Проблема была в том, что Долорес абсолютно не интересовало обсуждение лечения, программ амбулаторных процедур или визитов к врачу. А вы бы хотели говорить о подобных вещах, если бы были уверены, что не больны?
Так что вместо намеченного «маршрута» я принялся расспрашивать ее о планах на будущее, делая акцент на ее чувствах в тот момент:
— Вы хотите найти работу, когда выйдете из больницы?
— Я собираюсь работать на Уолл-стрит.
— Почему на Уолл-стрит? — спросил я, игнорируя тот факт, как высоко она хватила.
— Хочу заработать кучу денег. Мне нужны деньги.
Я отразил ее фразу:
— Как я понял, для вас важно иметь собственные деньги и вы можете добиться этого, работая на Уолл-стрит. Все верно?
— Да, терпеть не могу клянчить деньги у родителей.
— Почему так вышло?
— Чувствую себя маленьким ребенком. Моя маленькая сестра (а я знал, что в тот момент ей было уже за тридцать) работает брокером на бирже, и вы бы видели ее дом. А я старшая сестра — и тоже должна хорошо зарабатывать!
Я удостоверился, правильно ли понял ее переживания, и в то же время выразил сопереживание:
— Похоже, вам стыдно просить деньги, и вы даже испытываете некоторое унижение по этому поводу. Прав ли я?
— Конечно, а вам не было бы стыдно?
— Думаю, было бы.
Видя, что она раскрывается, я добавил:
— Можно спросить у вас кое-что?
— Что?
Осторожно, пытаясь не усилить ее унижения и не спровоцировать защиту, я спросил:
— Как вам кажется, почему вы не работали долгое время? (Заметьте, я не сказал: «Как вышло, что за всю свою взрослую жизнь вы проработали не больше двенадцати дней?»)
— Потому что я все время в проклятой больнице!
— Пребывание в больнице мешает вам работать?
— Как же меня бесит, что приходится здесь торчать! Мне нужно налаживать жизнь, а что я могу, сидя в этом дурацком заведении?
— Я вижу, что вы раздражены. Эта ситуация злит вас. Так? — уточнил я, кивая в знак понимания.
— Да я просто в бешенстве, — ответила она на этот раз более спокойно.
Я планомерно двигался дальше:
— Как вы относитесь к тому, что сложно найти работу?
— Иногда мне хочется кричать!
— Вы возмущены, так?
— Нет, я разочарована и все время в напряжении, — поправила она.
— Вы чувствуете разочарование: извините, я неправильно вас понял.
— Да все нормально.
Во время этого короткого обмена репликами я сопереживал Долорес и ее ситуации, в которой стремление найти место было сопряжено с неспособностью работать, а она была угнетена и разочарована. Заметили ли вы, что практически все мои фразы прозвучали в форме вопроса? Возьмите эту тактику себе на вооружение: именно так и применяются рефлексивное слушание и сопереживание по методу 4С.
Идем дальше. Когда я сформулировал предположение о чувствах Долорес (как я их себе представлял), у меня появилась возможность убедиться в точном понимании смысла ее фразы о том, что ей хочется кричать. Я выразил сочувствие и позволил ей контролировать наш диалог. Задавая вопросы вместо того, чтобы комментировать и оценивать идеи пациентки («Ваши планы нереалистичны…»), я узнал о важных для Долорес вещах, доминантах в ее сознании, и вместе с тем — о ее чувствах. Я создал задел на будущее, которым впоследствии воспользовался в обсуждении возможного лечения для осуществления ее намерений (например, не попадать в больницу и работать на Уолл-стрит).
Если вы собираетесь поддержать изменения в другом человеке, то вам сначала нужно стать его другом (тем, кому он доверяет). Проявление сочувствия к опыту человека с вашей стороны вызовет у него ощущение понимания, уважения и большего доверия. Когда вы разберетесь в точке зрения собеседника и его чувствах, вам станет незачем спорить. Его переживания — это его субъективный процесс, ни больше ни меньше. Нет смысла выступать против и оказывать давление. Как следствие, пациент перестанет обороняться и сделается более открытым к вашему мнению. Скорее всего, он спросит: «Так вы думаете, что я прав?» Возможен и такой вариант: «Почему вы ведете себя так, будто верите мне? Ведь не верите же?»
Вам нужно быть аккуратнее с ответом на эти щекотливые вопросы, так как они предопределят дальнейший ход развития ваших отношений.
Применяя стратегическое сопереживание по методу 4С, вы фокусируетесь на чувствах человека, которые другие люди игнорируют.
Помните пояс с инструментами, который я просил вас представить себе? Сочувствие находилось с левой стороны вашего магического пояса еще до того, как вы принялись за чтение этой книги. Теперь мы ведем речь о направленном стратегическом сопереживании по методу 4С на правой части пояса. Что под этим подразумевается? Вам следует уделять особое внимание чувствам близкого человека или пациента, которые являются следствием бредовых идей или анозогнозии, но при этом проистекают из глубинных желаний больного (вне зависимости от того, реалистичны они или нет). Итак, вы вступаете в контакт с такими чувствами, как фрустрация из-за постоянных напоминаний о психическом расстройстве со стороны членов семьи, страх прохождения терапии и воодушевление по поводу карьеры, которая представляется вам недосягаемой.
