Я крутилась в постели, пытаясь уснуть, и одновременно прокручивала в голове все эти мысли, доводы и вопросы. Время от времени казалось, что все не так страшно, а недоверие проистекало из особенностей тогдашнего подозрительного характера. Вдруг я перегибала палку? Как понять, что правда, а что нет?
Вместе с тем люди, придумавшие и использовавшие эту схему характеров, не вселяли в меня уверенность. Сначала Евагрий, еретик времен Античности, по непонятным причинам не желавший писать трактаты на родном языке. Потом Гурджиев, внушающий страх гуру, из-за которого люди попадали в больницу или в морг. Да и само братство, настолько секретное, что о нем не слышали ни в префектуре, ни в налоговой. Все это мой обуреваемый страхами характер номер шесть раздувал до небывалых размеров. Ведь это были факты, а с фактами не поспоришь.
Рядом мирно посапывал Натан.
Вдруг меня осенило. А что, если нарушить обещание, которое я дала сама себе по совету Реми, и прослушать запись? Я узнаю, что именно Фирмен говорил, пока я была в трансе, и что он внедрил в мое подсознание. Пойму, действительно ли это опасно, или я сама себя накручиваю.
Мне хотелось взяться за дело сразу, не теряя ни минуты, но это было невозможно. Бабушкин шкаф стоял в метре от кровати, его старые дверцы безбожно скрипели и обязательно разбудили бы Натана.
Я решила прослушать запись утром, дождавшись, когда он уйдет на работу.
Заснуть стало еще сложнее.
На следующий день я открыла глаза с мыслью о кассете. Мне не терпелось остаться дома одной, и я злилась на Натана за малейшее промедление.
Наконец дверь квартиры захлопнулась. На всякий случай я выглянула в окно и проследила за ним, пока Натан не скрылся за поворотом. Тогда я бросилась в спальню, открыла шкаф и достала диктофон, тщательно спрятанный под стопкой футболок и полотенец.
Сердце стучало так, что даже вены на шее пульсировали. Я боялась и чувствовала себя виноватой, хотя собиралась нарушить свое собственное правило. Всем своим существом я ощущала, что надо мной нависла угроза, о которой предостерегал Реми.
Я включила кнопку перемотки.
Тишина. Никакой реакции.
Умирая от тревоги, я нажала кнопку воспроизведения.
Ничего.
Абсолютно ничего.
Батарейки сели.
Я буквально скатилась с лестницы и помчалась в кухню. В первом же открытом ящике обнаружилась упаковка, купленная вместе с диктофоном.
Сердце колотилось. Дрожащими руками я вставила батарейки. Пластиковая крышечка упала на пол. Я тут же подобрала ее и с невероятным трудом вставила обратно. Пальцы не слушались.
Наконец я снова нажала на кнопку воспроизведения.
Механизм заработал.
Тишина.
Ну конечно! Надо перемотать в начало.
Я ждала, пока моторчик сделает свою работу. Внутри все вибрировало от нетерпения…
Ура, звук пошел.
«Вы расслабляетесь, да, вот так, хорошо. Вы расслабляетесь и, слушая мой голос, погружаетесь все глубже и глубже в…»
Тишина.
Я даже перестала дышать, чтобы не пропустить ни одного звука… Но больше ничего не услышала. Ничего.
Батарейка села в самом начале записи.
От ярости я чуть не расплакалась.
Я ненавидела себя за то, что, как идиотка, каждый раз перед тем, как идти к Фирмену, стирала предыдущую запись. Боялась, что иначе звук будет плохого качества! Очередной дурацкий страх! Кругом одни сплошные страхи! Даже в мелочах они управляют моей жизнью!
Я выпила стакан воды, вытерла слезы и немного успокоилась, прежде чем выйти из дома.
После этого инцидента у меня не оставалось сомнений: я была готова примерить характер номер семь. И собиралась послушать следующую запись во что бы то ни стало.
19
Сэм сидел на террасе кафе «Джорджо» и ждал завтрак. Ждал и ждал… Почему в Европе все такие медлительные? В Америке ему бы уже давно все принесли, он бы уже поел и сел за работу.
Вообще-то, он мог бы наслаждаться прекрасным видом на озеро, если бы умел сидеть без дела. Но нет. Ему все время хотелось куда-то бежать.
Чтобы убить время, он достал телефон и набрал номер ассистентки:
— Дженнифер? Это Сэм.
— Привет.
— Есть новости о пианисте? Что-то удалось найти?
— Я бы тотчас позвонила, если бы что-то нашла.
— Слушай, нужно сделать рывок. Этот тип и правда сыграл огромную роль в жизни Ширдун. Если он еще жив, надо сделать все, чтобы отыскать его.
— Можешь рассчитывать на меня.
— Я знаю. Но поторопись, пожалуйста.
Красивая синеглазая брюнетка принесла Сэму поднос с горячей, только что вынутой из печи бриошью, отличным итальянским кофе, фруктовым салатом и свежайшим хлебом. При виде этого великолепия он тут же простил долгое ожидание. Либо скорость, либо качество — одно из двух.
Разговор с Оскаром Фирменом оказался непростым.
