— Да ладно! — покривлялся Веня и застучат позади каблуками. — Охо, не думал, что я такой маленький, — смеялся он в спину.
— Не пробовал в спортзал походить? Может, покрупнел бы, — поддел Антон.
— Нафига? — издевался попутчик. — Меня девушки и такого любят. Бедного хилячка и коротышку. Ну, если сравнивать с тобой, громадиной. Ха! Или ты думаешь, все завязано на красоте?
— Быть в форме — это нормально, — натянуто проговорил Шилов. Открыл дверь и сел в авто, стараясь не психовать и не стукнуться головой о низкий потолок. В зеркале мелькнула курчавая светлая шевелюра. Нужен душ, хороший шампунь и укладка. Но теперь…
— Смешной ты, Антон! — бросил Веня и уселся, как слон, на сидение. Включил зажигание и вырулил с парковки. — Форма твоя — это всего-то внешняя оболочка, а главное — то, что внутри.
— Философом заделался?
Веня, усиленно кивая, распечатал чипсы и на ходу стал хрустеть. По салону разлеталась мелкая крошка, будто лепестки желтой акации. Антон брезгливо отодвинулся.
— Будешь? — с набитым ртом спросил обжора.
Пачка возникла перед глазами. Хотелось отказаться, но с обеда во рту ни крошки, кроме пакостного кофе. Скрипнув зубами, Антон аккуратно, двумя пальцами, вытащил пластинку картофеля.
— Боже, какие манеры! — засмеялся Веня, бросив пачку чипсов в отсек между сидениями. Потянулся за соком.
Антон хотел предложить пить из стаканчиков, но не успел. Веня опрокинул пачку и присосался к горлышку. Сок, забулькав, пролился мимо его рта по шее и окрасил оранжевой полоской воротник рубашки.
— На, — предложил Веня, смачно отрыгнув.
Шилов отказался. Пить после кого-то? Да лучше умереть от жажды.
— Как хошь!
Ночная трасса глазела на них сотнями фар. Они плясали спереди и сзади. Чернота полей топила взгляд, а за ней мерцали огни населенных пунктов. Ехать-то всего часов пять. Просто нужно отключиться и поспать.
Запах жаренной картошки заставлял желудок отзываться урчанием. Во рту стояла сухость, будто песка глотнул.
— Так, бери и не выделывайся! — Веня показал на чипсы. — Я же слышу, как жрать хочешь. Если нужен стакан, возьми в бардачке, — Веня все время лыбился, будто издевался и нарочно выводил Антона из себя.
Но есть и пить хотелось, жуть как! Казалось, сейчас пена изо рта польется.
Шилов резко привстал и дернул крышку. Та со скрипом отодвинулась. Внутри бардачка царил такой же хаос, как и на заднем сидении.
Потерпеть всего-то несколько часов! Не пешком же идти! Тихо… тихо…
Справляясь с раздражением, Антон пошарил рукой внутри. На пол выпали скомканные бумажки, этикетки, ценники и упаковки презервативов.
— Тварь! — выплюнул Шилов и одернулся, как от укуса пчелы.
— Да, что ты, как белоручка?! — Веня склонился и, всунув широкую ладонь в бардачок, быстро нашел бумажный стаканчик. Наверное пару лет назад в нем был кофе. — На!
Парень запихнул мусор назад и, захлопнув крышку, снова уставился на дорогу. По лицу плавала неизменная издевательская улыбка.
Осторожно, чтобы не облить себя, Антон наклонил пачку сока над стаканом. Машину качало и потряхивало. С трудом получилось плеснуть немного. Выпил сразу, но показалось мало. Снова прицелился. Форд дернулся, и сок брызнул на колени.
— Сорян! Ямка! — захихикал Веня.
— Да ты издеваешься!
— Ну-у-у-у, может немного, — сверкнул хитрым взглядом парень и лукаво повел плечом. — Ты просто мне в диковинку. Я думал такие только в кино бывают. Ладно, я больше не буду. Не дуйся!
И повернул руль так резко, что Антона накренило, и он хорошо приложился головой о стекло.
— Цел?
— Блин, мне тебя придушить охота, — честно сказал Шилов, потирая ударенное место.
— За что? Ну, пошутил чуть-чуть.
— А мне не до шуток! — почти захныкал Антон.
— Только не плачь, — заржал водитель, показывая красивые ровные зубы. Он хоть и неряшливый, но приодень — и вполне сойдет за интеллигента. Да только работягу из тела не вытрясешь: такие никогда выше хозяина какой-нибудь сельской забегаловки не прыгают.
— Вот же ж повезло мне сегодня, — только и смог выдавить Шилов в ответ на издевку. И, вспомнив отца, въехал кулаком в приборную панель.
Веня дернулся от неожиданности.
Крышка бардачка распахнулась, после чего и вовсе отвались, прилично стукнув Антона по ноге.
— Не за что, — хмыкнул водитель.
Глава 9. Бесконечно любимой…
Тетя Валя была всегда спокойной. Камила ни разу не видела ее нервной или возбужденной. А чтобы она повышала голос, громила мебель и предметы швыряла
— это вообще на грани фантастики. В отличие от обеих Дэй.
Вот и сегодня женщина аккуратно и педантично выставила на стол шкатулку и осторожно прочертила пальцем по краю вырезанного на дереве рисунка. Взяла из рук мамы небольшой золотой ключ и, вставив его в скважину, два раза провернула.
Сердце не принадлежало Камиле в тот миг. Душа будто оторвалась от тела и забилась в судорогах. Младшая Дэй ринулась вперед, но тетя Тая перегородила дорогу.