Практикуя стратегическое сочувствие, вы сосредоточиваетесь на переживаниях, на которые большинство людей не обращают внимания. Своей симпатией вы выстраиваете мост к замкнутым пациентам или близкому человеку, зачастую существующему наедине со своими проблемами. Наладив контакт, вы можете начать поиск общих интересов и проблем для совместного решения.
Глава 8. Определите общие цели
Среди излюбленных вопросов аудитории, которые мне задают во время семинаров и практикумов по технике 4С, часто встречается такой: «Звучит замечательно, но у кого есть на это время?»
Сейчас вы можете испытывать схожие сомнения. На самом же деле на приемы 4С не потребуется больше времени, чем уходило у вас на все предыдущие старания и уговоры. Вспомните, сколько драгоценных сил вы потратили на пустые споры и попытки заставить близкого человека согласиться на лечение. Судя по моему опыту, метод 4С не требует больших временных затрат: исследование, на которое я ссылался ранее, подтверждает это впечатление.
Надеюсь, теперь вы спокойны на этот счет и готовы приступить к изучению следующего приема. Внимательно выслушав близкого человека и поняв его переживания на тему лечения, а также выразив сочувствие, вы, несомненно, легко сумеете очертить круг проблем, над которыми сможете работать сообща.
Я не разделял убеждение Мэтта в его избранности и специальной миссии посланника от бога к президенту; не верил и в преследование ЦРУ и в то, что он не болен. Однако мы пришли к соглашению относительно одного пункта: важно избежать дальнейших госпитализаций. С Долорес мы сошлись на той же почве; кроме того, ее целью было устроиться на работу. Хотя вероятность ее трудоустройства в ближайшем будущем была, на мой взгляд, крайне мала, я искренне верил, что она в состоянии начать двигаться маленькими шажками в этом направлении. Как вы помните, Вики и доктор Когут решили вместе проверить, сможет ли Вики действительно обходиться без лекарств, выйдя из больницы. Мы с Генри были единодушны в том, что, принимая препараты регулярно, он не попадает в больницу, «голоса» меньше беспокоят его, страхи становятся менее выраженными, а мать перестает упрекать и скандалить на тему лечения.
Преследуя общие цели, вы можете объединить силы для совместной работы вместо того, чтобы ссориться друг с другом.
Всякий раз, когда вы видите возможность поделиться наблюдениями и мыслями, начинайте с того, во что верит и что признает ваш близкий человек. Чем больше точек соприкосновения вы найдете, тем лучше. Разделяя общие цели, вы сможете работать сообща вместо того, чтобы выяснять отношения друг с другом.
Давайте посмотрим, как распознать открывшиеся возможности и использовать их для поиска общих целей.
Долорес полагала, что ей не удавалось найти работу из-за частых госпитализаций. Это, безусловно, было только частью проблемы (никто не может ходить на работу и лежать в больнице одновременно), точнее следствием более важных, в моем понимании, факторов. Так или иначе, она не осознавала (из-за анозогнозии) весомых причин, которые являлись препятствиями для поиска работы и мешали удержаться на полученном месте.
По рассказам членов семьи, Долорес потеряла несколько рабочих мест из-за своей болезни. Например, она начинала говорить сама с собой — вела неторопливые беседы с голосами, которые слышала. Порой ею овладевали параноидальные идеи, и она обвиняла коллег и руководителей в заговоре против нее.
Долорес не замечала симптомов расстройства, а тем более той роковой роли, которую они играли, оставляя ее без работы. Вместо этого она была уверена, что бесконечные госпитализации съедают ее время и служат источником проблем с поиском работы.
Следовательно, когда мы обсуждали стремление Долорес работать, я избегал темы симптомов и их пагубного влияния на ее увольнения (до тех пор пока она прямо не спросила моего мнения на этот счет). Вместо того чтобы толочь воду в ступе, я акцентировал внимание на виновнике, с которым мы оба были согласны: на госпитализации. Мы вынесли общий вердикт, что пребывание в больнице несовместимо с работой. Это заключение позволило мне подвести дело к формулированию соглашения о лечении, приемлемого для пациентки.
Прежде чем рассказать больше о Долорес, я остановлюсь на трех приемах, которые сам стремлюсь применять, как только вижу открывающиеся возможности — то есть когда защита ослаблена, и близкий человек становится восприимчивым к вашему мнению:
1. Сообщите пациенту, что его опыт — это нормальная реакция на ситуацию: «Я бы чувствовал себя так же на твоем месте».
2. Обсуждайте только те проблемы и симптомы, которые человек сам замечает. К примеру, жалоба: «Не могу уснуть ночью, я все время начеку, настолько мне страшно, что они нагрянут и навредят мне», — описывает бессонницу и паранойю, которые вызваны галлюцинациями. Однако в разговоре не должны звучать слова «бессонница» и «галлюцинации».