А может, это были не чулки, а колготки? Интересно, кто их изобрел. Конечно, не мужчина. Мужчина получает гораздо больше удовольствия, когда находит под юбкой женщины чулки, прикрепленные к кружевному поясу изящными резинками. Возможно, строгий костюм Элизабет как раз и скрывал тонкие, как паутинка, чулки, тончайшее шелковое белье, которое было бы так приятно снять. А потом…
Раздался пронзительный вой сирены, и в зеркале заднего обзора возник полицейский автомобиль с включенной мигалкой. Взглянув на спидометр, Роналд выругался сквозь зубы и свернул на обочину.
Заглушив двигатель, он снова посмотрел в зеркало. К машине подходил огромного роста полицейский в темных, несмотря на пасмурный день, очках. Роналд со вздохом опустил боковое стекло и, не говоря ни слова, протянул права.
Полицейский придирчиво изучил документы, потом внимательно посмотрел на их владельца.
— Вы хоть знаете, с какой скоростью ехали?
— Я превысил ее, — покорно признался Роналд.
— Верно.
— Да…
— Что значит «да»? Вы ничего не хотите сказать в свое оправдание?
— Вряд ли вы захотите слушать то, что я мог бы сказать, — подумав, произнес Роналд.
— А вы попробуйте, — внезапно заинтересовавшись, предложил полицейский.
Роналд рассмеялся, тронутый его доброжелательным тоном.
— Да сказать-то, собственно, нечего, кроме того, что у меня сегодня выдался чертовски неудачный день. — Помолчав, он добавил: — Встретил женщину, которая мне понравилась, и я ей тоже. Думаю… нет, точно знаю, что вел я себя при этом, как последний осел. Казалось бы, какое это имеет значение, если мы все равно никогда больше не увидимся, а вот, поди ж ты, никак не идет из головы эта встреча.
Наступило молчание. Затем полицейский протянул Роналду его права, снял темные очки и сказал, наклонившись к открытому окну:
— Хотите совет? Забудьте эту красотку. Женщины не стоят того, чтобы из-за них переживать.
— Это верно, — согласился Роналд, взглянув на полицейского.
— Мне ли не знать, — добавил тот. — Я был женат семь лет.
— А я развелся семь лет назад, — признался Роналд.
Мужчины обменялись понимающими взглядами.
— Давайте езжайте потихоньку. Жизнь дороже, чем все эти страдания.
— Спасибо, — кивнул в ответ Роналд.
— Не за что. Это как на войне, и, если мы, мужчины, не будем поддерживать друг друга, эти… особы живо нас одолеют, — ухмыльнулся полицейский.
— Да они нас так и так одолеют, — пессимистично заметил Роналд, отъезжая.
Да, как на войне. Войне мужчин и женщин. Впрочем, зачем все ограничивать отношениями между людьми. Все представители живого мира участвуют в этой нескончаемой битве между самцами и самками.
После встречи с полицейским Роналд весь оставшийся путь до аэропорта думал о том, что же все-таки произошло между ним и Элизабет.
Дело было не в том, что он невежливо с ней обошелся, а в том, что эта дамочка оказалась ловкой интриганкой, умело устроившей ему западню, в которую он, наивный и доверчивый, моментально попался.
С другой стороны… Роналд пристроился в конце очереди в билетную кассу, которая, к его удивлению, оказалась весьма и весьма длинной… С другой стороны, попался он потому, что никогда еще не сталкивался с такой хитрой женской уловкой.
Некоторые женщины воспринимают тезис равенства полов буквально. Они, не долго думая, начинают выяснять, кто ты такой, женат или нет, есть ли у тебя кто-нибудь или ты свободен. Если ответы их удовлетворяют, сразу дают понять, что ты представляешь для них определенный интерес.
Роналду нравились такие женщины. Он уважал их за честность и прямоту, хотя в глубине души отдавал предпочтение тем отношениям между мужчинами и женщинами, которые теперь считались старомодными. Гораздо больше удовольствия он получал тогда, когда ему приходилось преследовать женщину, упорно добиваться ее расположения, в то время как она делала вид, будто ей вовсе это и не нужно, и только в самый последний момент снисходительно дарила свою благосклонность.
Элизабет не соблюдала никаких правил или играла по каким-то своим, непонятным ему, правилам. Да нет, скорее всего он просто ей не понравился.
Правда, до сих пор ему не приходилось сталкиваться с женским невниманием. Без ложной скромности Роналд мог сказать, что еще с тех пор, как у него начал ломаться голос, он не знал никаких проблем с особами женского пола.
А что, если она просто не любит мужчин и ее сексуальные интересы лежат совсем в другой сфере? Да нет, Элизабет просто не может быть извращенкой. Но если он ей не противен и если она не лесбиянка, в чем же тогда дело? А вдруг она все еще любит покойного мужа?
— Черт знает что! — буркнул Роналд, и стоявшая перед ним пожилая дама удивленно оглянулась.
— Извините! Просто я не ожидал, что очередь окажется такой длинной.
— Как говорит мой муж, чтобы избежать разочарования, никогда не следует рассчитывать на лучшее, — нравоучительно заметила дама.
