И тут я впадаю в ступор. О том, что придётся объясняться, от кого, я как-то не подумала. Вариант рассказать маме о Тигране кажется мне сейчас настолько невероятным, что я выпаливаю первое, что приходит в голову.
-Так мы виделись перед отъездом. Случайно всё...- бормочу в ответ.
- Он не знает. Я против,- добавляю на всякий случай, чтобы закрыть уже эту тему.
Потом как-нибудь объяснюсь. Не сейчас, не по телефону. Маме такое будет тяжело понять и принять. Она у меня слишком интеллигентная для этого. Слишком правильная.
-Ох, Нюш-Нюш...- вздыхает она,- Ну, дочка. Что ж поделать. Не переживай теперь уж. Всё проходит, и это пройдёт. Знаешь, вот у нас год назад на кафедре у племянницы Зои Павловны...
И мама начинает рассказывать какие - то истории про своих подруг, про их дочерей, про коллег по работе своим успокаивающим тёплым как шерстяной плед голосом. Такие всем известные грустные надрывные женские истории, но обязательно со счастливым концом. Я тихо возвращаюсь в палату. Едва слышно мычу что-то в ответ, чтобы не мешать отдыхать своим соседкам, и чувствую, как меня потихоньку отпускает. Мне ещё не хорошо, но уже не так страшно. Чувства притупляются, словно я приняла обезболивающее для души. Внутри расцветает робкая уверенность, что скоро всё пройдёт без следа, что нужно просто пережить эти несколько дней. Проболтав с мамой почти час, ставлю телефон на зарядку и почти сразу погружаюсь в глубокий сон без сновидений.
****
В пятницу я не проснулась. Весь день -сплошной бредовый кошмар. Нереальный. Не со мной. Мозг абстрагировался от происходящего, накрыв сознание плотным ватным одеялом. Я словно смотрела старый советский черно-белый фильм о судьбе маленького человека. Не очень интересный, но очень грустный. Знаете, такой: с пронзительными беседами о вечном на коммунальной кухне. С наивной, глубокой и чистой болью в глазах.
В восемь утра привезли завтрак, который мне было нельзя. Свернулась клубочком, накрываясь простыней с головой. Слушала вялую болтовню соседок. Две даже похихикивали. Одна с миомой. Другая с осложнениями после медикаментозного аборта. Четвертого аборта! У неё уже был сын семи лет, после его рождения пыталась стать суррогатной матерью, как её подружка. Говорила, что это очень прибыльно. Да вот беда - не взяли её из- за отрицательного резуса. Теперь вот аборты делает, потому что муж не любит презервативы, а она не хочет спираль. Не уверена, что был он - этот муж...Кто бы знал, как я её в тот момент ненавидела. Как не могла понять почему. Ну почему??? Почему этой громкой, невоспитанной, явно выпивающей женщине Бог дал такое лошадиное женское здоровье, посылает детей силком каждый год, а оно ей и не надо. А я...
Лежала и молилась про себя. Бессвязно, но очень горячо. В девять меня позвали на УЗИ. Я ещё на что-то надеялась. Зря. Плодное яйцо все-таки разглядели. В левой трубе. Перед глазами потемнело окончательно.
Лечащим врачом моим оказалась активная, грубоватая и улыбчивая женщина моего возраста. С мальчишеской стрижкой, сильными руками, в желтых кроксах и розовом хлопковом медицинском костюме.
- Анна,- она присела на краешек кровати, тепло смотря мне в глаза. Но без жалости. Это удивительным образом успокаивало. Её прямой взгляд. Значит, меня не за что жалеть, да? Всё не так плохо...
- Ну что? Ела- пила?- интересуется врач.
-Нет,- хриплю слабым голосом. В горле уже давно была пустыня. Есть я бы сейчас и не смогла, но пить очень хотелось.
-Отлично. Ну, жди тогда. Сейчас к анестезиологам схожу. Всё сделаем.
- Подождите,- я протягиваю руку к врачу, когда она уж было встаёт с моей постели,- Скажите, а это может быть из-за того, что я принимала противозачаточные во время...?
Запинаюсь. Не могу произнести слово " беременность". Оно слишком болезненное, слишком острое. Режет по - живому.
-Да нет, - доктор улыбается,- Спайки, скорее всего. Осложнения после воспаления, инфекции...
-У меня не было никогда,- перебиваю её.
-Может ещё стресс. Вы не волнуйтесь,- её бодрый голос удивительно на меня действует. Жадно ловлю каждый звук,- Мы вторую заодно сразу посмотрим. Может, и эту сохраним. Срок маленький, шанс есть.
-Спасибо,- я робко улыбаюсь в ответ.
-Ну всё,- врач хлопает себя по бёдрам,- Я за Гасанычем...тьфу...За Гасаном Каримовичем - анестезиологом.
И усмехается собственной фамильярности. Я улыбаюсь шире. Её уверенность и позитив слишком заразительны.
- Ты не переживай так,- говорит мне соседка с миомой, когда врач уходит,- У меня первая тоже внематочная была. Ревела, помню. Ох...А потом троё один за одним как пошли.
На это я ничего не отвечаю, погружаясь в звенящее на пределе ожидание.
Трубу мне всё-таки удалили. Со второй сказали, что проблем нет. Оставили. Проснулась как с похмелья. Первым делом потянулась пить. Низ живота ныл горячечной болью, но уже не той безнадежной, тупой, пугающей. Эта боль говорила, что самое страшное осталось позади. Странным образом успокаивала.
