годарность за их тяжелый и неблагодарный труд. Меня бесило до жгучих слез, когда его не уважали.
Дрожащей рукой я подписала бумаги.
— Нужно купить вот этот препарат, — врач нацарапал название на клочке бумаги, — в такой дозировке принимать в случае нового приступа. Но он не совместим с алкоголем, учтите.
Войт зашипел, но, к счастью, промолчал.
— Всего доброго, — отдав мне листок, сказал врач.
— Да… Спасибо большое. Я вас провожу, — затараторила я. — Вы извините его, пожалуйста, — попросила уже у дверей.
— Да мне не привыкать, — чуть помедлив, сказал врач. — А вам предлагаю задуматься, стоит ли тратить время на такого человека. Вот это вот все, — обвел взглядом квартиру, — так, ни о чем. Жить-то все равно с человеком.
Они ушли. Я тихонько заперла дверь. Вернулась в залу к Марку. Забрала тарелку с ампулами и шприцом, выбросила их в мусор. Чувствовала, что мужчина следит взглядом за моими передвижениями.
— Как себя чувствуешь? — спросила, присев перед ним на столик.
— Нормально, как и раньше. Нет у меня никакого приступа. Так, нервы просто и все. Коновалы придумывают, чтоб если что отвечать не пришлось.
— Какой же ты мудак, Войт.
— Да я знаю. И все же ты этому мудаку помогаешь, — холодная рука нашла мои пальцы и сжала их.
— Так делают все нормальные люди, Марк., - я отняла руку. — Тебе странно потому, что ты к этой категории не относишься.
— Бля, ну хочешь я этому врачу тачку куплю? Или хату? В качестве извинений!
— Марк, я хочу, чтоб ты подумал о том, что нет абсолютно ничего важнее здоровья. Не будет его, не будет ни денег, ни хат с тачками, ни баб. И оно у тебя не железное, как и всех людей. Как ты знаешь, я тоже недавно переживала подобное событие. сильно похудела, не спала ночами на нервах. Но взяла себя в руки, обратилась к психотерапевту. Работой занялась. Приняла ситуацию. Хотя могла…
— Ты думаешь, я психую из-за развода? — скривился он. — Еще не поняла, что мне похуй на нее?
— Я тоже не страдала от разбитого сердца, Марк. Но уязвленное самолюбие, резкая перемена образа жизни и прочие факторы тоже наносят серьезную травму нервной системе.
— Занимайся психотерапией сама. Я оплачу. Но сам обойдусь, спасибо! — процедил сквозь зубы, буравя взглядом.
Я глубоко вздохнула. Мелькнула мысль, что раздражать его даже с благой целью это крайне тупое решение в данный момент.
— Выходит, ты его не любишь? — небрежно бросил Войт.
— Кого? — не поняла я.
— Бывшего.
— Не люблю. И уже давно. Хоть это абсолютно тебя не касается.
Мужчина как-то странно посмотрел на меня и ничего не добавил. Сел ровнее, потер лицо ладонями, словно борясь с сонливостью.
— Марк, тебе поспать нужно. Давай пойдем в спальню?
Прозвучало очень двусмысленно. Я почувствовала. как начинают пылать щеки. Но Войт не зацепился. Наградив меня еще одним странным взглядом, кивнул. Поднялся слегка качнувшись. Поддержать себя не дал. Ну еще бы! Крутым парням не бывает нужна помощь.
К счастью, мы добрались до спальни без приключений.
— Мне медикаментами воняет. Пойду душ приму. А потом… может посмотрим что-то?
— Хорошо.
Было страшно, что он может упасть в душе. Но… Не идти же туда с ним. Потому, все, что я могла, это выйти в коридор и слушать шум воды в ванной. А едва тот стих, быстренько сбежать в спальню.
Вернулся Войт. В одних только боксерах и с невозмутимым видом. Но после пережитого мне было не до смущений.
— Там и будешь стоять? — спросил он, выключив свет и забравшись под одеяло.
Зараза!
Я залезла на кровать поверх одеяла. Села с самого края в полуметре от Войта. Скорее почувствовала, чем увидела, как он усмехнулся. Включил плазму.
— Что хочешь посмотреть?
— Пятьдесят оттенков серого, — пришел мой черед ухмыляться.
Войт ничего не ответил. Нашел фильм, запустил воспроизведение. Нарочно уставился в экран, словно не хотел упустить ни секунды фильма. Я хихикнула.
— Вот не пойму тебя. Миллиардер-извращенец, значит, это ок?
— Это не центральная идея фильма, Марк.
— Вот как? Тут еще и “центральная идея есть”? — беззлобно поддел он.
— Ага. Любовь, которая изменила обоих к лучшему.
— Да, во второй части анастейша вроде жопу подкачала.
Выдернув салфетку из упаковки с тумбочки, я скомкала ее и запустила в него. Войт поймал ее, бросил в меня, а потом перевернулся и резко притянул меня к себе. Подмял, придавил своим телом к матрасу. Горячим, очень и очень горячим телом.
— Попалась, да? — пророкотал мне в губы, а потом накрыл их своими.
Нет, не накрыл, а жадно смял. Проломился языком глубоко в рот, забирая дыхание. столкнулся с моим, закружил вокруг него, заскользил по внутренней стороне губ…
У меня закружилась голова. Всему телу стало безумно жарко, а сильнее всего — между ног. Словно вся кровь рванула туда. Горячая, очень горячая кровь…
Бывший меня так не целовал. Он вообще особо этого не умел и потому мне на заре отношений нравился сам факт поцелуев, а не то, какими они были.
Обжигающими, жадными… Полными чистой похоти и неистового голода по мне. Попробовать, подчинить, заклеймить, овладеть.
