Я могла бы честно признаться, что бюджет трещит по швам и мы не можем себе такое позволить. Но что-то внутри не давало показать себя обычным человеком, не справляющимся с трудностями.
— Чтобы получать больше, надо это заслужить!
Мне было легче выставить себя несправедливой, чем слабой.
— А инфляция? Ты подумала об инфляции? Если вы не повышаете зарплату, она падает. И раз уж ты решила говорить таким тоном, то вот мой ответ: я отказываюсь работать, пока вы не будете нормально платить. Посмотрим, как вы справитесь без меня.
Он, видимо, ждал, что я, как обычно, буду упрашивать его остаться. Но со словами «незаменимых людей нет» я вышла из рубки.
Час спустя дрожащая от страха Манон постучалась в мой кабинет.
— Это от Марко, — смущаясь, сказала она и протянула письмо.
Наш капитан объявил, что с сегодняшнего дня объявляет забастовку.
— Ты посмотри, сколько ошибок — как блох на собаке!
— Есть еще одна новость…
— Какая?
— Родриго ушел домой. Сказал, что заболел.
— Бедняжечка.
Если он не поправится за ночь, я отомщу так, как ему и не снилось.
Жалкий тип.
Только слабаки бунтуют, прогуливая работу.
Недолго думая, я позвала Бобби.
— Завтра будешь управлять кораблем во время вечерней прогулки.
— Но… я не умею…
— Ты тридцать лет трешься возле Марко. Только не говори, что ничему не научился за это время.
— Э-э-э… ну я… я что-то видел, но сам-то не делал.
— Ничего страшного, как-нибудь справишься.
— Ну да, но… у меня даже прав нет.
— Плевать. Чтобы проплыть триста метров по Соне, права не нужны. И потом, если кто-то привяжется, у нас на борту будет сам мэр.
— Ладно, ладно… если ты настаиваешь…
— Да, я настаиваю.
Я решила вернуться домой, не дожидаясь окончания концерта. Вдалеке, на палубе, я заметила Ивана Раффо. Казалось, он исподтишка наблюдает за мной. Какого черта он шляется здесь в такое время?
Перед уходом я зашла в комнату отдыха выключить кофеварку. Заодно вытряхнула записки из «почтового ящика» и краем глаза взглянула, что там писали. Полная ахинея! Они, видите ли, углядели грубость там, где я проявляла лидерские качества.
В любом случае сама идея таких писем была абсолютно идиотской. Это начальник должен оценивать подчиненных, а не наоборот. Все равно что попросить учеников ставить оценки учителю, а преступников — судить полицейских.
Я уже шла к трапу, когда ко мне подошел Иван Раффо. Выглядел он так, словно только что увидел привидение.
— Мадам Ширдун.
— Слушаю вас.
— Мне надо вам сказать, что я считаю вас очень милой.
Вот уж в таких комплиментах я точно не нуждалась.
— Что вам нужно?
— Я хочу сообщить, что, хоть я и приехал как аудитор, вовсе не осуждаю вас за сложности, с которыми вы столкнулись.
Если минуту назад я чувствовала досаду, то теперь меня охватил гнев: я не собиралась выслушивать слова утешения от этого стриженого гнома.
— В любом случае, — продолжал он, — не переживайте. Совершенно нормально, что женщина не справляется с руководящей работой…
У меня вскипела кровь. Я чувствовала себя так, как если бы он дал мне пощечину.
— Что вы несете, а?
— В общем… я тщательно проанализировал ситуацию и… пришел к выводу, что люблю вас…
— Что?
— Да, я хочу на вас жениться… Поверьте, вам станет гораздо легче.
— Вы хотите на мне жениться.
— Со мной вам не придется работать. Будете заниматься домом, окажетесь наконец на своем месте. Вот увидите, вам понравится.
Я сделала глубокий вдох:
— Послушай меня, парнишка…
Кажется, этот идиот не понял ни слова из того, что я сказала. По крайней мере, выглядел он довольно пришибленно. Но я все-таки вправила ему мозги, и он убрался, поджав хвост. Я была уверена, что в ближайшее время он не будет докучать мне своими признаниями.
Я вернулась домой в половине одиннадцатого с твердым намерением взять от вечера все. В конце концов, это мой выходной, и, несмотря на позднее время, я чувствовала себя лучше некуда.
Мой дорогуша читал, лежа на диване, и мне не терпелось заняться им.
— Заходил водопроводчик, починил колонку, — сообщил он.
Не теряя времени, я пошла в душ. Раздевшись, с удивлением обнаружила, что все тело у меня покрыто синяками. Падение с лестницы не прошло бесследно… Странно, я даже не заметила, как повредила себя, и, что еще удивительнее, не почувствовала боли. Но синяки все равно выступили — как немой укор и напоминание о моей невнимательности к себе.
Горячий душ удвоил и энергию, и либидо.
Я накинула халат на голое тело и направилась прямиком к моему возлюбленному.
Когда я принялась его раздевать, он вяло запротестовал, что, мол, не дочитал главу, но быстро понял, что сопротивление бесполезно.
— Пойдем в постель? — предложил он.
