– Тарни у Ясперса, – сказала Фелан, хоть я ее ни о чем не расспрашивала. – Ему нужна подпись ректора на ходатайстве о передаче твоего грифона на временное содержание в нашу Академию.
– Майзи? – радостно ахнула я. – И я ее увижу?
Кудзимоси в этот момент я почти любила. Какой он замечательный… декан.
– Если все получится, как Тарни планирует, – охладила она мой пыл. – Но у Тарни всегда все получается! – тут же она добавила с гордостью в голосе.
Разговаривать мне с подружкой моего декана было особенно не о чем, но тут я вспомнила про сегодняшнее происшествие с Эленой, которая так и не появилась больше на занятиях. Наверно, пострадала сильно, а я про нее сегодня и не думала, меня больше заботило письмо да Фиффи.
– Фьорда Керрингтон, а вы не знаете, с Эленой Чиллаг все обошлось?
– Да что с ней случится-то могло? – удивленно ответила Фелан. – Отмыли, у целителей осмотрели. Успокоительным зельем напоили. Все с ней в порядке.
– Просто она на занятиях больше не появилась, – пояснила я. – Вот я и подумала, вдруг что серьезное.
– Она на занятия вообще ходить не любит, – улыбнулась Фелан. – Да ей и не нужно. Ее сюда с одной целью отправили – замуж выйти, а для этого учиться не обязательно.
Как выяснилось, очень даже обязательно, а то можно вылететь, даже первой сессии не дождавшись. Иной раз за всю лекцию я слышала лишь несколько знакомых слов, да и те в сочетании с кучей непонятного ясности не вносили. Тут я вспомнила, что не взяла лекции для декана и загрустила. Хотя в моей ситуации трудно было сказать, что лучше – посмотрит он, что я там написала, или не посмотрит.
– Фабиан сказал, что твоему адвокату удалось договориться о твоей встрече с родными. Как они там? – спросила она меня.
– Я только бабушку видела. А она у нас несгибаемая, – гордо ответила я.
Да, бабушку каким-то жалким обвинением на колени не поставить.
– Хайдеггер все за твоего брата хлопотал, даже до того, как ты его невестой стала, – заметила Фелан. – Ходил, подписи собирал у всех, кто Бруно знал. Но так все эти характеристики и пропали у следователей. Думаю, адвокату надо об этом сказать.
– Наверное, характеристик было очень много, – гордо сказала я. – Ведь Бруно такой замечательный, его все любили.
– Не скажи, – Фелан протянула звук «а», как будто это был горький леденец от боли в горле – и выплюнуть хочется, и нельзя. – Твой брат иной раз мог очень сильно обидеть своими рассуждениями о расовом превосходстве людей и чистоте крови собственной семьи.
– Это всегда было предметом нашей гордости, – несколько смущенно сказала я. – Берлисенсисы знают свою родословную почти за тысячу лет, и она всегда была безупречной.
Как-то неудобно мне было говорить такие вещи Фелан, даже несмотря на то, что она мне не очень-то и нравилась. С другой стороны, девушка наверняка не раз думала о собственной ущербности, да и встречалась она с таким же метисом, как и сама. Кудзимоси, конечно, целуется много лучше Антера, но у него же хвост!
– А что Берлисенсисам больше гордиться нечем, кроме как чистотой крови? – едко спросила Фелан. – В нашей Академии учится большое количество полукровок, не думаю, что им такие рассуждения приходились по нраву.
– Вряд ли Бруно говорил такие вещи в присутствии посторонних, – неуверенно сказала я. – А друзья у него всегда были из семей нашего круга, а там тоже не приняты межрасовые браки.
При этих словах я почему-то вспомнила Антера. Их семья тоже заботилась о собственной родословной, но это не помешало моему жениху оказаться не очень порядочным фьордом. Похоже, в их семье о чистоте крови заботились много меньше, чем о счете в банке и чистоте намерений.
– Между прочим, у твоего брата была девушка из тех самых посторонних, – зло сказала Фелан. – И он ей даже предложение сделал. Но с условием, что она пройдет через пластическую операцию и удалит те самые межрасовые признаки, которые ему жениться мешали, а встречаться – нет. Вот так.
В ее руках с треском сломался карандаш, который аспирантка крутила. С таким же треском рушились мои представления о старшем брате. Я не могла поверить, чтобы он мог даже встречаться с кем-то, не подходящим нашей семье, а уж то, что он сделал предложение полукровке, для меня вообще было чем-то нереальным. Наверно, он ее очень любил, если пошел на такое. А вот она… Я уже открыла рот для ответа, как в кабинет влетел Кудзимоси с папкой в руках. Был он очень недоволен, и даже хвост его нервозно бил по краю мантии. Я невольно на это засмотрелась и выпалила:
– Если бы та девушка любила моего брата, то она непременно бы согласилась купировать хвост.
Кудзимоси от неожиданности застыл на месте а потом недовольно сказал:
– С чего вдруг избранница вашего брата должна себя уродовать? Скажите на милость, чем это вам помешал столь совершенный орган, как хвост? Зависть спокойно спать не дает?
Фелан прыснула, а я подумала, что этот точно ради любви ни с какой частью тела не расстанется. Скорее, свою избранницу отрастить заставит, если у нее в чем недостача будет. Уши – для гармонии, хвост – для противовеса.
– Давайте ваше письмо, – хмуро сказал Кудзимоси.
