— Егор! — рявкнул он.
Через несколько секунд в комнату вошел высокий и стройный брюнет. Он был одет в черную рубашку и брюки, лицо с тонкими чертами не выражало абсолютно ничего.
— В комнату ее отведи.
Коротко кивнув, парень шагнул ко мне. Тонкие пальцы сомкнулись на локте и он буквально потащил меня к широкой мраморной лестнице, ведущей наверх. Я дернула плечом.
— Сама пойду!
Он тихо зашипел, но снова хватать не стал. Указал рукой — мол, поднимайся. Сцепив зубы я заставила себя передвигать дрожащие, непослушные ноги. Егор ступал следом на ступень ниже, словно опасаясь, что я вытворю какую-нибудь глупость вроде попытки сбежать. Я же «глупая девка» в глазах Макса. Но, даже если это в общем так, то не настолько, чтоб пытаться сбежать от бандитов.
Господи… Кем же он стал? Зачем я ему сейчас, если не была по-настоящему нужна тогда, одиннадцать лет назад? О каких играх он говорил?
Мне открыли дверь одной из комнат. А когда я зашла внутрь, захлопнули и заперли на замок. Уже почти полностью стемнело, потому меня поглотил мрак. Дрожащими пальцами я стала шарить по стене в поисках выключателя. В темноте все страшнее…
Комнату залил теплый свет. Кремовые обои с тонким, едва заметно мерцающим рисунком. Широкая кровать, застеленная белоснежным хлопковым бельем. В углу туалетный столик с зеркалом, а за еще одной дверью, скорее всего, гардероб. Я подошла к окну, раздвинула тяжелые шторы. За ними оказалось большое окно с изящными шпросами. Подергала ручку, та не поддалась. Красивая гостевая спальня, превращенная для меня в тюремную камеру.
Из глаз покатились горячие слезы. Я закусила губу, зажала рот рукой, стараясь сдержать их.
— Зубы об меня обломаешь, Макс Боев, или кто ты там теперь есть, понял?! Никогда я не стану твоей! Никогда!
Упав на кровать, разрыдалась. Но не столько от ужаса, не столько даже от обиды на Мишу, на Макса, сколько от злости на себя.
Перед глазами проносились воспоминания. Яркие, словно живые картинки, упрямо запечатленные жестокой памятью, никак не желавшей избавляться от них. Много лет, почти полжизни я упрямо прятала их в самый далекий уголок подсознания. Изо всех сил запрещала им оживать.
Глава 5
Одиннадцать лет назад
— У меня на два часа дня консультация. Мне на нее не идти? — спросила я за завтраком.
— На каком это основании? — папа отпил кофе.
— Ты сказал, я под домашним арестом.
— Давай-ка не паясничай мне! Но после нее сразу домой.
— Я Вике обещала ее по экономической теории подтянуть…
— Эта твоя благотворительность, — он скрипнул зубами. — Чтоб в шесть дома была.
— Пап, нам разбирать много… Могу не успеть. Да и самой нужно сначала в библиотеке с литературой поработать для курсовой…
— В десять.
— Хорошо, папа, — промокнув губы салфеткой, я поднялась из-за стола очень стараясь не показать лицом триумф.
Бессонная ночь не прошла даром. План сработал безупречно. Хорошо, что папа не терпит посторонних в доме иначе не видать мне свидания. Приказав себе сильно не радоваться, ведь предстояло еще разобраться с охраной, я поднялась к себе.
Вымыв волосы, нанесла на них маску и подержала подольше. Душа пела, сердце билось часто-часто… То и дело я проверяла телефон, но Макс больше не писал. Руки чесались написать самой, но навязываться — это хуже некуда.
Промучившись час с укладкой я покидала в сумку какие-то книжки и тетрадки и пошла в гардеробную. Та была полна брендовой одежды на все случаи, но впервые в жизни я не могла выбрать, что надеть. Последний раз я ходила на свидания еще в школе. Денис был на год старше и очень мне нравился. И мне казалось, что и я ему… Но папа не желал видеть рядом со мной того, кто «не из нашего круга» и отправил человека требовать, чтоб Денис от меня отстал и тот согласился. Вот так легко…
— Вот и вся любовь, дочка, — сказал тогда отец.
Что, если и Макс тоже… Отогнав горестные мысли, я принялась примерять отобранные варианты. В конце-концов остановилась на синем платье в мелкий белый цветочек. Оно было коротким, воздушным, приталенным и очень мне шло, делая мою худенькую фигуру с невыразительными изгибами женственной. Ссадины оно нескрывало, но Макс ведь их и так уже видел.
Наложив легкий тон на лицо, я коснулась скул кисточкой с нежно-розовыми румянами. Нарисовала стрелки, накрасила ресницы, нанесла на губы каплю блеска. Немного легких свежих духов, подаренных мамой и я была готова.
— Дядь Паша, заберете меня у Вики в половину десятого, хорошо?
— Илья Сергеевич велел сопровождать…
— Дядь Паша, — вскинув голову, я умоляюще посмотрела в глаза здоровяку, — ну меня одну только на весь универ охранник сопроваждает везде. Все смеются… пожалуйста.
