Знаете, с химиками шутки плохи!
– Я вчера…
– Не нужно оправданий, – останавливаю я его. – Мне и так все ясно.
– Ну, малыш… – мямлит он. – Я правда не специально забыл…
Дальше я уже не хочу слушать очередной перечень «правильных слов», которые звучат каждый раз в таких ситуациях. Кажется, я выучила их последовательность наизусть. В конце, конечно же, следует его коронная фраза «я тебя сегодня заберу с работы, обязательно!»
Я закатываю глаза в тот момент, когда Марк выходит из лаборатории. Он замирает, а за ним медленно закрывается дверь. Еще этого чудика мне не хватало, уж парировать атаки двух мужчин одновременно я не умею. Но замечаю, что Марк что-то хочет от меня.
– Яна Андреевна…
Тон Марк понизил специально, чтобы казаться более угрожающим, или ему яд попал на язычок?
– Кто это у тебя там? – спрашивает Паша в телефоне.
Действительно. Если бы Марк был у меня в записной книжке, то как бы я его обозвала? Важный Индюк? Мистер Зануда? Рóбер-Бóбер? Нужно подумать об этом чуть позже.
– Я на работе, Паш.
– А, да… – мычит он в трубку. – Я забыл.
Безусловно, он забыл. В этом и сомнений быть не должно.
– Яна Андреевна, вы нужны мне, – тверже говорит Робер и делает шаг ко мне.
Я даже не знаю, что лучше – продолжать слушать бессмысленные извинения моего парня, которые я знаю наизусть, или же пререкаться с Марком? Выбор очень сложен. Под натиском холодных глаз доктора Робера, я все-таки отдаю предпочтение работе. Быть может, потом я пожалею.
– Ладно, мне пора, – безэмоционально заявляю я в трубку, слышу что-то вроде ласкового слова и сбрасываю вызов.
Марк Робер смотрит на меня с неподдельным любопытством. Еще секунду мы пялимся друг на друга, но кто-то из нас должен разорвать эту неловкую паузу. Естественно, Марк начинает первым:
– Яна Андреевна, вы же способная ученица, судя по вашему резюме…
Я удивленно выгибаю бровь, перебирая в голове варианты тем, которые могут последовать дальше: я где-то накосячила; мой отчет не сохранился; я забыла о чем-то, о чем просил этот индюк…
– Но вы уже несколько раз нарушили правила пребывания в лаборатории.
Ах да. Вечерние нотации, кажется, войдут в ежедневный ритуал поощрения сотрудников от мистера Важного Индюка. Что ж, такого расклада событий я не ожидала.
– Это какие же?
Марк складывает руки на груди, продолжая рассматривать меня оценивающим взглядом. Под натиском его серо-голубых глаз мне кажется, что я молекула, которую изучают под микроскопом.
– Напитки, телефон…
В эту секунду в кармане Марка громко звенит телефон. Классическая музыка заливает пустой коридор, и между нами повисает молчание. На лице доктора читается удивление. На моем – кажется, кривая усмешка. Марк спешно вытаскивает телефон из кармана брюк.
– Ругаете меня, а сами ничем не лучше, – фыркаю я, огибая этого кретина, и направляюсь обратно в лабораторию.
Зайдя внутрь, я тяжело вздыхаю. Женя копошится в своих бумагах, а я медленно направляюсь к своему столу. Через пару минут в лабораторию входит Марк. Он демонстративно, как вальяжный индюк, идет к своему месту, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Возможно, это и к лучшему.
Остаток рабочего дня я провожу за рутиной.
Лаборатория постепенно пустеет. Я выключила звук на телефоне, чтобы тот, кто сидит за гипсокартонной стеной, лишний раз не раздражался. Пытаюсь сосредоточиться на окончательном отчете, но кто-то стучит мне по плечу.
– Эй, ты не идешь? – спрашивает Женя, задвигая свое кресло.
– Нет.
– Почему?
Я молчу. Ну что я ей отвечу? Что я наивная девушка и свято верю, что мой парень исправится? Конечно, где-то глубоко внутри себя я жду его, верю, что Пашка меня встретит с работы, подарит букет цветов и отвезет в ресторан на ужин. Верю в то, что он изменится, станет лучше и поймет, из-за чего мы вечно ссоримся. Но кажется, это лишь мечты, которым не суждено сбыться.
– Я позже пойду.
Женя медлит, словно переваривает информацию, а потом выдает слабую улыбку и говорит вполголоса:
– Ну что ж… тогда до завтра.
За стеной скрипит кресло. Я больше чем уверена, что наш угрюмый всезнайка навострил свои большие ушки. Прикусываю щеку изнутри, надеясь на то, что Женя не обидится на меня.
– Удачи, – говорит она напоследок и выходит из лаборатории.
– Пока, – кидаю ей в спину и вновь утыкаюсь носом в отчеты.
На самом деле, мне сегодня больше нечем заняться. Журнал заполнила, начинать новый эксперимент уже поздно. Тяжело вздыхаю и решаю отвлечься на поиск свежих публикаций – хочется быть в курсе новостей. Папки «Литература» и «Прочитанное» я создала еще в первый день работы. С тех пор первая пугающе растет каждый день, а во второй на меня укоризненно смотрит единственный файл с обзором.
Параллельно смотрю на часы. Мне любопытно, позвонит ли Паша еще раз. Быть может, все-таки встретит? Мысли путаются в голове, как шерстяная нитка, закручиваясь в плотный узел. Я спрашиваю себя практически каждые пять минут: «Яна, что ты в нем нашла? Почему вы все еще вместе?» Но внятного ответа в созданном мной монологе почему-то не нахожу.
Наверное, мне так удобно. Я боюсь остаться одна, зарыться в статьях и стать чокнутой, повернутой на науке. Боюсь вновь обжечься, почувствовать вкус одиночества и ненужности. Горько плакать по ночам, а потом рано утром замазывать синяки консилером. Ощущать опустошенность под ребрами, отводить взгляд от счастливых пар в надежде, что не заплачу вновь.
Да. Мне так удобно. И я машинально даю Пашке очередной шанс. Постоянно. Лишь бы не чувствовать себя одинокой.
– Яна Андреевна, – вырывает меня из мыслей голос Марка, – вы не могли бы вздыхать потише?
Закатываю глаза. Кажется, я понимаю выражение Жени «он ходячая головная боль, но чертовски обаятелен». Ведь Марк серьезен по отношению к работе и сотрудникам, но в то же время чертовски обаятельно делает замечания. Это балансирование между «плохим» и «хорошим» выходит у него весьма недурно.
– Вас не учили, что подслушивать нехорошо?
Слышится скрип колесиков, и вот Марк уже смотрит на меня, возвышаясь над стенкой.
– Нас разделяет гипсокартонная перегородка. Ее пропускная способность составляет порядка двадцати децибел, а человеческий голос в помещении достигает тридцати децибел.
Я вновь закатываю глаза. Каким же нужно быть дотошным, чтобы на каждый вопрос Вселенной знать ответ?
– Вы это в «Википедии» вычитали?
– Я сам составлял там статью про уровень звукоизоляции и пропускного шума.
Что ж. С дотошностью я, кажется, погорячилась.
– В мире существует хоть одна тема, которую вы не знаете?
Марк театрально задумывается.
– Нет, не думаю.
Придвигаюсь чуть ближе к Марку, ощущая нарастающее напряжение в воздухе.
– А вы, случаем, не в доме Всезнайки родились?
Марк ехидничает:
– А у вас аргументы закончились?
– Вопросом на вопрос не отвечают.
– С чего это вдруг?
Я ничего не отвечаю. Пускай последнее слово останется за ним.
Не выдержав натиска тишины и разгорающейся внутри меня обиды, я привожу в порядок свой рабочий стол и, убедившись, что по чек-листу я все сделала правильно, выхожу из лаборатории, оставив Марка в давящей тишине. Все, как он любит.
Пока иду по коридору, проверяю телефон на наличие пропущенного звонка или сообщения. Но, к моему сожалению, там пусто. Даже на чертовой почте ничего нет.
Быстро переодевшись, поправив прическу и освежив макияж (хотя кого я обманываю, консилер и пудра не скроют моего разочарования в отношениях), выхожу из раздевалки, спускаюсь вниз и ищу пропуск. А потом вновь вспоминаю, что вход и выход – по биометрии. Я сегодня какая-то рассеянная. Тяжело вздохнув, даю возможность камере просканировать мое лицо, попутно натянув слабую улыбку, и, как только турникеты пропускают меня, выхожу.
Сегодня пасмурно. Солнце давно скрылось за густыми налившимися тучами, будто не желая ласкать город теплыми лучами. Я оглядываюсь по сторонам в надежде, что увижу Пашу. В надежде, что он просто решил так пошутить надо мной. Но понимаю, что это неправда. Он забыл. Снова.
Обещания, срывающиеся с его уст, теперь равнозначны пустому звуку. Он не изменится, как бы мне этого ни хотелось. Как бы мне ни хотелось видеть в нем ответственного человека, с таким каши не сваришь. Тянуть на себе отношения за двоих у меня попросту нет сил, а значит, дальше наши дороги расходятся к разным полюсам.
Машинально достаю телефон и набираю его номер. Зачем я это делаю? Почему бы просто не поехать домой и не забыть его? Просто исчезнуть, заблокировав номер? Ведь Паша вряд ли вспомнит, что у него есть девушка, так и будет сидеть в очередном баре за просмотром футбола.
В трубке слышатся длинные гудки. Долгие. Протяжные. Нудные. Я хочу уже сбросить звонок, но тут Паша отвечает:
– Алло?
Едва сдерживая эмоции, я вдыхаю через нос и проглатываю всю обиду.
– Привет. А ты где?
– Ай, блин…
Где-то глубоко внутри меня до сих пор тлел уголек надежды, но теперь он потух.
– Забыл, да?
В трубке слышится мычание. Впрочем, Паша все равно ничего путного сказать не сможет.
– Прости, малыш…
– Нет, Паш! – повышаю голос, обхватив себя руками. – Не прощу! Никогда!
– Ну, малыш, я…
– Мне надоело нести отношения на себе.
– Я… просто забыл, милая… – продолжает оправдываться Паша.
Мне настолько грустно от осознания, что меня вновь променяли на какое-то более важное дело, что к глазам подступают слезы.
– Ты даже и не пытался вспомнить.
– Нет, я…
– Думаю, что на этом можно поставить жирную точку в наших отношениях.
– Яночка, милая моя… – скулит он в трубку, но я даже слышать не хочу его лживые оправдания.
– Пока, Паш.
Я сбрасываю вызов и закрываю глаза, чтобы полной грудью вдохнуть тяжелый воздух Москвы.
И тут вздрагиваю от голоса, который раздается позади меня: