Это были мужчины.
Слишком рискованно.
Я не сяду в машину к трем незнакомцам, даже если они служители правопорядка. Слышала я истории о том, как эти «бравые ребята» насилуют девушек… Нет-нет, не стоило подвергать себя опасности.
Тем временем я почти дошла до машины. Я собиралась спокойно пройти мимо, как вдруг в голове загорелась очередная тревожная лампочка. А если они окликнут меня? Одинокая женщина, запыхавшаяся и в поту, идущая куда-то в два часа ночи, выглядит довольно странно. Вдруг они примут меня за проститутку?..
Я предусмотрительно перешла дорогу и, поравнявшись с машиной, отвернулась, чтобы не встретиться с ними взглядом. Избежав этой опасности, я продолжила свой путь через город, полный неведомых угроз.
Вдали показался мой дом. Я ускорила шаг и практически вбежала в парадную. По лестнице я мчалась, перепрыгивая через ступеньку, со странным ощущением внутри — как будто чем ближе избавление, тем неизбежнее нависшая надо мной опасность. Я повернула ключ, нырнула в квартиру и спешно закрыла со собой дверь. От ее звучного хлопка по всему телу разлилось ни с чем не сравнимое чувство безопасности. Я закрыла дверь на два оборота, спасаясь от реальных и воображаемых преследователей. Какое облегчение… Казалось, я чудом избежала страшной смерти. Я привалилась к спасительной двери. Силы оставили меня. Я рухнула и заснула прямо на полу.
14
— Судя по всему, разговор с матерью вывел вас из транса.
Я стояла у себя на кухне с чашкой кофе в одной руке и телефонной трубкой в другой.
Когда я проснулась, Натан рассказал, что обнаружил меня посреди ночи на полу у входной двери. Он дотащил меня до дивана и уложил там. В спальню вела слишком узкая лесенка, на которой мы вдвоем не поместились бы.
— Как это возможно?
— Вы говорите, что у вас с матерью сложные отношения. Если вчерашний характер относится к тому же типу, что и у нее, при разговоре мог возникнуть эффект зеркала. Это почти непереносимое переживание, при котором человек изо всех сил пытается избавиться от того, с чем сталкивается. Скорее всего, борясь с этой личностью, вы вышли из транса и вернулись к своему изначальному типу личности.
Я не понимала его логику, хотя, честно говоря, меня не особо интересовало, как именно это случилось.
— Если хотите, можете зайти сегодня утром, и я улажу эту проблему.
— Хорошо, спасибо. До встречи.
Я повесила трубку и задумалась.
Действительно ли я хочу снова стать тем, кем была вчера?
По правде говоря, жить без постоянной тревоги довольно приятно. Это стало очевидно накануне вечером, когда страх внезапно вернулся. Но надо сказать, с новым характером я страдала не меньше прежнего. Это страдание ощущалось совсем по-другому, но все же ощущалось. Однако больше всего меня терзал другой вопрос: смогу ли я решить рабочие проблемы, имея такой тип личности? Очень маловероятно. Тем более что оставалось всего семь дней… Что же делать?
Я больше не доверяла Фирмену. Мне не удалось раздобыть информацию ни о нем самом, ни о его братстве. Благоразумно ли и дальше доверять незнакомцу? Человеку, обладающему огромной властью надо мной? Конечно нет. Надо было хоть что-то разузнать об этих людях.
Тут я вспомнила про своего приятеля Алена. Он работал в налоговой службе то ли контролером, то ли инспектором, то ли кем-то еще, я толком не знала. Он наверняка имеет доступ к информации обо всех организациях, зарегистрированных во Франции. Это общее правило, и братство обязано ему подчиняться.
Минуту спустя я уже набирала номер.
— Сибилла! — воскликнул он радостно, но явно стараясь говорить как можно тише. — Сто лет не слышал тебя!
— Не отвлекаю?
— Слушай, я сейчас немного занят. Можешь перезвонить вечером? Буду очень рад поболтать и узнать, что там у тебя новенького.
— Ален, я буквально на минутку. Подробности расскажу потом, а сейчас срочно нужен совет. Я ищу информацию об организации под названием «Братство Kellia». У меня с ними кое-какие дела, но они такие скрытные, что я прямо теряюсь. Мне бы хоть устав их узнать или что-нибудь еще… Можешь помочь?
Пауза.
— Это профессиональная тайна, я не могу ее разглашать. Но если тебе нужен просто устав, сходи в префектуру: там есть все сведения, их может получить любой желающий.
— А если там ничего не будет?
— Должно быть, это закон.
— Отлично, спасибо! Не буду тебя задерживать, пока!
Полчаса спустя я вошла в здание префектуры на улице Боннель. При виде огромной очереди меня прошиб холодный пот, но оказалось, что все эти люди стояли за заграничными паспортами, услуга пользовалась бешеной популярностью перед летними каникулами. К счастью, отдел с уставами компаний такой популярностью не пользовался.
Служащая, женщина лет пятидесяти с седыми, коротко стриженными волосами, протянула мне формуляр. Заполнив его, я довольно долго простояла у окошка и уже начала волноваться, когда она вернулась наконец из недр хранилища.
— К сожалению, такой компании в наших списках нет.
— Но… Я думала, все обязаны предоставлять в префектуру свой устав.
— Так и есть.
— Почему же тогда у вас нет информации?