Он промолчал несколько секунд, а потом нехотя кивнул. Встав на носочки, я поцеловала его в щеку. В который раз пожалела, что папа не такой, как дядя Паша. Не такой добрый, понимающий… А ведь и он, и дядя Паша оба заботятся обо мне. Только папа словно за горло держит, а дядя Паша как под крылом прячет.
Было стыдно его обманывать, очень. Но выхода у меня не было. Границы есть и у дяди Пашиного терпения.
Выпорхнув из машины, взбежала по пенькам университета. Парадовалась, что надела босоножки без каблука. Как ни крути, а лучше быть проворной и грациозной в несексуальной обуви, чем неуклюжей — в сексуальной.
— Света, привет! — рядом со мной возникла Вика.
— Привет! — отозвалась я
Мы поцеловались в щечки.
— Ой, мамочки, что с тобой случилось? — привиде моих ссадин голубые глаза девушки округлились.
Снова этот холодок внутри. Я обхватила себя руками.
— Да так, упала, — небрежным тоном соврала я. — Ну что, идем?
Мы с Викой неплохо общались, но подругами не были. У меня вообще особо не было подруг. Кто захочет дружить с девочкой, которой ничего нельзя и пропуск в подруги к которой идет через финансовый статус? С «одобренными» же папой людьми мне было «не о чем и незачем».
Сосредоточиться на том, что вещал препод не получалось. То и дело я поглядывала на наручные часы, стрелки которых словно вообще не двигались.
Наконец, консультация закончилась и мы с Викой направились в билиотеку. В каком-то шпионском фильме один из герое говорил, что если нужно удачно соврать, то стоит говорить правду меняя только нужные факты. Именно так я и поступила с папой. А с тем, что он спит и видит меня экономистом и капец как гордится тем, что я круглая отличница, всему, что связано с занятиями несказанно рад. Даже «благотворительности».
Попрощавшись с Викой, я отправилась в дамскую комнату поправлять макияж и рассчесываться. Ну что за волосы, а? Никакая укладка нормально не держится и путаются страшно.
Ладошки потели, коленки дрожали, оставшиеся до шести часов минуты тянулись мучительно. Что, если передумал? Что, если не приедет?
Ровно в шесть ноль-ноль я вышла из университета с бешено колоящимся сердцем. Очень старалась идти красиво, с безразличным видом, а не бежать вприпрыжку, вертя головой и высматривая черную «беху».
Та уже стояла у тротуара. Водительская дверь открылась и Макс вышел из машины. Мягкий солнечный свет заиграл в его растрепанных русых волосах. Синие глаза словно пожирали меня, искрясь азартом и восхищением. От чуть насмешливой улыбки на щуках появились ямочки. Белая рубашка была расстегнута почти наполовину, обнажая мускулитстую грудь, синие джинсы плавно облегали узкие бедра и длинные, прокачанные ноги. По смугловатой коже левого предплечья из-под закатанного рукава змеилась татуировка.
Беззаботный, возбужденный, красивый не по возрасту суровой и мужественной красотой. Потом я буду видеть Макса разным, но лучше всего на много лет запомню именно таким, каким он был в тот вечер, когда я с широко распахнутыми глазами в розовых очках и счастливой улыбкой на лице летящей походкой шагала в пропасть.
Глава 6
— Привет, Семицветик, — он протянул руку, предлагая мне за нее взяться. А когда я это сделала, поцеловал мои пальцы. Легкое, почти невесомое прикосновение обожгло огнем, по коже побежали щекотные мурашки.
— Привет, Макс, — сбивчиво промямлила, краснея.
— Как гранит науки? Грызется?
Он открыл для меня пассажирскую дверь.
— Угу, — хмыкнула я, забираясь внутрь.
Юбка задралась и я неуклюже принялась одергивать ее. К счастью, успела привести себя в порядок до того, как Макс сел за руль.
— Что за факультет?
— Международная экономика, — в два слова я сумела вложить абсолютно всю свою тоску от того, что выбор профессии был сделан за меня.
— Нормально. А я технарь окончил. На высшее пока времени не хватает.
Он завел мотор и так резко рванул, что меня вжало в сиденье. Адреналлин толчком выплестнулся в кровь, разгоняя пульс. Мы помчались по дороге, петляя в потоке машин. Ревел двигатель, фоном играла музыка, за окном проносились залитые солнечным светом зеленые улицы.
Я сидела и неотрывно глядела как Макс управляет машиной. Как азартно горят его глаза, как расслабленно лежат на руле накачанные руки, какими точными, уверенными движениями он крутит руль и переключает передачи. Сердце сладко щемило в груди. Все внутри пело, бабочки в животе радостно махали своими разноцветными крылышками.
Макс привез меня на набережную. Припарковался, обощел машину и помог мне выйти. А потом не отпустил руку. Так и повел, крепко переплетя наши пальцы.
— Чем заниматься любишь? Ну, вне учебы.
— Я рисую. Картины. Как беру в руки карандаш забываю обо всем.
— Вот это да! Покажешь?
— Конечно, — выпалила не подумав.
Мою мазню, как говорит папа? Их в жизни никто, кроме него и тети Любы не видел! А тут Максу? Господи, как стыдно! Зачем я только ему об этом рассказала? Нашла чем хватстаться! Художница тоже мне.
— Ну а ты? Чем занимаешься?
— У меня все попроще — вышибалой в клубешнике работаю. Но это временно. Хочу свой потом открыть.