Я осторожно смотрю на сидящую слева пару. Мужчина и правда все время постукивает пальцами по столу. Его глаза, цвет которых в приглушенном свете плохо различим, бегают по залу.
– Ну, даже не знаю. Быть может, он обычный офисный сотрудник или же работает в службе безопасности.
– Почему вы так решили?
– Его глаза, – выдыхаю я. – Они очень внимательно наблюдают за обстановкой в зале. Будто он не пришел на свидание, а работает под прикрытием.
– Интересная теория. Засчитано.
Мы смотрим друг другу в глаза. Марк и правда увлекся этой игрой. Яркая искра в серо-голубых глазах сияет ярче, чем все его достижения в жизни. Он, как маленький ребенок, ждет, когда я задам ему вопрос. Ну что ж, раз он хочет, чтобы я поиграла с ним, пускай так и будет! Мне даже самой интересно, к чему это приведет.
– Его спутница, сидящая рядом, в строгом сером костюме, кем может быть?
Не проходит и секунды, как Марк заявляет:
– Бухгалтером.
– Почему вы так решили?
– У нее оценивающий взгляд, ровная осанка, и она смотрит на него так, будто он просит повышения. А повышение дать она уже не в силах. – Марк усмехается, перегибается через стол и добавляет: – А эти очки на цепочке…
– Удобная вещь, Марк Борисович, никогда их не потеряете.
– Ну, у меня со зрением все хорошо, – говорит он и, отстранившись, откидывается на спинку стула.
– А мне кажется, она учитель. Вряд ли бухгалтер пойдет в такое заведение.
– Это почему?
– Ее тонкие губы, которые она не размыкает, так и кричат об этом. Все учителя любят слушать. И, к сожалению, все бухгалтеры, которых я знаю, очень стервозны. Ну, по крайней мере, мне такие попадаются.
Заметив задумчивость Марка, довольно улыбаюсь.
– Ладно, пускай будет учителем. Для бухгалтера она не слишком стервозная.
– Я не говорила, что все бухгалтеры стервозные!
– Но у вас сложилось впечатление, которое теперь преследует вас по пятам. И вы не можете отделаться от мысли, что все женщины данной профессии – стервы.
– Небольшая поправочка: все женщины в мире стервы, если их довести.
– Вы сами не опаснее маленького шпица в наморднике, не утрируйте!
Вот же хам! Это явно прозвучало в отместку за то, что я назвала его индюком. Вот злопамятный-то, а!
– Вообще-то, шпицы очень умные и совершенно не злые.
– Это вы про себя? – удивленно выгибает бровь Марк.
Щеки наливаются румянцем и постепенно начинают жечь. Руки чешутся вымыть рот Марка с мылом. Но, раз уж мы договорись на эту игру, то нужно ее вытерпеть.
– Ладно. А вон тот мужчина, стройный и высокий, с расстегнутой пуговицей на рубашке, кем может быть?
Марк поворачивается в другую сторону и задерживает взгляд на несколько секунд.
– Обычный рабочий, скорее всего, прораб.
– Почему вы так уверены?
– А вы взгляните на его мозолистые руки. Вполне возможно, раньше он был строителем, но его повысили до прораба или начальника участка. Пальцы рук по-прежнему неухожены, а под ногтями виднеется грязь, что говорит о том, что человек не работает в офисе.
– Мне отсюда не видно, что у него под ногтями…
– Я как джентльмен поменялся бы с вами местами, но думаю, что тогда нашу игру разоблачат.
– А мне кажется, он все же работает в офисе, просто работа пыльная. Ну или он возился с машиной, поэтому не успел вычистить грязь из-под ногтей.
– Интересная теория. А его спутница?
– Офисный работник, – сразу же заявляю я. – Быть может, работает в финансовом отделе. Или же в аналитике.
– Мне кажется, она еще студентка.
– Разве студентам запрещено работать?
– Да нет, просто она очень молодая.
– Это да, – выдыхаю я.
Мы несколько секунд молчим, а потом Марк крутится, рассматривая другие пары, и задает мне новый вопрос:
– А вон та парочка за столом номер девять? Как думаете, кто из них кто?
Я пытаюсь разглядеть пару, которая сидит за девятым столиком, и прикусываю губу.
– Даже не знаю, кем они могли бы быть…
– А если подумать?
Хмурюсь, пытаясь сообразить, и отвечаю, кивая в сторону женщины в леопардовом платье:
– Ну, женщина – скорее всего, продавщица. Возможно, работает в каком-то элитном бутике. Пытается всеми силами показать, что у нее много денег и она вся такая львица.
Марк хихикает:
– Я тоже подумал, что она продавщица. Уж очень пестрый у нее наряд.
– А вот мужчина… не знаю…
– Он, скорее всего, водитель автобусов, – помогает мне Марк.
– Слушайте, а похож… У него довольно добрый взгляд…
– Ну а вон та пара за столиком номер пять?
Смотрю на женщину с крупными завитыми локонами и в белой блузке, через которую просвечивает, по всей видимости, ее самый лучший комплект белья. Женщина сидит спиной ко мне, поэтому ее лицо я не вижу.
– Наверное, швея, раз она надела такую блузку. Сама сшила, видимо.
– Аргумент, – поддерживает меня Марк. – Или она работает в библиотеке или просто в обычном офисе.
– И она одинокая. С тремя кошками!
– Насчет одинокости вы правы, – соглашается со мной Марк. – Поэтому она и надевает такие вызывающие наряды.
– Ну, не всегда женщины так одеваются, если они одиноки. Просто мне так показалось.
Марк внимательно смотрит на меня, будто пытаясь понять, серьезно я сейчас это произнесла или в шутку.
– Ну а мужчина? – спрашивает он. – Кем он может быть?
– Наверное, простой работник, который трудится на пятидневке, а может быть, на заводе. По вечерам он приходит домой, ставит в микроволновку готовую еду или ту, что взял с собой в столовой, в которой кормят его бесплатно. Разогревает ее, открывает пиво и садится смотреть какие-нибудь видео на телефоне или что-то по телевизору.
– Друзей нет, – подхватывает Марк. – Точнее, все друзья женаты, и их жены не отпускают на рыбалку. Поэтому он решил, что его шанс – потратить пять тысяч рублей на билет на экспресс-свидание. Мужик – работяга, по нему это видно, да… А еще у него грустные глаза.
– Быть может, у него жена умерла… – говорю, хотя сама не совсем уверена в собственных словах. – Или другое горе случилось…
– Или он просто устал быть один… Как я…
Меня поражает до глубины души последняя фраза, слетевшая с уст Марка – такая тихая, боязливая. Она дает мне ключ от души мужчины. Зачем он это сказал?.. Пока я копаюсь в своих же вопросах, на которые нет ответов, Марк поднимает глаза на меня. И почему мы с ним собачимся вечно? Быть может, он не совсем плохой человек…
Оставшееся время мы с Марком болтаем обо всем. Я и подумать не могла, что он вне рабочей обстановки не так уж и занудлив. Душнит, конечно, но это можно перетерпеть. Когда время выходит и звучит музыка, замечаю на лице Марка небольшой проблеск грусти.
– Вот и все, – говорит он так, будто прощается со мной.
Но я-то знаю, что завтра мы вновь встретимся на работе.
– Да…
– Я, если честно, удивлен, Яна Андреевна.
– Чем же?
Марк усмехается, как будто мои слова его рассмешили.
– Не думал, что с вами можно о чем-то говорить, а не просто препираться.
– Согласна с вами, – улыбаюсь ему, ловя себя на мысли, что не хочу, чтобы он уходил.
– Мне пора, – заявляет он и встает из-за стола.
– Угу, – мычу я в ответ, пряча глаза в нагрудном кармане костюма Марка.
Чувствую, что он тоже не хочет покидать меня. По всей видимости, мы солидарны в том, что, скорее всего, этот разговор будет самым удачным за все мероприятие.
Когда приятный собеседник уходит, внутри что-то рушится. Ты остаешься наедине со своими мыслями, и тебе кажется, что никто не переплюнет его в ближайшем будущем.
– Было приятно с вами пообщаться, – говорит он и ослепительно улыбается.
– И мне.
Марк поджимает губы, давая понять, что ему больше нечего сказать. Он шагает прочь, но через несколько секунд возвращается обратно. Его теплое дыхание опаляет мочку моего уха.
– Если хоть кто-нибудь узнает о том, что мы с вами тут виделись, да и вообще приходили сюда, вам не поздоровится.
– А я уже поспешила сделать приятные выводы в пользу вашей персоны, – ехидно отвечаю ему, высокомерно улыбаясь.
Марк подмигивает мне и удаляется в темноту, а я остаюсь сидеть в гордом одиночестве.
Безусловно, никто из нас не будет рассказывать кому-либо о том, что мы видели друг друга. Ни Марку, ни мне не нужны лишние слухи. Мы и так не особо друг друга перевариваем. Однако сегодня мне показалось, что Марк надевает холодную маску, чтобы спрятать свое истинное лицо. Но зачем ему это? Для чего ему вести себя так высокомерно? Отчего он прячет свои душу и сердце? Неужели его воспитали быть черствым, холодным и эгоистичным мужчиной? А быть может, ему просто не хватает женского тепла, поэтому он пришел на это мероприятие?
Я настолько зависаю в своих мыслях, что даже пропускаю мимо ушей имя сидящего напротив мужчины. И когда он успел сесть за стол?..
– А вы чем занимаетесь?
– Я молекулярный биолог, – сухо отвечаю ему, а в голове вновь возникает милая улыбка Марка. – Изучаю жизнь на уровне молекул.
– Как интересно, – изрекает мужчина, задумавшись. – И давно работаете?
– С рождения, – язвлю ему, чтобы как можно быстрее избавиться от него. – Родилась, окрепла и сразу пошла работать.
– Понятно.
Кажется, моя шутка не пришлась ему по вкусу. Мне же лучше. Ловлю себя на мысли, что после того, как Марк ушел, я каким-то невообразимым образом переняла его образ саркастического персонажа, пришедшего лишь глумиться над остальными. Но мне и правда неприятна эта атмосфера.
Оставшуюся часть разговора я с трудом могу усидеть на месте. Вечно ерзаю и смотрю на часы, тем самым выдавая то, что мне неинтересно находиться в обществе нового собеседника, стучу ногой, но из-за музыки и гула это едва ли слышно. И как только звенит музыка, означающая, что время вышло, я чуть ли не ракетой взлетаю со стула.
– Было приятно пообщаться, – говорю ему.
– Куда вы?
– Мне… нехорошо, – отвечаю я, зная, что отсидела минимум свиданий и уже пора на улицу, чтобы проветрить мозги. – До свидания.