— Не смотри так, — задыхаясь, прошептал Войт, оторвавшись от моих губ. — Вдруг бы я сдох сегодня от твоего инфаркта так и не сделав этого?
— Ты идиот, — задыхаясь, просипела я.
— И мудак, — он лег на спину и притянув меня себе на грудь, обхватил своими огромными лапищами. — Знаю.
Не вырваться. Но я и не хочу этого.
Глава 16
Марк
Почему-то именно сегодня долбанное солнце решило выпереться на небо, отправив нахер серые жирные тучи. А я шторы не закрыл и потому дурацкие лучи с минуты на минуту окажутся на постели. Встать бы да закрыть, но Лера так и спит у меня на плече. Разбужу. И тогда все закончится. Он снова станет далекой и недосягаемой. Да-да, именно так. Не-до-ся-га-е-мой. Потому как ей не нужен богатый папик в виде меня. Не нужен. А ничего другого я не могу.
И от понимания этого в груди болело сильнее, чем при этой… Как ее? Стенокардии, вот! Это ж надо было так бомбануть свое до недавних пор охуенное, несмотря на давнее ранение, здоровье из-за долбанных судов, интриг больной суки и связанной со всем этим нервотрепки! Вспомнил Лерины слова, что это я от разбитого сердца страдаю. Сказала не так, но имела в виду именно это. По себе судит? Говорит, что нет, что не любит этого тупого нищеброда. Хрен ее поймешь. Может и правда не любит. А может только делает вид.
Но ведь вон как за меня вчера испугалась. И осталась ведь, хотя хотела свалить. Хотя, это все может быть банально из жалости и из-за того, что она “нормальный человек”.
С другой стороны из жалости так на поцелуи не отвечают. От воспоминаний о вкусе ее пухлых губок и хрупкого тела под моим у меня конкретно встал. Сдернуть бы с нее это дурацкое платье и основательно заняться всем, что под ним. Вытрахать все дурацкие мысли, сомнения, принципы и воспоминания о другом. Чтоб забыла свое имя подо мной.
Она, блядь, в моей постели. В моих руках. Прямо сейчас. А я не шевелюсь, дышу через раз, чтоб ее не разбудить. Чтоб еще полчасика, пять минут, пять секунд просто лежать и слушать, как она дышит. Чувствовать ее так близко. И ничего большего, хотя могу.
Кто мне помешает?
Только понимание, что даже если заполучу ее в полусонном угаре страсти, то только на раз. Потом она об этом пожалеет и исчезнет из моей жизни. Так, что не достану. Даже если не физически… Не достану. Это я хорошо понимал. И не хотел так. А чего хотел…
Не отпускать ее. Вообще. Никогда.
И ведь есть еще эта больная сука, поздно осознавшая удобство статуса жены миллионера Марка Войта и вцепившаяся в него зубами. Я-то эти зубы обломаю, но что ей помешает гадить и дальше? Как оградить от нее Леру?
Неделя еще! Всего неделя до финального судебного заседания, после которого я буду свободен. Официально. А неофициально еще придется бабло делить. И это при том, что я ее без трусов не оставляю. “Нажили” — забирай. Но нет же… По-нормальному, это не для нее.
Как только я мог быть настолько тупым, чтоб не видеть, не замечать, какой она человек? Зубами выгрызать право обладания, наплевав на предательство, чисто чтоб получить. Что именно? Кого? Зачем? Для чего?
Хорошие вопросы с плохими ответами. Мусолить которые нет смысла, но я все равно это делаю снова и снова.
Лера шевельнулась и я затаил дыхание, как делал это практически всю ночь. Поначалу сам вырубился из-за долбанного укола, но потом проснулся. Спасибо нервам, из-за них сплю плохо. иначе бы просрал такую ночь. Украденную ночь рядом с ней.
Вспомнил, как выскочила мне под колеса. Как долбанный параноик решил, что это подстроила бывшая. А потом заглянул в глаза девчонке и потерялся в них. Когда такое было?
Она сбежала. А я… Всех на уши поднял, чтоб контролировали не будет ли каких обращений в полиции или еще какой фигни, которую могла устроить Алеся. И лучше б бы были. Ведь тогда я бы смог ее найти. А так… Сколько в Киеве высоких и худеньких девчонок с длинными ногами, оленьими глазками и пухлыми губками? Сотни тысяч. И это если она еще киевлянка, а не приезжая. Ведь тогда круг расширяется.
У меня не было ни имени, ни фотографии. Фоторобот вещь, но все равно не передает точно все черты. Так что даже с моими связями найти девчонку практически за гранью. Не проходило ни дня, чтоб я не думал о ней. Не вспоминал каждую деталь нашей короткой встречи, надеясь выцепить хоть что-то, что может помочь ее найти. Но ничего не было. Мои люди прятали глаза и разводили руками. Нереально!
А потом я поперся в одну из своих компаний навести кипиш, чтоб приходили в себя после Нового года… И не поверил глазам. Чудес не бывает и в то же время, вот оно, это чудо. За столом, в метре от меня.
Дальше все должно бы быть просто. Особенно учитывая ее биографию. Должно бы… Но все усложнилось так, что я впервые в жизни не знал, что делать. Наплевать и забить? Мало что ли телек на свете? Попробовал. Противно. Заставить? Тоже пробовал. Но “дожать” не смог. И даже не потому, что никогда так не делал, считая это дном. Но… просто не мог и все. Было нужно, чтоб сама… Добровольно. Я хотел и боялся того, что поведется. Что в итоге окажется хоть сколько то еще одной Алесей, Катей, Сашей, Лизой, Машей — всех не упомнить, что были у меня с тех пор, как я поднялся.