— Видимо, эта организация нарушает законодательство.
— И вы ничего с этим не сделаете? Закроете глаза на нарушение? Мне сказали, что я имею право ознакомиться с уставом!
— Ну, вы можете написать заявление. Его рассмотрят, откроют расследование по факту нарушения закона, и организации придется предоставить информацию о своей деятельности.
— А сколько времени это займет?
— Не знаю, у нас еще не было таких прецедентов. Думаю, полгода-год.
— Ладно, не важно.
Я выбежала из префектуры. Мне становилось все страшнее.
В желтых страницах ничего.
В белых страницах ничего.
В библиотеке ничего.
Даже в префектуре ничего.
Кто эти люди? Почему они позволяют себе нарушать закон? Кто их покрывает?
Я уже прокручивала в голове истории одна страшнее другой, как вдруг увидела на площади три телефонные кабинки, стоящие в ряд.
Немного поколебавшись, я зашла в одну из них. Там была одуряющая жара и вдобавок отвратительно пахло. Кто здесь был и что он делал, что после него так воняло?
Я снова позвонила Алену:
— Извини, что снова беспокою. Я только что из префектуры, там нет устава. Служащая сказала, что это серьезное нарушение, представляешь? Ален, я ни в коем случае не хочу создавать тебе проблемы, но, кажется, я в опасности. Умоляю, скажи хоть что-нибудь об этом братстве! Мне плевать на финансовую сторону, я хочу знать, что это за люди. Пожалуйста, посмотри, есть ли у тебя хоть что-то о них!
Пауза.
— Извини, Сибилла, мне пора идти.
Раздосадованная, я положила трубку. Единственной радостью было выйти из тошнотворной кабинки и снова вдохнуть чистый прохладный воздух.
Фирмен ждал меня в одиннадцать. Оставалось чуть меньше часа. Я была в отчаянии.
Вдруг я вспомнила про запись сеанса. Реми предупреждал, что слушать ее вредно, а то и опасно. Но что, если попробовать?
Полчаса спустя я сидела дома. В руках диктофон, палец на кнопке «Play», в голове рой мыслей. Слушать или нет? Пойти сегодня к Фирмену или забыть о его существовании? А если пойти, то включить кассету или убрать подальше?
Ко мне вернулись старые друзья: страх и сомнения. Смертельный страх, способный отравить любой момент жизни, и ядовитые сомнения, заставляющие бегать по дьявольскому кругу, из которого нет выхода и где принятие самого пустякового решения превращается в пытку. Какой кошмар…
На лбу выступили капли пота, сердце бешено колотилось. Нет, я не хотела снова жить как прежде. Я достаточно настрадалась. Это не жизнь, а пытка. Та Сибилла должна была окончательно уйти в небытие и больше не возвращаться. Я прекрасно обходилась без нее последние два дня — смогу и дальше. Решено.
Я положила диктофон в сумочку и твердым шагом вышла из квартиры.
Не прошло и получаса, как я уже сидела в коричневом кожаном кресле лицом к лицу с Оскаром Фирменом, великим магистром таинственного братства Kellia, в знакомом помещении под крышей.
Пока фуникулер вез меня навстречу судьбе, я перемотала кассету в начало и стерла предыдущий сеанс. Для этого пришлось включить запись, заткнув пальцем отверстие микрофона. Я боялась, что без этой меры предосторожности звук будет хромать, а мне было важно иметь качественную улику в случае, если что-то пойдет не так и придется идти в полицию.
— Меня раздирает на части, — сразу призналась я. — Было ужасно тяжело снова стать прежней собой, но те две личности, которые вы мне дали, тоже оказались не идеальными. Да, конечно, у них были свои сильные стороны, но все же и с ними я намучилась.
— Верю, — ответил он, нисколько не удивившись.
Он напоминал автослесаря, который поменял мотор, сцепление и коробку передач, а теперь совершенно спокойно смотрит на машину, которая все еще не может сдвинуться с места.
— Поймите, когда я меняю характер, я делаю это не для того, чтобы сменить одну пытку на другую.
Он сделал глубокий вдох и поудобнее устроился в кресле.
— Страдания — это лишь следствие иллюзий, присущих тому или иному характеру.
— Я не понимаю.
— С первым характером вам казалось, что все нужно привести к идеалу. Только тогда вы могли бы почувствовать себя хорошо. Эта иллюзия позволяет человеку развить некоторые полезные качества — например, умение действовать и менять сложившийся порядок вещей. Обратная ее сторона — страдание из-за несовершенства мира. Вы начинаете замечать, что чем больше делаете, тем больше работы вас ждет. Бесконечность этого процесса подавляет и вгоняет в тоску.
— Да, так и есть…
— Второй характер ставил другое ограничение: вы могли радоваться жизни, только если другие относились к вам с признательностью и благодарностью. Пребывая во власти этой иллюзии, люди развивают в себе очень ценные качества: сострадание, альтруизм, эмпатию… Это же вовлекает их в бесконечную гонку за одобрением, которого всегда оказывается мало. Видите ли, если полностью полагаться на других и чувствовать себя живой и ценной, только получая их одобрение, у вас никогда не будет надежной почвы под ногами. Сами того не замечая, вы попадете в зависимость от других и будете страдать от этого. Евагрий говорил: «Берегись! Пытаясь излечить другого, ты сам можешь стать неизлечимым больным».