Вместо ответа я, широко улыбаясь, расстегнула у него ширинку.
Его явно смутила моя смелость, а меня его замешательство только взбудоражило — он напоминал юного девственника, заливающегося краской от любого слова или жеста.
Я быстро раздела его догола, но… то, что я увидела, несколько разочаровало меня. Надо сказать, такое с ним было впервые. Не желая признавать поражение, я с видом повелительницы удовольствий взялась приводить его в форму.
Однако чем больше я старалась, тем меньше мой мужчина соответствовал ситуации.
Наконец я решила сжалиться.
— Ладно, — бросила я благодушно, — можешь убрать своего малыша.
22
Я улеглась спасть, но, прежде чем уснуть, мысленно прокрутила очередной день, проведенный в новом обличье. Мне очень понравилось чувствовать себя хозяйкой своей судьбы — уверенной и полной энергии. Страхи остались далеко в прошлом, я даже не помнила, что это такое. Теперь даже конфликты подстегивали меня и давали ощущение полноты жизни.
Конечно, не все шло идеально. У меня появились враги, хотя, если задуматься, это выглядело вполне нормальным. Гораздо лучше сразу прояснить, кто с тобой, а кто против тебя.
Два ключевых сотрудника на следующий день, скорее всего, не выйдут на работу. Ну и ладно! Внутренний голос подсказывал, что и без них можно справиться. Я отказывалась видеть свою ответственность в сложившейся ситуации, отказывалась замечать, что желание контролировать, возможно, привело… к потере контроля.
В любом случае, хотя я еще не могла применять то, что узнала о различных типах характеров, я уже предвкушала ту власть, которую даст мне знание схемы. Раз ее использовали члены братства Kellia, значит и я смогу. Понимать, что стоит за человеческими поступками, значит разобрать по винтику чужую психику, раскопать страхи и надежды, побуждающие к действию, видеть в людях то, чего они и сами не замечают!
Мне нужно было любой ценой заполучить эту модель.
На следующий день, как мы и договаривались, я пришла к Оскару Фирмену, чтобы узнать, какая иллюзия составляет суть характера номер восемь. Для меня это было лишь ступенькой на пути к успеху. Я метила выше: собиралась добыть девятый характер, чтобы иметь в распоряжении всю схему.
— Как прошел вчерашний день? — сразу спросил он.
Я пришла не на исповедь и не планировала посвящать его в свою жизнь.
То, что со мной происходило накануне, его не касалось.
— Отлично, — парировала я. — Так, давайте не будем терять время. Скажите, что за страдание вы вчера внедрили в меня.
Он выдержал небольшую паузу, затем медленным звучным голосом проговорил:
— Убеждение, лежащее в основе вашего характера, звучит так: «Я слабая и никак не могу повлиять на мир, где меня в любой момент могут ранить или лишить власти».
Я потеряла дар речи.
Он попал прямо в цель.
Я готова была услышать что угодно, звучащее жутко для большей части людей, но только не это… Как это могло случиться?.. Знать, что в глубине души я чувствую себя слабой и неспособной постоять за себя… Какой ужас… А ведь я так высоко ценила храбрость и силу…
Фирмен, кажется, прочитал мои мысли.
— Настоящая смелость — это взглянуть на свою слабость, прочувствовать ее, признать и отказаться от грубой силы. Лао-цзы говорил: «Слабое одолеет сильное, а мягкое — твердое. Вода точит железо и стирает бронзу. Лучше быть мягким снаружи и твердым внутри».
Я вспыхнула от гнева:
— Не хочу жить с этим убеждением! Слышите меня? Не хочу!
— Оно ничем не хуже остальных…
— Я не хочу его!
Он вздохнул и долго сидел, не проронив ни слова. Я сверлила его взглядом.
— Ладно, — наконец проговорил он, — я обещал вернуть вам характер номер шесть, если нынешний не подойдет. Я сдержу свое слово.
Снова стать номером шесть? Трусом, которым сомневается во всем и прежде всего в самом себе? Ни за что на свете.
— Вы не это обещали!
— Именно это.
— Вы говорили про тот характер, который был у меня вчера, номер семь!
— Ошибаетесь.
Тут произошло нечто странное: конфликт словно нажал в мозгу кнопку, активирующую память. И вот я, постоянно все забывающая, неспособная повторить то, что услышала всего час назад, в мельчайших подробностях вспомнила разговор, состоявшийся между нами накануне. Такое ощущение, что это была защитная реакция: мозг проснулся и заработал на полную катушку, чтобы ни в коем случае не дать себя победить.
— Вчера утром я пришла с характером номер семь, и вот что вы сказали: «Я хочу дать вам возможность примерить характер номер восемь, а если он не подойдет, вы сможете вернуться к вашему характеру или стать членом братства и открыть для себя последний, девятый тип».
Он сделал вид, что огорчился:
— Да, все так, только я говорил о вашем изначальном характере, а не о том, которым вы обладали вчера.
— Вы издеваетесь надо мной!
— Ни в коем случае.
— Вы должны были уточнить!
— Это вы должны были уточнить.
Я была в дикой ярости и с трудом сдерживалась, чтобы не ударить его.