Полный дурдом! Нет, Марк явно чокнутый на всю голову!
– Нет, Марк! Это исключено!
– Боже мой, – устало вздыхает он, – какая же ты упрямая женщина…
– Я не упрямая женщина, а уважающая себя!
Марк замирает, буравя меня своими серыми глазами. Этот взгляд заставляет меня нервничать.
– Ты можешь предложить свои условия сделки, но я настаиваю, чтобы ты хотя бы подумала об этом.
– И думать не собираюсь! Нет, ни за что!
Марк протяжно вздыхает и ненадолго сжимает пальцами виски, будто испытывает головную боль.
– Просто переспи с этой мыслью, – тихо говорит он и, выключив «аварийку», плавно трогается с места.
Я крайне возмущена, но силы покидают меня. Больше мне нечего ему сказать.
Спустя десять минут Марк привозит меня к подъезду моего дома. Как только машина останавливается, я пулей вылетаю из салона, даже не прощаясь с ним, и просто громко хлопаю дверью. Марк продолжает стоять, и я чувствую спиной, как он провожает меня взглядом, по всей видимости надеясь, что я подумаю над его ненормальным предложением. Нет. Не буду думать, не буду даже голову забивать. Постараюсь сделать вид, что этого разговора не было. Не оборачиваясь, дохожу до подъезда, вытаскиваю ключи и, нырнув внутрь, торопливо захлопываю дверь.
Марк сказал такое, что в голове не укладывается. Каким нужно быть психопатом, чтобы полагать, что я соглашусь на что угодно ради аспирантуры? И даже если бы я согласилась – где гарантии, что если у него ничего не выйдет, то я все равно останусь в выигрыше?.. Кошмарные мысли терзают меня до тошноты. Нервно нажав на кнопку вызова лифта, я жду, когда он придет, а в голове все так же прокручиваю слова Марка, от которых меня периодически резко передергивает.
– «Стань моей девушкой», – повторяю я вполголоса, кривляясь, изображая серьезное выражение лица Марка, когда он это озвучил.
Меня вновь передергивает. Нет! Это выше моих сил! Я не стану ему поддаваться!
Машинально открываю дверь квартиры. Шелби встречает меня радостным лаем. Щелкаю выключателем, и в коридоре загорается свет.
– Привет, мой мальчик, – говорю ему, присаживаясь на корточки и гладя Шелби.
Он пытается облизать меня, запрыгнуть на колени – в общем, требует внимания здесь и сейчас. Но, пока я неуклюже пытаюсь снять с себя пальто, в моих мыслях по-прежнему звучит голос Марка.
– Да, мой хороший, – говорю Шелби, тиская за щечки. – Сейчас я выпью кофе, и мы с тобой пойдем гулять.
Шелби радостно взвизгивает.
Сварив себе ароматный кофе, я пялюсь в одну точку, пока Шелби терпеливо лежит рядом в ожидании прогулки. Я все еще не могу утрясти в голове тот факт, что Марк не шутил насчет отношений. Он был серьезен, тверд и… чертовски, блин, обаятелен! Хотя я не сразу за своей истерикой это заметила, все же факт есть факт, и с ним придется считаться.
Допив кофе и попытавшись отмахнуться от разговора, от которого меня все еще трясет, я переодеваюсь в другую одежду, надеваю на Шелби синий комбинезон, чтобы он не запачкал пузико, и мы выходим на улицу.
Выйдя в соседний сквер, где мы с Шелби всегда гуляем, я замечаю идущую навстречу влюбленную пару. Они держатся за руки, мило улыбаются и флиртуют. Мне неприятно смотреть на них. Внутри словно что-то острое режет по оголенным нервам. Я ощущаю себя странно, наблюдая за ними. Никогда раньше я не испытывала подобного чувства. Оно рвется изнутри, пытаясь пробить ребра. Когда эта милая парочка проходит мимо, под ребрами начинает колоть тоска, становится еще паршивее.
И тут, как назло, в мыслях всплывает предложение Марка…
Нет, я не пойду на такое. Не в этой жизни.
Час, а то и больше, я гуляю с Шелби. Размышляю о своей жизни, о том, что ждет меня впереди. Но ничего позитивного так и не нахожу в своих мыслях, лишь разочарование, страх и боль.
Придя домой, завершаю домашние дела, и тут мне по видеосвязи звонит мама. Я отвечаю на звонок.
– Привет, мам.
– Привет, Яночка! Как твои дела?
– Хорошо, – отвечаю я, но на самом деле все плохо.
Мама с папой живут за границей. Мы с ними созваниваемся нечасто, два раза в год они приезжают навестить меня. Точнее, приезжают подлечить зубы, ведь в России стоматология куда дешевле, чем за рубежом. Они с отцом живут в съемном домике во Франции. Почему я туда не переехала? Хороший вопрос. Не было желания туда ехать, поэтому я приняла решение получать высшее образование в России. Как только я поступила в университет, маме с папой стало плевать на мою жизнь. Ну, относительно плевать. Иногда мама интересуется тем, как у меня дела, хватает ли мне на жизнь и оплачиваю ли я коммунальные услуги. Ничего удивительного, ведь ей частенько было в тягость мною заниматься, хотя я не помню, чтобы создавала ей какие-то проблемы при воспитании.
– Твой голос расстроен. Точно все хорошо?
– Ну, не совсем… – отвечаю ей, усаживаясь на диван.
Шелби мгновенно запрыгивает мне на колени.
