Сперва я даже не поняла, что не так. Просто за столом повисла гробовая тишина. Даже Димитрису, казалось, стало неловко. Осторожно покосившись на мать, я заметила, что она неестественно напряглась. Мне даже показалось, что у неё глаз дёрнулся. Но при всех княгиня мне ничего высказывать не стала, и я преждевременно расслабилась.
Мама вызвала меня к себе вечером. И я уже поняла, что она навела справки, и ничего хорошего мне не светит.
Отправилась я сразу – чтобы не оттягивать неизбежное и не злить мать ещё больше. Правда, подумав, заскочила на кухню и нахватала вкусностей, которые могли бы как-то скрасить мамино грозное настроение. Зефирки там всякие, мармеладки.
Кухонные работники смотрели странно, немного настороженно, а вот главный повар с некоторым сочувствием. Он сперва просто подсказывал, что можно стащить без ущерба для завтрашнего дня, а потом, расщедрившись, предложил:
– Может, быстренько фальшивый гоголь-моголь вам сделать? Княгиня его обожает.
– Давай, – согласилась я, готовясь к обороне.
Кухня ожила! Засуетились, забегали все вокруг, в рекордные сроки подготовив и тележку для сластей, и сервиз достав, и чай заварив. Гоголь-моголь тоже сделали, и служанка даже нашлась.
В общем, в кабинет матери я входила уже подготовленная и с надеждой на лучшее.
Княгиня сперва глянула на меня строго через очки, а потом, рассмотрев мои приготовления, слегка расслабилась и предложила:
– Ой, дочка, ты с десертами! Давай тогда в гостиную перейдём!
В общем, первое впечатление мне удалось произвести положительное.
Мама сперва повела разговор словно бы ни о чём. Спросила, как у нас дела, как у меня с судебными процессами. В общем, усыпляла мою бдительность как могла, а потом, ожидаемо, дошла до нужной темы:
– Я тут услышала, как ты мужа своего ласково называешь…
37
Я напряглась как перед схваткой. Врать, увиливать и отпираться мне предстояло так, словно от этого зависела моя жизнь.
– Не слишком ли вызывающе? – спросила княгиня в лоб.
– Разве? – состроила я из себя наивную влюблённую дурочку. – По-моему, нормально.
По мгновенно переменившемуся выражению лица мамы, я поняла, что меня не спасёт даже гоголь-моголь. Но она честно попыталась действовать мягко.
– Дочка, поверь моему опыту. Это… кхм, прозвище, довольно провокационное и наводит на другие мысли. Тебя могут неправильно понять в обществе. Ты же звала Димитриса «дорогой»? Почему бы не вернуться к этому варианту?
Ой, да я бы с удовольствием и сама вернулась, но маме об этом сообщать было нельзя.
– Я просто назвала так Димитриса, когда мы были на ранчо. Ему так понравилось! И он попросил и дальше тебя себя называть, – попыталась я увильнуть и потупила глазки в пол.
И чувствовала, как медленно щёки заливает краска. От стыда. Но мама пусть сама там придумает, от чего я краснеть могу.
Впрочем, ей кажется было без разницы. Княгиня строго спросила:
– А если он тебя попросил со скалы бросится, потому что ему приятно?
– Ты не сравнивай, пожалуйста, это же разное, – отбила я. – У меня всё-таки есть голова на плечах – я могу осознать серьёзность и опасность ситуации.
Украдкой я увидела, как у матери снова дёрнулся глаз. Не к добру.
– Руби, – строго сказала она. – Ты наследная княжна. У тебя в подчинении драконы. Я ни слова тебе не говорила, когда ты кошмарила всех своих сверстников и тайком устраивала драки по любому поводу. Это было неправильно и незаконно, но поддерживало твой авторитет как будущей правительницы. Я понимаю, ты влюбилась. Но что о тебе подумают твои подчинённые? Станут ли они воспринимать всерьёз ту, которая зовёт мужа «мой ковбой»? Ты издеваешься, что ли? Завязывай с этим. Узнаю, что это звучит где-то за пределами твоей спальни…
Княгиня, не договорив, сделала многозначительную паузу. Она думала меня этим напугать, но сегодня меня больше интересовали санкции от матери. Я подозревала, они окажутся легче развода и сопутствующего скандала.
– Так что будет-то? – поторопила я, ожидая решения. – Лишишь меня титула наследницы и будешь ждать, когда у Рауха родится дочка? Или посадишь под домашний арест?
– Не мели чепухи! – разозлилась мама, даже не думая о подобном. – Ты моя единственная дочь и уже взрослая женщина! Я не буду таким заниматься! Да, чёрт возьми, Руби, я тебе ничего не сделаю, но неужели тебе так дорого это дурацкое прозвище?! Почему ты не можешь отступиться, если я тебя очень сильно прошу?!
– Я проспорила, – выдала я самую невинную версию.
– Ну и плюнь! Что тебе будет-то за это? На мнение матери ты забить можешь, а на мнение мужа нет?! – возмутилась она, а потом сама себя одёрнула и проворчала: – Господи, вон понабралась же от тебя словечек…
– Мама, я же дала слово, – попробовала я другой аргумент.
– Руби, – одёрнула она меня, – тебя не научили считать? Лучше показать себя ненадёжной перед одним мужем, чем дурной перед целым княжеством. А если ты проспоришь, и тебе кукарекать прикажут?
