приятно… – стонал от удовольствия Боря.
Стелла видела, как Антон метнулся в прихожую. Его вырвало. «Слабак!» – мелькнула у нее мысль. Впрочем, Антошке простительно: это она была закоренелой преступницей, злой и мстительной, и такой ее сделала лютая смерть, которую пришлось принять сестренке, а он, почти еще пацан, не видевший в своей жизни ничего подобного, он, наверное, был потрясен и шокирован. «Ничего, мою сестру тоже вот так насиловали, и этих уродов было трое, – думала она. – Что же довелось испытать бедной восемнадцатилетней девчонке?!»
Надо сказать, что зритель в лице Стеллы Борю совсем не смущал, напротив, он даже испытывал кайф. Минут десять он издевался над бедным Витюшей, а потом кончил свое дело, застонал, завыл от удовольствия, встал с дивана, застегнул штаны и принялся приплясывать. Он вынул на ходу из бара новую бутылку пива, запрокинул голову и высосал ее всю, потом швырнул бутылку на пол и снова открыл бар:
– Что у нас тут еще есть полезного для здоровья? О! Коньячок!..
Стелла подошла к Боре:
– Сколько тебе заплатить?
– Мне? Ты чё, дура, блин?! Это я мог бы заплатить тебе за такое удовольствие. Не, мне платить не надо. Я тут ща соберу кое-что себе на память… Вот этот коньячок, и эту красивую бутылку… Хрен знает, что это такое, никогда не пробовал… И еще жрачки возьму из холодильника… Поверишь? Люблю пожрать после этого дела…
– Забирай все, что хочешь! Только оставь меня с этим типом: мне с ним еще поговорить надо… по душам.
– Да как скажешь! – Боря выгреб из бара все бутылки, потом вышел из комнаты, вскоре вернулся с большой хозяйственной сумкой, в которую, очевидно, уже собрал прихваченные из других комнат вещи, сложил в нее бутылки и направился к выходу.
Антон закрыл за ним калитку и входную дверь и вернулся в каминный зал.
– А вот теперь, – сказала Стелла Витюше, – начинается самое интересное: второй акт нашего спектакля, заключительный…
Виктор Геннадьевич рыдал от стыда, рыдал с надрывом, со слезами, которые текли по его щекам. Никогда еще в его жизни с ним не поступали так дико, так ужасно, никогда так нечеловечески не унижали, да еще в присутствии женщины! Он был уважаемым человеком, руководителем, ему подчинялись, ему завидовали, ему не смели перечить. И вдруг такое!.. Он готов был покончить с собой, и, если бы не был связан, наверное, бросился бы сейчас в спальню, где в ящике прикроватной тумбочки лежал его пистолет. Черт, черт! Почему он побежал открывать калитку, не прихватив его?!
Стелла выждала какое-то время, наслаждаясь горькими слезами врага, потом подошла к дивану, схватила Геркало за плечи и заставила его принять сидячее положение. Антон опустился в одно из кресел, он не мог смотреть на хозяина дачи, ему было муторно. Он взял из бара бутылку холодной минералки с газом, на которую не позарился Боря, и время от времени прихлебывал из нее, бросая короткие взгляды на подругу. Как она все это выносит?!
– Ну, что, дяденька, теперь поговорим по душам? Вы готовы покаяться? – с издевкой спросила Стелла.
– В чем? – всхлипнул Витюша, стараясь не смотреть на девушку.
– Неужели не в чем? – ахнула Стелла. – Значит, ты у нас такой порядочный, такой весь из себя положительный… И жену любишь, и на работе честно трудишься на благо родного отечества? Впору тебя святым назначать.
– Да, я действительно порядочный человек! А если вы считаете иначе, то вы меня с кем-то путаете!
– Неужели? И жене, поди, не изменяешь. Колись, Геркало, ты у нас верный муж? Может, у тебя другие женщины есть, а? Чего молчишь?
– Нет у меня никаких женщин, – всхлипнул Витюша, – за что вы так со мной, за что?!!
– Ах, нет женщин! Хорошо. А как тогда насчет девушек? И особенно девчонок? Любишь девочек-то, а? Признайся, Геркало, что насчет девчонок ты большой охотник. Когда тебе под сорок, хочется небось со школьницей в постели покувыркаться?
– Какие девочки?! Какая постель?! Что вы несете? Я ни с какими девочками… Говорят же вам: я – порядочный семьянин!.. Я свою жену люблю…
– Ах, порядочный семьянин!.. Тогда припоминай: ровно год назад, летом, ты и двое твоих друзей проезжали на твоем «Мицубиши Аутлендере» через деревню Матрёнино. Вы пообедали в придорожном кафе «У тети Моти», купили пирожков в дорогу и попросили одну из дочек хозяйки, восемнадцатилетнюю девчонку, что сидела на крыльце и ела пирожок, показать вам дорогу до лесного пруда… Ну, что, вспомнил, тварь? Ты еще, узнав, что девчонку зовут Белла, сказал, что с таким божественным именем, как у нее, нельзя жить в такой глуши и мыть посуду, с ним можно только жить в роскошном особняке! Это были твои слова?