– Не хочешь рассказать мне, что случилось?
– Да и рассказывать нечего… – грустно отзываюсь.
– А мне кажется, тебе есть что рассказать.
Не понимаю, почему именно сейчас в моей голове вновь всплыло предложение Марка…
– Ну, устроилась вот на работу в лабораторию, но об этом ты знаешь. А еще буду преподавать у заочников в университете.
– Похоже на аспирантуру?
Я мешкаю. Мама знает, что я завалила английский. Знает, что меня это очень сильно задело. Она была уверена, что я смогу, поэтому не проявляла особой поддержки, когда я стремилась поступить туда. Будто ей было все равно, но в силу материнского долга она как-то интересовалась моими успехами.
– Завтра скажут новую тему для работы. Я как раз утром еду к…
И вновь Марк у меня перед глазами. Черт, как же тошнит уже от него!
– К кому?
– К научному руководителю.
– И как он? – помешивая что-то в кастрюле.
– Кто «он»?
– Ну… научный руководитель…
Я нервно сглатываю. Хорошо, что мама отвлечена готовкой и не видит моего нервного выражения лица.
– Ну, руководитель как руководитель…
Мама обращает на меня внимание.
– Ты себя хорошо чувствуешь?
Я потираю виски свободной рукой.
– Немного устала. Сегодня был сложный день.
– Я думала, что тебе нравится работать в лаборатории! – В голосе мамы слышны нотки разочарования.
– Нет, мне правда нравится работать в лаборатории. Коллектив хороший, и у меня уже начало получаться…
Мама смотрит прямо в камеру телефона. Мы с ней встречаемся взглядами.
– Как у тебя с твоим болельщиком обстоят дела? Он уже сделал тебе предложение?
Я прикусываю губу.
– Нет, мам. Мы расстались.
– Слава тебе господи, наконец-то! – обрадовалась она. – Наконец-то ты образумилась!
– Мам…
– Не мамкай мне тут! Матери всегда виднее со стороны!
Я погружаюсь в свои мысли, пока мама читает мне нотацию. Хоть нотация и простая – о том, как мне важно думать о своем будущем, что впереди меня ждут большие открытия и новые перспективы, – я все равно не чувствую, что она говорит это от чистого сердца. Словно мама слишком долго копила в себе эти слова, чтобы когда-нибудь (и это «когда-нибудь» настало сейчас) высказать мне все, что она думает о моей жизни.
– Ты меня слушаешь, Яна?
Моргнув несколько раз, я все-таки отвечаю:
– Да, мам, слушаю.
– Милая, не расстраивайся! Паша не тот человек, по которому нужно тосковать. Вы разные люди, у вас симбиоз бы не произошел. Да, быть может, он хорош в постели…
– Мам, прекрати, пожалуйста!
Шелби гавкает, будто поддерживая меня.
– Ладно, милая. Как скажешь.
– А у вас там как дела?
– Прекрасно! Вот готовлю ужин, пока отец торчит в гараже.
– А что он там делает?
– Чинит машину. Мы взяли подержанную. Общественного транспорта тут практически нет, да и пора бы иметь свою машину уже. Столько лет тут живем…
– Да… – соглашаюсь я.
Мама замолкает, словно ждет, пока я перестану грустить.
– У тебя три месяца испытательный срок?
– Ага, – хриплю я и откашливаюсь. – Три месяца. Но кажется, в штат меня примут раньше. Им срочно требовался сотрудник, вот они и взяли меня.
– И тебе там правда нравится?
Я думаю о Марке. О том, что, возможно, он прав. Я так сильно дышу наукой, что могу пойти на крайние меры, лишь бы продолжать грызть гранит знаний. Я одержима ею. Как и он сам. И в этом мы похожи.
– Яна? Мне кажется, у тебя не все в порядке…
– Нет, мам, я просто… устала. Плохо спала всю ночь, а нужно было сегодня дописать журналы. Я немного подвисаю, прости.
– Ну, если тебе и впрямь все нравится, да так, что ты не замечаешь, как летит время, то я рада за тебя.
– Спасибо.
Выдавив улыбку на лице, я стараюсь всеми силами показать маме, что со мной все хорошо. Ну не рассказывать же ей о том, что сам руководитель лаборатории, по совместительству мой научный руководитель, предложил мне встречаться с ним… понарошку! Мама этого не поймет. Будет пилить, что это несерьезно, что меня используют и выбросят, оставят с носом и без аспирантуры. Она найдет тысячу и одну причину, чтобы я не соглашалась. И будет отчасти права. Но с другой стороны… С другой стороны, вполне возможно, из этого и впрямь выйдет взаимовыгодная сделка.
– Ладно, дорогая. Мы пойдем кушать, а тебе я желаю спокойной ночи. Созвонимся!
– Приятного аппетита, мам! Папе привет!
– Обязательно передам ему! До связи!
– Я люблю тебя, мам.
Мама зависает на секунду, будто эти слова ей в новинку. Но я их всегда говорю ей. А она всегда замирает, словно слышит их впервые.
– И я тебя, дорогая. Пока!
И мама сбрасывает вызов. Я откладываю телефон подальше. Шелби уже сопит на моих ногах, высунув язычок. Я нежно глажу своего единственного друга по гладкой рыжей шерстке.
– Нет, бред какой-то, – произношу я вслух, думая о том, что могла бы согласиться на предложение Марка.
Хотя, если хорошенько подумать, то… в нем есть смысл.