Я упрекала его в том, что он специально выбрал не такой характер, какой был у меня изначально. Он, как я и предполагала, без конца повторял, что у людей, обладающих одним характером, схожи только базовые принципы, а поведение и детали абсолютно разные, что делает каждого из нас уникальным.
Он мог сколько угодно вешать мне лапшу на уши — я не верила ни одному его слову. Но я все еще нуждалась в нем.
— Скажите, характер номер семь более позитивный, чем шестой?
— Невозможно вот так просто дать оценку…
— Я не прошу вас оценивать, я спрашиваю, насколько он позитивный.
— Но это и есть оценка…
Как же мне хотелось свернуть ему шею… Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить натянутые до предела нервы.
— Присущ ли человеку с таким характером более позитивный настрой или нет? Это все, что я хочу узнать.
Немного помолчав, он изрек:
— Можно и так сказать.
— Тогда дайте мне его.
— Что?
— Дайте мне характер номер семь.
Он вздохнул:
— Позволю себе напомнить, что вы не сможете перепробовать все характеры и что вернуться обратно невозможно.
Я буравила его взглядом.
— Дайте мне характер номер семь.
Я чуть не лопнула от смеха при виде этого попрошайки! Еще и этот плаксивый голос:
«Пожа-а-алуйста, мне нечего есть!»
Вполне себе упитанный малый, явно не прочь посидеть за столом и хорошо закусить. Я легко давала деньги тем, кто правда нуждался, но этому в жизни бы не поверила. Настоящий мошенник, сразу видно.
«Я каждый день мучаюсь от голода…»
Ха, я тоже! Как минимум три раза в день.
«Вы все так успешны в жизни, так одарены, у вас есть деньги…»
Да-да, молодец! Лесть хорошо открывает кошельки.
«Если вы откажете мне в паре сантимов, значит у вас просто нет сердца…»
Давить на жалость, чувство вины и гордыню — целая стратегия! Молодчина, дружище!
Было забавно смотреть, как он шел по фуникулеру, а люди покупались на его комедию и сыпали мелочь в кепку. Не, ну какие идиоты! Вы только посмотрите на них! А этот, кстати, талантливый малый заслужил свои деньжата. Он наверняка заметил, что я спалила его игру, потому что, дойдя до моего ряда, специально отвернулся.
Я вышла на набережную, размышляя об Оскаре Фирмене. Надо будет смеха ради сделать о нем фильмец. Всякие гуру и главари сект обычно хотят поиметь ваши деньги или ваше тело. Желательно и то и другое. Мне попался образчик, которому на все это было плевать.
Когда я добралась до корабля, солнце уже жарило вовсю. День обещал быть знойным, а значит, официанты будут вынуждены напоминать туристам правила хорошего тона: с голым торсом нельзя находиться на борту.
Я совершила ежедневный обход, чтобы со всеми поздороваться, а заодно поднять им немного настроение и дать заряд бодрости на день.
Как только я вошла в свой кабинет, зазвонил телефон.
— Мадам Ширдун?
— Я-я.
— Морис Пине, начальник отдела по связям с общественностью мэрии Лиона.
— А, это вы! Как поживаете?
— Отлично, а вы?
— Все замечательно, спасибо.
— Я хотел узнать, как идет подготовка к нашему приему, он ведь уже послезавтра.
— Вы, должно быть, что-то перепутали. Он ровно через месяц, день в день.
— Нет! Нет-нет-нет! Боже мой! Это вы что-то перепутали, прием запланирован на послезавтра! Мы же обо всем договорились!
Ну надо же, как запаниковал, просто обхохочешься.
— Я пошутила, месье Пине, не переживайте так. Прием послезавтра, все будет готово.
Он выдохнул с облегчением:
— Вы меня напугали! Это была бы просто катастрофа. Вы представляете, если бы мэр и все наши почетные гости…
— Ладно-ладно, все будет хорошо, вот увидите.
Не успела я повесить трубку, как телефон снова зазвонил.
— Здравствуй, Сибилла, — произнес дрожащий голос, — это Доминик.
Доминик был моим другом детства. Он уже довольно долго лежал в больнице с какой-то редкой наследственной болезнью. Мы давно не виделись, но все равно чувствовали родство.
— Как поживаешь? — спросила я наигранно веселым тоном.
Мне хотелось показать ему, что в жизни есть и хорошие вещи.
Тишина.
— Тяжело…
— Мужайся, не надо сдаваться!
Снова тишина.
— Я хотел… сказать тебе… попрощаться… потому что…
Он тщательно подбирал слова и с трудом выговаривал их. Бедняжка, совсем разболелся.
— Соберись! Давай, не теряй надежду, ты обязательно поправишься.
Тишина.
— Твои слова да Богу в уши… но, к сожалению, врачи говорят, что…
— Ой, да не слушай ты этих врачей! Они несут черт знает что, а человек верит и хоронит себя раньше времени.
— Понимаешь…
— Самое главное — это твой настрой. Напоминай себе, что поправишься, что выкарабкаешься, подумай о будущем, о куче прекрасных вещей, которые сможешь сделать. Нужно держаться за эти мысли, верить в них, ни в коем случае не падать духом. Выйдешь из больницы — устроим большой праздник и хорошенько повеселимся. Все, давай, я побежала, надо работать.