Я торопливо, пока он не вспомнил про конспекты и не передумал, протянула ему запечатанный конверт, на котором было написано только имя адресата. Кудзимоси небрежно бросил его в верхний ящик стола, и мне стало как-то тревожно за судьбу моего сообщения. Но внешне я свои сомнения проявлять не стала, лишь счастливо заулыбалась и начала благодарить декана. Он поморщился и сказал:
– Потом поблагодарите, когда Аидзава Сэйсисай его прочитает. У вас все? Можете забирать свои вещи и уходить!
– Какие вещи? – удивилась я.
Не хочет же он, чтобы я унесла с собой чашку, из которой пила чай? Или хочет? Неужели это ему настолько неприятно? Но я даже расстроиться по этому поводу не успела, как он указал в угол, где стоял довольно объемистый чемодан, совершенно мне незнакомый.
– Это не мой чемодан, – сразу заявила я.
Мало ли что там лежать может, отвечай потом за это. Нет уж, ученые.
– Чемодан мой, вещи в нем ваши, – ответил декан. – Чемоданы вашей семьи оказались в списке предметов роскоши, вот и пришлось выделить свой.
Мои вещи? Какое счастье! Это ж я смогу теперь другое платье надеть, а то столько времени ходить в одном просто неприлично.
– Спасибо, – сказала я. – Вы так любезны, фьорд Кудзимоси.
Я прошла в угол и попыталась приподнять свое имущество. Имущество приподниматься совсем не хотело, слишком тяжелым для меня оно оказалось. Если бы у декановского чемодана хоть колесики были бы, то как-нибудь я попыталась его доволочь.
– Фьорд Кудзимоси, – просительно сказала я, – а можно я частями перенесу? Здесь слишком много.
– Нечего мой кабинет в одежную лавку превращать. Вас же в коридоре фьорд Топфер дожидается, попросите его, – усмехнулся декан.
– Кто? – удивленно переспросила я.
– Вы даже фамилии своих поклонников уже запомнить не в состоянии, а ведь это ваш одногруппник, – ехидно сказал он. – Как я вижу, вы решили собрать коллекцию студентов со всех факультетов? Так обычно к каждому экспонату прилагается бирка с описанием. Записывайте, если уж с памятью такие проблемы.
– Что вы глупости выдумываете, фьорд Кудзимоси, – невольно возмутилась я. – Какая еще коллекция?
– Ну как же? Бывший жених – менталист, новый жених, который в отъезде – огневик, воздушник, как я смотрю, после вчерашнего в отставку отправлен, а теперь решили родному факультету внимание уделить. Это, конечно, похвально, но ведь еще некроманта и водника не хватает. Без них коллекция будет неполной, не так ли, фьорда Берлисенсис?
– Спасибо, пожалуй, я без некроманта вполне обойдусь, – вежливо ответила я.
– А водник, значит, еще на очереди? – заинтересованно спросила Фелан.
Я кисло ей улыбнулась и пошла звать на помощь того самого Топфера, чью фамилию декан мне так удачно напомнил. Про этого студента я уже и забыла. Надо же, какой упорный, все ждет, что его в свидетели позовут. Упорство должно вознаграждаться, думала я, когда парень тащил мои вещи, украдкой отдуваясь и делая вид, что ему совсем ничего это и не тяжело даже. Под укоризненным взглядом дежурной по общежитию мы поднялись наверх, и я решила пригласить его выпить чаю, тем более что печенье Фиффи съел не все, там еще полпачки осталось.
Только вот при ближайшем рассмотрении оказалось, что от печенья даже крошек не осталось, лишь жалкая раздрызганная обертка на полу. Я укоризненно посмотрела на питомца, но он все так же сидел нахохлившись на своей кучке, как будто и не сходил с нее в поисках чего-нибудь съестного. Нормальные растения вообще питаются тем, что в земле находят, а этот… Так меня подвел! Я вздохнула и извинилась перед Топфером, к чаю ему мне было нечего предложить, да и сам чай был не лучшего качества.
– Ничего страшного, фьорда Берлисенсис, – заявил он. – Питомцы, они такие вредные бывают.
– У вас кто-то тоже есть? – проявила я заинтересованность.
Надо же о чем-то говорить, пока чай заваривается. Нельзя же в лоб спрашивать о семье, хотя и видно, что у собеседника моего происхождение хорошее. Вон, воспитанный какой, и мантия на нем совершенно новая.
– Сова, – ответил он. – Как начнет ночью по комнате летать и ухать, спать совершенно не дает. А окно откроешь – улетать не хочет.
– Зато с письмами отправлять ее можно, – воодушевленно сказала я. – Вы, наверно, семье каждый день пишете?
Семья интересовала меня постольку, поскольку в ней мог быть неженатый старший брат, которому надоело холостяцкое проживание и он не прочь обзавестись женой. Надеюсь, что шрамы не являются их семейной особенностью. Но парень меня не порадовал совсем. Хотя и происходил из знатного аристократического и магического рода, но еще в раннем детстве остался сиротой и все его наследство от отца, а потом и крестного, весьма немаленькое, кстати, оказалось в руках его опекуна. Распоряжаться своими деньгами он сможет только после двадцати одного года, а пока они находятся под управлением человека, который очень активно спонсирует из них всяческую борьбу со злом. Так что Топфер подозревал, что ко времени, когда он получит доступ к своим средствам, от них ничего уже и не останется. Подрабатывать он начал еще до поступления в Академию и теперь надеялся собрать до ее окончания необходимую сумму, чтобы убрать шрам и очки. Какой предусмотрительный молодой фьорд! В самом деле, кто будет доверять магу со шрамами? А это, несомненно, отразится на его заработке. Какой умный и предусмотрительный фьорд! Обидно, что он мне совсем не подходит…