— Терпение, — поддержала подругу мама и глянула строго и осуждающе.
Оставалось только скрипнуть зубами:
— Тебе бы пожить с этим, — показала пальцем на лицо, — я бы посмотрела, хватило бы тебе терпения или нет!
— Я и так живу с этим, — заметила Злата.
Камила набрала побольше воздуха, чтобы возразить, но их спор прервал щелчок.
Обе обернулись.
— Валя, ну, что там?
— Письмо.
Камила взвизгнула. Хотела прыгнуть вперед и вырвать из женских пальцев свое спасение и надежду, но мама выставила руку поперек.
— Кому? — уточнила она, держась на расстоянии от шкатулки, словно опасалась нового проклятия.
Да сколько можно? Младшая шикнула и прикусила губу, чтобы не послать всех весело и надолго. Выхватить папин подарок и прекратить эти мучения.
— Подписано: «Бесконечно любимой, — лекарка коротко взглянула на Камилу и перевела взгляд на мать, — Злате».
Мать выдохнула и внезапно осела на пол, ухватившись за спинку кресла. Косточки рук вмиг побелели, а лицо исказила мука.
Камила опустилась рядом и погладила ее плечо:
— Все в порядке?
— Сейчас, — через силу выдавила Злата. Потерла трясущимися пальцами покрасневшие глаза.
Камила помогла матери встать, стараясь сдерживать свой пыл. Медленно выдохнула, чтобы успокоиться. Волнение зашкаливало и рассыпало по телу мелкую дрожь. Глянула на тетю Таю: высокую сейчас и, как обычно, молчаливую и хмурую на лице. Она одобряюще кивнула, но не подошла ближе.
Впервые Ками видела маму в такой печали. Она всегда казалась волевой и сильной, спокойной и уравновешенной. Не настолько, как тети, но все равно. Это Камила была импульсивная и горячая, а мама — холодная, как лед. Всегда. Шкатулка для нее, оказывается, — настоящий ящик Пандоры.
А что же это будет для младшей Дэй?
— Валь, читай, — попросила сипло Злата и перебралась с пола на кресло, кивнув Камиле в благодарность. Садилась, как старуха. Лицо стало бледным и безжизненным. Тяжело выдохнув, мама договорила: — Я не смогу сейчас.
— Может, воды? — спросила Ярина и, не дожидаясь ответа, скрылась в коридоре.
Валентина с медицинской щепетильностью достала конверт из шкатулки, подцепив его кончиками пальцев, как пинцетом. Аккуратно оторвала край письма и развернула желтый лист.
Камила забыла, как дышать.
— Читай, читай… — шептали губы.
— Магии больше нет, — потянув шумно носом, лекарка уставилась в написанное. Ее черные глаза пробежались от начала до конца, и губы в миг поджались.
— Валя, давай! — хрипнула мама и откинулась на спинку кресла.
— Проклятье можно снять, дав новой жизни выход. Не позже двадцати и одного года.
— Что?! — переспросили Камила с мамой.
Тая отлепилась от стены и взмахом руки попросила их помолчать.
Валентина прочитала послание еще раз. И еще. Но от этого ни текст, ни смысл не менялся.
В комнату вошли Ярина и Соня. Они тихо подали подносы с напитками и сладостями. Служанка быстро удалилась, только бросила обеспокоенный взгляд на хозяйку.
— Остальное лично Злате. Она сама прочитает, — подытожила лекарка и захлопнула шкатулку.
Камила сжала кулаки и дернулась. Мамина рука царапнула плечо, но не удержала ее.
— Дай! — скрипнула зубами младшая Дэй и вырвала бумагу из рук Валентины.
Перед глазами плыл влажный воздух, наполненный горькими мыслями. Готова была ко всему: к жгучей и неприятной пилюле, к уколам, операции, чему угодно…
Обрывки любовных фраз, написанные на желтоватой поверхности размашистым красивым почерком обвивали сознание, будто ядовитый плющ. Как можно писать о любви, зная, что испортил жизнь собственному ребенку? Это не укладывалось в голове. Злость росла не хуже гриба-дождевика на дороге.
Скомкав письмо, Камила швырнула его на пол и растоптала в сердцах. За ним следом полетела шкатулка. Корпус щелкнул и треснул ровно посередине. В придачу на пол полетели ваза и крошечные статуэтки.
Грохот подхватил бранные слова и ярость, превращая Камилу в настоящего монстра. Страшного, противного и злого монстра!
Ярина подбежала, пытаясь ее усмирить и успокоить, но Дэй, не заметив, ударила наотмашь подругу по лицу. Девушка, ойкнув, забилась в угол.
— Камила, прекрати! — бессмысленно закричала мама.
— Пусть скажет спасибо, что он мертв! — завопила Ками. — Иначе я бы сама его убила! Душила бы и смотрела, как эта тварь плюется пеной! Никогда больше не произноси его имени при мне! — она ткнула в мать пальцем, наступая. Та попятилась. — Ты до сих пор за ним страдаешь! Тебе все равно, что со мной было все эти годы! Только увидела от этой мрази весточку и поплыла! Ненавижу тебя! Ведь это он испортил мне жизнь! Лучше бы не рожала меня!
— Камила, опомнись! — взорвалась внезапно Валентина. — Сказанное потом не исправить.
— Тетя Валя права. Следи за речью. Ты же не дикарка, — спокойно добавила Таисия.
Камила зарычала, топнула ногой и выбила половицу. Завопила: