– Фьорд Кудзимоси, а можно еще на пять минут задержаться? – попросила я. – Я хочу Майзи что-нибудь вкусного купить.
Он молча вытащил пакетик с грифоньим лакомством и протянул мне. Его Ферри заинтересованно повернул голову, но, увы, ему это не достанется. Хотя как-то нехорошо лишать столь замечательное животное его законного угощения.
– А ваш Феррари?
– У меня еще есть, – недовольно сказал он. – Садитесь, полетели.
Грифон легко взмыл в воздух, как будто и не было на нем двух седоков. Мощные крылья перебирали воздушные потоки, как будто играли на каком-то диковинном инструменте. Да, полет мне всегда казался музыкой – такой прекрасной, ни на что не похожей и ни с чем не сравнимой. Я могла наслаждаться ею вечно, но кто бы сейчас дал мне это сделать? Кудзимоси направлял своего Ферри по прямой к ФБР – Фринштадскому Бюро Расследований, и вскоре мы стояли уже около его дверей.
А дальше началась беготня по кабинетам. Один служащий отправлял к другому, другой – к третьему, а третий уверенно возвращал к первому. Тот недовольно просматривал еще раз деканские бумаги и отправлял к четвертому… В конце концов наши передвижения по этому зданию стали напоминать причудливую паутину, к центру которой с пауком-руководителем, что должен был подписать бумаги, мы так до обеда и не добрались. Точнее добрались, но оказались перед закрытой дверью. Кудзимоси посмотрел на дверную табличку и сказал, что два часа – слишком большой обеденный перерыв для тех, кого посетители ждут. Из посетителей перед дверью были только мы, хотя по коридорам их ходило приличное количество – видно, остальным упорства не хватило собрать все необходимые подписи.
– Что ж, фьорда Берлисенсис, придется нам начать роман раньше пятницы, – сказал декан. – Не могу же я позволить, чтобы вы в обморок голодный свалились? Приглашаю вас на обед.
– Спасибо, фьорд Кудзимоси, – радостно сказала я и подарила ему улыбку. Вполне такую подходящую для начала романа.
А как иначе? Больше всего на свете мне сейчас хотелось куда-нибудь присесть и чего-нибудь выпить. Я бы даже на столовую этого самого ФБР согласилась, хотя запахи оттуда доносились не слишком аппетитные. Но Кудзимоси повел меня в ресторанчик на соседней улице. Маленький, уютный, с традиционной фринштадской кухней. Пока мы ждали заказ, я его спросила:
– Фьорд Кудзимоси, а кто эти письма написал, вы случайно не знаете?
– Случайно знаю, фьорда Берлисенсис.
И замолчал, хотя я пристально на него смотрела с явным намеком во взгляде, что хочу услышать продолжение.
– И все же, фьорд Кудзимоси, кто написал эти гадкие письма? – не выдержала я молчания.
– А вы сами не догадываетесь, фьорда Берлисенсис?
Я задумалась.
– Одно наверняка Антер Нильте написал, – наконец уверенно сказала я. – Он в Академию попасть не может, его не пускают, букеты с приглашением на свидания он мне присылает. Но так как я к нему не хожу, то ему вполне могло прийти в голову, что если меня выгонят, то я опять окажусь в его полной власти. Да и в ресторане он нас вместе видел.
– Правильно, – он кивнул головой, глядя на меня довольно внимательно. – Одно из писем действительно написал фьорд Нильте. Не хочет ваш бывший жених, чтобы вы учились. Не нравятся ему образованные девушки.
Да какая разница, кто ему нравится? Меня же сейчас он совсем не интересует. А интересует, кто же написал второе письмо. Не Делла же Нильте, в девичестве Суржик? Так даже она способна понять, что одного письма от семьи вполне достаточно. Если бы они анонимные были, то другое дело, но, как я поняла, оба письма подписаны. Мне казалось, что никто из тех, с кем я познакомилась в Академии, даже при испытываемой ко мне неприязни, не мог пойти на такой гадкий поступок. Разве что… Ну конечно! Дершели! Он же наверняка затаил злобу за мой отказ и свое отчисление, а уж то, что ему пришлось расстаться с крупной суммой, для него вообще оказалось жутким потрясением. А если удастся доказать, что мы с Кудзимоси были в сговоре, то он может надеяться и на восстановление, и на возврат самого дорогого, что у него есть.
– А второй – Дершели? – почти уверенно в положительном ответе сказала я.
– Именно так.
– Так они же… как это говорится?.. заинтересованные лица, – заметила я. – Какая вера может быть их письмам?
– Так Ясперс тоже – заинтересованное лицо, – усмехнулся Кудзимоси. – Точнее, стал им, как только узнал про ваши достижения в гриффиче. Он же болеет за черномантийный Челси, а вы будете играть не за него, а за наш Фринштад Реал.
Он посмотрел на меня, помрачнел и добавил:
– Если учиться хорошо будете. А если плохо – Ясперс сразу подпишет приказ на ваше отчисление, фьорда Берлисенсис. Будьте уверены, начнете пропускать занятия – даже до первой игры не доучитесь.
Да, очень похоже, бегать по вечерам придется. И даже не ради Элены, а ради самой себя. Ведь сложно подписать приказ на исключение человека, который так старательно тобой восхищается… Да и пропихивание Элены на замену нынешней ректорской невесты становилось намного более актуальным. У него просто рука не поднимется отчислить ближайшую подругу невесты. Или, наоборот, поднимется, если узнает, кто этой самой замене поспособствовал? Нет, все же не поднимется – спокойствие в личной жизни дорогого стоит. Кроме того, если уж здесь такое значение письма имеют, всегда можно пригрозить, что напишу анонимку, что ректор лично поднимает студентов из мертвых, съеденных мандрагорами, залатывает дыры иллюзиями и направляет на занятия с тем, чтобы финансирование не падало. И действуют они на пару с заведующей оранжереей. Я представила Академию, по которой бродят толпы зомби, и мне стало ужасно смешно. Но ведь это совсем не менее вероятное событие, чем то, что я, девушка из такой семьи, как Берлисенсис, могу завести роман с хвостатым деканом. Правда, вроде бы у нас сейчас как раз роман и есть? Но несерьезный, только до первой проверки. Тут я оживилась. Может, ее сразу и провести? Тем более что мы как раз выходим из ресторанчика, а здесь такой уютный темный уголок…
– Фьорд Кудзимоси, – с нежной улыбкой сказала я. – Спасибо вам за обед. И раз уж у нас теперь роман, – я сделала паузы и выжидательно на него посмотрела, но так как мой кавалер проявлял чудеса недогадливости, то пришлось продолжить, – то я разрешаю себя поцеловать.
И выразительно глазками указала в нужное место.
– Извините, фьорда Берлисенсис, – с ехидной улыбкой ответил он. – Но я так быстро переключаться не могу. Ведь еще с утра вы мне были почти как дочь, мои отцовские чувства еще остыть не успели. Думаю, мне нужно время, чтобы осознать свое счастье и привыкнуть к нему.
Нет, каков нахал! Этак пока он свое счастье осознавать будет, вполне может и суббота наступить. Правда, у нас же еще пятница впереди, он меня уже куда-то пригласил, значит, возможность провести сравнение еще появится. Но все равно обидно. Получается, что я к нему практически липну, а он от меня отказывается. Липну? Эта мысль привела меня в ужас. Получается, он мне нравится? Я искоса взглянула на своего спутника. Конечно, был он довольно хорош, но даже если бы не хвост, я все равно не стала бы рассматривать его в качестве будущего спутника жизни. Слишком явно в его лице проявлялись эльфийские черты, семья такое точно не одобрит. Я оглянулась на заманчивый уголок и украдкой вздохнула – такие у меня на него надежды были, а из ресторана так и вышла нецелованной. Переживать по этому поводу мне долго не дали. Не успели мы завернуть за угол…
– Тарни! – раздался звонкий голос.
К нам бодро цокала на шпильках эльфийка, явно из высокородных. Рассмотреть, что она уже не молода, можно было лишь вблизи – тонюсенькие гусиные лапки вокруг глаз были столь тщательно замазаны, что какой-нибудь мужчина на моем месте их и не заметил бы. Волосы, пожалуй, у нее не хуже моих были, разве что иссиня-черные. А вот одета она была в яркий балахон по новейшей моде, призванной как можно сильнее маскировать фигуру. Впрочем, вполне возможно, что как раз у этой фамильярной дамочки вполне было, что маскировать.
– Тарни! – возмущенно повторила она, подойдя к нам. – Что я вижу? И это после всех кандидатур, что я тебе предлагала? Какой ужас! В ней эльфийской крови и на нормальный анализ не хватит!
– Что вы такое говорите? – возмутилась я. – Я – чистокровный человек!
– Это вы кому другому будете рассказывать, милочка, – высокомерно протянула она. – Но меня вам не обмануть. Я даже каплю эльфийской крови чую. И прекрасно вижу, что в ваших предках потоптались мои сородичи. Правда, только на эту каплю и натоптали.
– Бабушка, ты же домой уехала, – недовольно сказал Кудзимоси. – Я тебя лично до телепорта провожал.
– Так не могу же я бросить своих единственных внуков на произвол судьбы? – возмущенно ответила ему эльфийка. – Как только вас оставишь, так и норовите с кем-нибудь неподходящим спутаться. К тому же, я тебе нашла новую невесту.
Она порылась в сумочке и вытащила магографию, весь оборот которой был заполнен убористым почерком, по-видимому, информацией о потенциальной кандидатке на деканский хвост. Кудзимоси поморщился. Странно, эльфиечку на портрете вполне можно было назвать миленькой. На мужской вкус, конечно. На мой – она слишком вызывающе показывала свои острые зубки. Да и глаз у нее косил. Левый.
– Бабушка, давай я зайду к тебе вечером, и мы это спокойно обсудим, без посторонних. Я сейчас несколько занят.
– На родную бабушку, беспокоящуюся о твоей неустроенной жизни, у тебя времени нет, зато на всяких молоденьких фьорд – предостаточно.
– Фьорда Берлисенсис – моя студентка, мы сейчас занимаемся передачей опеки над ее грифоном от ФБР нашей Академии.
– Студентка? – недоверчиво сказала эльфийка. – В самом деле? Ну хорошо, жду тебя вечером, – она окинула меня еще раз придирчивым взглядом и сказала. – Учтите, милочка, вам здесь ничего не светит. Вы – неподходящая партия для моего внука.
Она гордо развернулась на каблуках и ушла, гремя своими деревянными бусами в этническом стиле, которых на ней было превеликое множество. Мне оставалось только глупо хлопать глазами. Это я-то неподходящая партия ее хвостатому внуку?