Кое- как доковыляла до туалета, согнувшись пополам. Не то что бы было так плохо, только вот не выпрямиться. Не выходило. Рассмотрела в зеркале три широких пластыря внизу живота. Один самый большой под пупком и два поменьше по бокам на бёдрах. Шрамы останутся наверно, подумала с каким-то безразличием. Меня это не трогало. Лишь бы без последствий... Врач зашла где-то через полчаса, как я проснулась, больно пощупала живот, сказала, что в понедельник контрольное УЗИ и, если всё хорошо, уже выпишут. Беременеть через год. Лучше не затягивать, чтобы я так и передала мужу. Я криво улыбнулась... «мужу». Но вслух конечно возражать не стала.
Написала Оле, что все хорошо. Маме тоже самое. Сил говорить не было. Отупляющее спасительное безразличие охватило каждую клеточку. Просто устала задавать себе вопрос "почему". Но он всё равно отстукивал в висках тихим эхом с каждым ударом сердца.
Почему-почему- почему.
Мама пыталась позвонить, но я отписалась, что засыпаю уже, потом. И правда провалилась в вязкую дрёму. То выныривала из неё, то снова погружалась. Мысли путались. Только одна была чёткой, незыблемой. Я хочу детей. Прямо сейчас. Хочу до зубовного скрежета. Хочу знать, что я МОГУ. Что мне это доступно. Вспомнила почему-то профессора Преображенского и его фразу, что зачем насильно создавать человека, если его может родить любая баба. А вот не любая, оказывается. Я теперь и не баба, получается? Не женщина??? С дефектом...Боже, нельзя так думать. Но как заставить себя не думать ТАК! ТАКОЕ время лечит???
С наступлением вечера начала нервно вздрагивать от каждого приходящего оповещения. В это время обычно звонил Тигран. Знала, что опять не возьму, совру. Но ждала. Зря. Он не позвонил. Обиделся наверно из-за вчерашнего. Подумал, игнорирую его. Может быть, понял, что вру. Стало так жалко себя. У меня тут горе, а он...Тихо заплакала. Начала было сама набирать ему, но передумала. Завтра. Завтра успокоюсь побольше, позвоню и всё расскажу. Завтра у меня уже будут силы такое рассказывать. Произносить вслух.
Так и заснула с телефоном в руках.
****
Соседки по палате попытались растолкать меня к завтраку, но я лишь вяло отмахнулась. Не хочу. Ничего не хочу. Мне в моём тёмном тёплом забытьи так уютно, так хорошо. Боль отпустила практически полностью, напоминая о себе лишь при движении. Ещё один повод не шевелиться. Слышала, как пару раз пиликнул телефон, возвещая о принятых смс, но проверять, кто там, было лень. Вот на обед встану и посмотрю...Сказали, будет пюре с сосисками...
Недовольно приоткрываю глаз от настойчивого звонка. Щурюсь спросонья, смотря на мигающий экран. И от неожиданности резко просыпаюсь. Этой то ещё что надо? Первый порыв был - не брать. Но слишком уж удивительное событие в моей нынешней жизни- звонок почти бывшей уже свекрови.
-Да? - откашливаюсь, прочищая горло. Медленно сажусь на кровати, кривясь от болезненных прострелов внизу живота.
-Ну...Здравствуй...Анна,- едко цедит в трубку Изольда Степановна.
Я недоуменно моргаю, избавляясь от сна окончательно. Нет, мы никогда особо не были дружны, но соблюдали холодный вежливый нейтралитет. Всё-таки интеллигентные люди, а своей интеллигентностью Изольда Степановна очень кичилась.
-Здрасьте,- бормочу я.
-Ну, рассказывай! - доносится в трубке с нажимом.
-Что? - я правда не понимаю.
-Как посмела где-то ублюдка нагулять, а матери своей про Виталю наплести, а? Какая ж ты бесстыжая, а! Это ж надо! Сама значит с мужиком каким-то по морям, Виталика бросила здесь разгребать одного всё. А как хвост прижало, так о сыночке моём и вспомнила...Не нужна ты ему…Девка!
- Чтооо? - мне становится смешно. Истерическое веселье накатывает волнами,- Что вы несёте вообще? Да забирайте вы Виталика своего с потрохами!
-Что-что, а то! Что, если думаешь разжалобить его, то не выйдет. Повестку тебе уже прислали в суд, девка бесстыжая. Так позвонила мамаша твоя, сказала, узнала про повестку от знакомой с почты, и что как это Виталику не стыдно, когда ты тут в больнице лежишь. Что вроде как от него. А он то и ни сном, ни духом! А знаешь что, Анька...А это тебя Бог наказал, что при живом муже с другим мужиком путаешься! Ещё и небось тоже женат да с детьми, а у тебя вот не будет! Есть в мире справедливость! Ееесть!
Меня окатывает кипятком. Горло обвивает колючей проволокой. Свекровь говорит ещё что-то, но я кроме шума крови в ушах мало что слышу. Прямо в цель попала. В яблочко. Самую мою тёмную мысль достала и передо мной потрясла. Что это потому, что нельзя вот так...В чужую семью лезть, какая б не была...Нельзя...с чужим... Душа деревенеет.
- Значит так, Изольда Степановна,- перебиваю разбушевавшуюся женщину мёртвым голосом,- Вы правы, я уезжала на море с другим мужчиной. Очень влиятельным мужчиной, богатым, который согласен помочь мне с судом, если он состоится. И тогда уж я отберу Виталькину кредитную машину и дачу, которую он вам покупал, а оформлял на себя, ясно? – слышу, как свекровь тяжело дышит в трубку. Сопит как разъяренный бык, - Неделя вам на размышление. И, либо идём к нотариусу и подписываем мировую, либо советую вам рассаду на будущий год не покупать.