С тоской подумалось, что придётся тогда кукарекать. Но лишний раз раздражать мать я не рискнула, поэтому попыталась замять ситуацию:
– Я в следующий раз попытаюсь быть осторожнее и не соглашаться на желание не глядя. Но в этот раз правда не могу – я сильно проштрафилась перед Димитрисом.
– Руби, это вообще не повод! – повысила она голос. Гоголь-моголь, к моему сожалению, уже давно закончился. – Он же должен понимать, что твоя репутация – это его репутация! Или он хочет за счёт тебя себя возвысить? Ну так это тоже не здорово. Хочешь, я с ним поговорю, чтоб вы на чём-то другом сторговались? Раз уж ты не можешь…
– Не надо! – резко отказалась я, насторожив княгиню.
– У вас всё в порядке? – спросила она предельно осторожно.
И в этот момент я поняла, что правду она всё равно отроет. Не сразу. Не знаю через кого, но соберёт все детальки. И лучше не оттягивать момент.
– Ма-ам, – протянула я, – я должна тебе кое в чём сознаться. Помнишь тот день, когда Димитрис вдруг сделал мне предложение?
– Да, – подтвердила княгиня и поделилась наблюдениями: – Это ещё так странно выглядело. Он только вечером сообщил, что уезжает, а с утра пел под твоим окном серенаду и заявлял, что жить без тебя не может.
– В общем, – вздохнула и, собравшись с духом, выпалила: – Я тогда опоила его любовным зельем.
Мать побелела и схватилась за сердце.
38
– Ты… что сделала? – спросила княгиня, а я первый раз в жизни видела испуг в её аметистовых глазах, которые в миг стали огромными.
Казалось, она уже прикидывала, что делать: выставлять на границе войска или публично вздёрнуть одну меня. И вариант ей не нравился ни один – заметно тряслись руки и подрагивали губы. Никогда раньше моя грозная мама не показывала себя в таком состоянии.
– Мама, спокойно! – тут же решила я объяснить ситуацию. – Да, Димитрис сейчас в своём уме, и мы договорились не доводить до войны! Он не хочет крови. Но мне нужно выполнить ещё несколько его желаний, иначе развод.
Княгиню заметно отпустило. Она откинулась на спинку дивана и устало прикрыла глаза рукой. Выдохнула.
– Да чёрт с ним с твоим разводом, – устало отмахнулась мама. – Позорище можно и замять, если что. Хотя я уже не знаю… Господи, я ужасная мать – я плохо тебя воспитала. Чем ты только думала?! – патетически воскликнула она, всё же глянув на меня, а потом прагматично предложила: – Может, Димитрису парочку рудников подарить?
– Я предлагала – он отказался. Сказал, что с меня желания.
– Святой человек, – решила княгиня и налила себе ещё чаю. Выпила залпом – словно спиртное. – Ну что я могу сказать. Прикажет кукарекать – будешь кукарекать. И я покукарекаю, если потребуется – есть за что. Так себе для репутации, но лучше, чем война с империей. Пущу слух, что вы поспорили. Молодо-зелено…
– Лучше чем правда, да? – спросила я с иронией.
Однако мать юмора не оценила. Собравшись, она глянула на меня с укором и возмущённо спросила:
– О чём ты вообще думала?!
– О том, что он уедет от меня в империю, а я не хочу его отпускать, – пробормотала я, понимая, что оправдание слабое.
– Ну и прилетела бы к нему в империю! Забрала бы да притащила обратно, господи, – ворчала мать, но уже как-то… не так опасно. – Вот есть легенды о драконах с тремя головами, а у меня, судя по всему, дочь – безголовый дракон. Это же надо было…
– Мне говорили, что действие зелья практически незаметно. Оно просто мягко увеличивает привязанность, – попыталась я оправдаться, но мать строго подытожила:
– Судя по тому, что мы все видели, тебе наврали! Я ещё дивилась, с чего это у спокойного паренька так крыша от любви поехала! А оказывается, это моя дочь. Какой кошмар…
Тут возражать было нечего. Я скромно потупилась, изображая покорную дочь. В конце концов, я оказалась катастрофически везучей и ничего ужасного не произошло. Даже сейчас. Вот только с желаниями разобраться – и идеально. И с Кианом.
– Видимо, Раух не просто так Димитрису прислал целый ящик коньяка, – внезапно огорошила меня мама.
Коньяка я не видела!
– Это когда? – изумилась я.
– Да вот, буквально сегодня посылка с письмом пришла. Я ещё не успела передать, – сообщила мама, внезапно превратившись в очень уставшую обессиленную женщину.
И вот сейчас мне действительно стало стыдно. Мало у неё внутренних проблем в княжестве и всяких внешних разбирательств, а тут ещё и я седых волос добавляю. Хорошо, что в жемчужных прядях их почти не видно, но это не слишком меняет дело.
– Я так полагаю, раз он что-то посылает, то возвращаться к моему дню рождения они не планируют? – решила я, и мама подтвердила кивком.
– Раух писал, что они все втроём тебя безмерно любят, но этот праздник решили пропустить – твой брат, вроде как, опасается, что если вернётся, то его обратно в отпуск не отпустят. Кажется, они уже за пределами княжества.
– За отпуск он боится, как же, – проворчала я, а в ответ мама хмыкнула и ехидно сообщила: