Мне было не уснуть. Я, конечно, поразила Натана своей небывалой сексуальностью, но сама не почувствовала ничего, кроме гордости.
Ночью мне приснился странный сон. Я была водой, вернее, потоком воды. Я менялась, подстраиваясь под ту местность, по которой текла: гладкая и спокойная на равнинах, стремительная на спусках, необузданная в водопадах. Я двигалась — а все остальное не имело значения. В моем мире не существовало ничего важнее движения, пока надо мной не закружились три большие птицы.
— Смотрите, какая я быстрая! — похвасталась я. — Могу сбежать с горы за три минуты.
— Это так, — хором ответили они.
Но в их глазах не было восхищения.
— Смотрите, какая я прозрачная! — добавила я.
— Да-да, ты права, — ответили они отрешенно.
— Я одна могу нести миллионы рыб…
— Так и есть.
— …и благодаря мне они попадут в море.
— Хорошее дело.
Я почувствовала, что и этот комплимент сказан из вежливости.
— На своем пути я питаю сотни полей, мою воду пьют пшеница, рожь и кукуруза.
— Очень хорошо, — таким же безразличным голосом проговорили они.
Их равнодушие подстегивало меня. Я хотела, чтобы они восхищались мной, и для этого готова была стать еще быстрее, оросить еще больше полей, превозмочь все реки мира.
— Ну а вы что умеете? В чем вы преуспели? — раздраженно бросила я.
Они переглянулись и хором ответили:
— Мы умеем быть самими собой.
«Пф-ф-ф! Они думают, кто-то будет восхищаться этим!» — подумала я. Видимо, они умели читать мысли, потому что сразу же добавили:
— Нас любят за то, какие мы есть на самом деле. Те, кто любит за успехи, лукавят, их чувства ненастоящие.
«Все бездельники так думают», — снова фыркнула я про себя.
— Кстати, — снова заговорили они, — ты описала, что именно умеешь делать, но так и не сказала, кто ты такая…
Я уже открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле… Я снова собиралась говорить о своих умениях, а не о себе самой.
Внезапно образ величественной, полноводной реки начал таять. Ее сила и подвиги отделились от меня, и я почувствовала себя голой. То, чем я так долго прикрывалась, кануло в небытие. Вскоре река вообще пропала. Я стояла лицом к самой себе и видела то, что и должна была увидеть: маленькую девочку. Всего лишь маленькую девочку, которая ничего особенного не умела, ничего особенного не достигла. Маленькая, никому не интересная девочка. В отчаянии я подняла взгляд, и тут случилось невозможное: птицы смотрели на меня с любовью. Это было непостижимо и вместе с тем очень естественно. Они отдавали, а я брала, вот и все.
16
Оскар Фирмен нахмурился.
— Вы опять хотите новый характер? — воскликнул он.
— Да.
Я была уверена, что убедила его и эти слова — просто игра.
Утром я проснулась, озадаченная странным сном. Я не знала, кто я такая. Это напомнило подростковый период, когда вопрос о цвете кожи сводил меня с ума. Какая я — черная или белая? С какими мальчиками мне положено встречаться — с черными или с белыми? Я пыталась решить это раз и навсегда, как если бы в стране шла гражданская война и я выбирала, на чью сторону встать. Спустя годы раздумий и сомнений я осознала очевидное: я была и белой, и черной. Дилемма решилась, я вздохнула свободно.
— В последние сутки я испытывала трудности с эмоциями. Скажем так, я почти ничего не чувствовала. Как будто часть меня просто отрезали…
— Иногда способность чувствовать мешает добиться успеха. А человеку с третьим характером так важно во всем преуспеть, что его эмоции сами собой отпадают, давая возможность концентрироваться исключительно на целях.
— Когда вы объясняете, это кажется разумным и логичным, но дело в том, что без своих чувств я перестаю понимать, кто я такая.
— Человек с характером номер три использует способность чувствовать для того, чтобы понять, что важно для тех, чьего признания он добивается. К примеру, вы можете увидеть, что собеседник или среда, в которой вы оказались, высоко ценят сдержанность и острый ум или, наоборот, теплоту и спонтанность. Вы почувствуете, чего от вас ждут и как быть принятой в этом кругу, и незаметно для себя станете таким человеком — благоразумной интеллектуалкой или компанейской улыбчивой женщиной.
— Но вы описываете актера, а не живого человека!
— В отличие от актера, вы не играете. Вы сами становитесь другим человеком. В этот момент вы вполне искренни… по крайней мере, для своего собеседника.
— На что вы намекаете?
Он заговорщически улыбнулся:
— Вы обманываете не других, а себя.
— Не понимаю…
— Вы становитесь тем, кем другой будет восхищаться, надевая то одну маску, то другую. Это хороший способ добиться цели…
— Но таким образом я отдаляюсь от самой себя.
— Да.
Некоторое время я сидела в задумчивости. Только сейчас я начинала понимать, как парадоксально выглядит эта ситуация.
— Получается, люди восхищаются не мной, а тем, кого я из себя изображаю… Они любят не меня…
— Так и есть.
— Или любят за успехи и достижения, не видя истинной сути… которую я и сама уже потеряла.
Он медленно кивнул, немного помолчал и подытожил:
— В жизни за все приходится платить.
С этим было тяжело смириться.
Я вспомнила, какую цену платила в предыдущие дни. С первым характером я стремилась к совершенству, пытаясь дотянуться до высоких идеалов, которые сама же придумала. Со вторым бесконечно жертвовала собой ради других, а потом, как манны небесной, ждала благодарности. Теперь, став обладательницей третьего типа, я делала все, чтобы преуспеть и вызвать всеобщее восхищение, закрывая глаза на то, что происходит в моей душе и есть ли она у меня вообще. Да, этот характер причиняет куда меньше страданий, зато создает более глубокую проблему.
— Монтень считал важным оставаться собой, а Сенека — опираться на свои устремления. Оба советовали не подражать другим людям.
— Кстати… Мой изначальный характер присутствует в вашей схеме? Я имею в виду, есть ли у него свой номер?
— Да, конечно.
— И какой?
— Не важно, — отрезал Фирмен.
Я была полна решимости проникнуть в тайну братства. Во-первых, мне хотелось перепробовать все характеры, чтобы потом выбрать самый подходящий. А во-вторых, я не могла устоять перед соблазном заполучить огромную власть над людьми благодаря своим знаниям. Понимать, как устроен любой человек, что движет его решениями, мыслями и всей жизнью, — это казалось пределом мечтаний!
Каждый день нам приходится как-то влиять на других людей — чтобы переманить их на свою сторону, вместе чего-то добиться или извлечь пользу.
Зная о характерах то, что знают в братстве Kellia, я могла бы стать очень убедительной. А дар убеждения — кратчайшая дорога к успеху.
С самого начала разговора я в глубине души понимала, что стремление к успеху — часть нынешнего характера, но ничего не могла с собой поделать. Внутренний импульс был настолько силен, что противиться ему не представлялось возможным.
К слову сказать, я больше не боялась Оскара Фирмена. Я видела только пользу, которую извлекала из нашего общения. К тому же я верила, что смогу получить от него нужные сведения, не беря на себя все эти безумные обязательства.
Фирмен ценил в людях серьезность, честность и уважение к другим. Осознав это, я вмиг стала самым серьезным, самым честным и самым почтительным человеком в мире. Я почувствовала, как тело само собой приняло другую позу, спина выпрямилась, но так, чтобы выглядеть не горделиво, а… достойно.
— Мне бы хотелось попробовать характер номер четыре.
Некоторое время он молчал.
— Вы даже не знаете, что он из себя представляет…
— Зато я уже поняла, что каждый приносит определенные страдания. Я готова заплатить эту цену. Просто мне хочется выбрать тот, с которым мне будет комфортнее жить.
Я решила прикрыться этим аргументом, как надежным щитом.
— Вы помните, что не сможете перепробовать все?
— Конечно помню.
Несколько минут спустя я нажала на кнопку диктофона.
Жизнь — череда возможностей. Нужно только уметь видеть их и вовремя ими пользоваться.
Как всегда, прежде чем идти на работу, я забежала домой оставить диктофон. На лестнице я столкнулась с владельцем квартиры, жадным бесчувственным стариком, скупившим несколько домов в этом районе.
— А, вот и вы! — набросилась я на него. — Знаете что, мне осточертело принимать ледяной душ. Нужно срочно починить колонку.
— Думаете, это так просто — взять и найти водопроводчика…
— Я уже несколько недель напоминаю вам об этом!
— Ну, сейчас лето, мастера все в отпусках, так что раньше сентября горячей воды не будет.
— Раньше сентября? Вы что, издеваетесь? И вообще, за кого вы меня принимаете? Вам кажется нормальным, что я вынуждена еще два месяца стоять под холодным душем?
— Ну, в этом нет ничего страшного! Вы молодая, а в жару даже приятно помыться холодной водой.
При этих словах грубиян развернулся и ушел, даже не попрощавшись. Я знала, почему он позволяет себе так обращаться со мной, — все из-за разницы в возрасте. А еще из-за моего цвета кожи. Будь я пятидесятилетней буржуа, родившейся и прожившей всю жизнь в Лионе, он бы попридержал язык.
Я вошла в квартиру. Мой милый корпел над диссертацией и даже не взглянул на меня, словно в дом вошло привидение, а не его девушка. Я почувствовала себя брошенной.
«Он больше не любит меня».
Эта мысль довольно быстро угнездилась в моем сознании. Сначала я ощутила что-то вроде болезненного укола, затем яд распространился по всему телу, и я впала в тоску.
Поднявшись в спальню, я открыла бабушкин шкаф и спрятала диктофон. При виде вчерашнего комплекта белья я покраснела до кончиков ушей. Что за глупости? Как я могла это купить? Это же совсем не мое! Зачем было устраивать этот спектакль? Даже если это зрелище возбудило Натана, какой в этом смысл? Я еще раз убедилась, что он не любит меня, не любит мое тело. Я чувствовала себя некрасивой и какой-т