Очередь за авиабилетами, конечно, не самое подходящее место для философских разговоров, ухмыльнулся про себя Роналд. Впрочем, возможно, она права и ему надо последовать мудрому совету. Нет, он ему не потребуется. Все равно они с Элизабет никогда больше не увидятся. Просто надо постараться забыть ее. Раз и навсегда!
Очередь медленно продвигалась вперед, и, когда Роналд подошел к стойке, он уже облегченно улыбался.
— Миссис Пауртон, — тихо позвала Этта, входя в дамскую комнату. — Элизабет, его нет! — сказала она громче.
— Вы уверены? — спросила, осторожно выглядывая из кабинки, Элизабет.
— Абсолютно. Мистер Уотсон уехал.
— Вы сами видели это?
— Да, собственными глазами. Он долго искал вас, но мы убедили его, что вы уехали. Тогда он простился со всеми и удалился.
— Извините, пожалуйста, за доставленные неприятности, миссис Чалмерс.
— Зовите меня Этта.
— Извините, Этта. Я знаю, что веду себя странно, даже эксцентрично. Однако боюсь, я не смогу объяснить вам, в чем дело.
— И не надо, — заверила ее Этта.
На самом деле миссис Чалмерс была готова душу продать дьяволу, лишь бы узнать, что происходит. Она чувствовала себя подростком, подглядывающим в замочную скважину за старшей сестрой, целующейся со своим мальчиком.
— Я не хотела бы, чтобы вы подумали, будто мистер Уотсон сделал что-то нехорошее… — снова попыталась объяснить свое поведение Элизабет.
Что со мной? Почему я веду себя как последняя идиотка? Для чего постоянно бегаю в дамскую комнату, словно я на выпускном балу и мне кажется, что из-под платья видна нижняя юбка? — недоумевала она.
— До свидания. Еще раз благодарю за компанию, — попрощалась Элизабет и вышла. Дверь мягко закрылась.
Разочарованно вздохнув, Этта вымыла руки и вернулась к столу номер семь.
— Потрясающая история! — с горящими от возбуждения глазами воскликнула миссис Моррисон, когда Этта рассказала ей за десертом последние новости.
— Скорее, интригующая, — уточнила Этта.
На что чопорный мистер Чалмерс лицемерно заявил, что ему это совершенно неинтересно…
— Надо признать, что мистер Уотсон действительно на редкость хорош, — добавила миссис Моррисон.
Этта открыла было рот, намереваясь сказать, что такая оценка мужских достоинств Роналда Уотсона, наверное, слишком завышена, но промолчала.
Действительно, как он великолепно сложен! Какие глаза, волосы, лицо… Какое самообладание и сдержанность. Она задумчиво вздохнула, а ее лицо погрустнело.
— На редкость хорош… — еле слышно прошептала Этта.
Элизабет села в арендованный ею «форд», захлопнула дверцу, включила двигатель и, оглянувшись, осторожно выехала с парковки.
Она даже не простилась с Джастин, не поблагодарила ту за вечер, потому что подруга наверняка начала бы расспрашивать, в чем дело и почему Элизабет уезжает так рано.
Не могу же я сказать ей, что сосед по столу проявил ко мне явный интерес, и поэтому я решила сбежать от греха подальше…
Впереди показалась автострада. Элизабет слегка замедлила ход машины, осмотрелась и решительно нажала на педаль акселератора.
Не говорить же Джастин, что этот мистер Уотсон смотрел на нее так, будто хотел немедленно… Да что там смотрел. Прямо заявил ей о своем желании, и хуже всего то, что она сама хотела того же…
Как он только посмел! — решила возмутиться Элизабет. Но сердце ее почему-то вдруг забилось сильнее, а тело преисполнилось сладкой истомы…
Да нет же! Нет! Вовсе она этого не хотела. По крайней мере, не с этим самодовольным, самовлюбленным ковбоем!
Где же поворот к аэропорту? Она так быстро ехала, что вполне могла пропустить указатель.
Слишком быстро? С чего бы это? Элизабет взглянула на спидометр. Шестьдесят миль. В пункте проката автомобилей она специально поинтересовалась, какое здесь ограничение скорости. Ей сказали, что пятьдесят пять миль в час. Что с ней происходит? Она никогда не превышала скорость. Ни в своей родной Южной Каролине, ни во время поездок на отдых…
Элизабет чуть ослабила давление ноги на педаль газа, и стрелка спидометра вернулась к цифре пятьдесят пять. Правда, отдыхать ей приходится редко, и в последний раз она поехала во Флориду только лишь по настоянию адвоката умершего мужа.
Она думала, что он заботится о ее здоровье. В действительности же родственникам мужа надо было удалить ее на время, чтобы осуществить задуманное. Какой же она была наивной!
Конечно, главной причиной ее нежелания уезжать был Эван. Не то чтобы брат стал возражать против этого. Он, кажется, даже не замечал, есть она или ее нет. Но Элизабет знала, что ей лучше всегда быть рядом с ним.
Мысли об Эване оттеснили на второй план идиотскую историю с мистером Уотсоном. Ей предстоит решать гораздо более важные проблемы, так что совершенно не стоит волноваться из-за неразумной реакции на плотоядную улыбку этого ковбоя.
Вот наконец и указатель. Теперь надо не пропустить съезд к аэропорту. Элизабет сбросила газ, перестроилась в крайний правый ряд и включила сигнал поворота.