— Где твой порт и где наш «квадрат»?
— Бухой гад! На тридцать градусов отклонился!
Прохор видел, как во время перебранки кормовая
часть его сейнера встала дыбом и ушла на дно, кто-то из рыбаков успел перескочить на носовую часть судна, другие барахтались в море, пытаясь подплыть к сейнеру, остатки его скрывал густой туман.
— SOS! — летели сигналы бедствия с рыбацкого сейнера, прося о помощи всех, кто находился неподалеку. Но кто рискнет стать очередной жертвой тумана.
— SOS! — надрывается радист и выскакивает с судна в последний момент, забыв о куртке.
Носовая часть сейнера ушла в воду медленно, словно еще надеялась на чудо.
— Где кэп?
— Где Михалыч? — спохватился старпом. Он стоял на палубе сухогруза, тот кренился, готовый уйти на дно. Его носовая часть все еще «глотала» воду.
Прошка сорвал с себя сапоги и телогрейку, нырнул туда, где затонула носовая часть сейнера. Следом нырнул старпом и Федя. Их на палубе сухогруза ожидали рыбаки. Они уже столкнули на воду спасательные шлюпки, положили в них весла, слушали, как начальник стройуправления говорит с капитаном сухогруза:
— Я тебя, старый геморрой, на нарах сгною, если ты нынче вечером не доставишь в порт стройматериалы!
— Да я двинуться не могу. Судно тонет. Вы что не слышите? — чуть не плакал капитан.
— Мне плевать, где ты прохудился! Хоть в зубах неси! Иначе «уголовка» обеспечена!
— Тут людей спасать нужно! Мы тонем!
— Не вешай сопли на лысину, мне плевать на всё и всех! Чтоб вечером стройматериалы были в порту. Другое не лопочи! Это твои проблемы, сам и выкручивайся. Хватит меня пугать своим морем. Я строитель и другое не интересует и не касается!
— SOS! — надрывается радиостанция сухогруза. Спасательных шлюпок явно не хватает. Рыбаки сейнера даже охнуть не успели, как кормовая часть их судна ушла на дно, а вместе с нею и спасательные шлюпки.
— SOS! — кричит рация, но никто не откликается на ее мольбу.
— Господи! Что там с нашими? — теряет терпение кок Жора.
Все напряженно ждут, пытаются увидеть хоть кого-нибудь из нырявших. Радист не выдерживает и первым кричит:
— Прохор! Федя! Мы здесь, сюда плывите! — складывает ладони рупором.
— Слышь, включи сигнал, чтоб наши слышали! — просит кок и видит у самого борта сухогруза Прошку.
Тот передает мужикам Михайловича, какого пристегнул к себе ремнем. Следом за Прохором Федя приволок дизелиста, старпом стармеха.
— Давай кэпа откачаем. Он в каюте был. В ней дверь заклинило при толчке. Кое-как вышиб. Хорошо размокнуть не успели.
— Куда ж его пристроить? Эта старая галоша — сухогруз, того и гляди сам накроется. И снова ныряй на дно за кэпом, — размышлял старпом, и все решили положить Михалыча в шлюпку. Сколько откачивали его радист и кок, оба из сил выбились, Михалыч так и не пришел в себя. И тогда взялся Прохор. Он поднял человека кверху ногами, потряс его, потом положив в шлюпку, долго держал кэпа в сидячем положении, постукивал его ладонями по спине и груди.
Михалыч открыл глаза, когда все надежды на его спасение были потеряны. И в тот же миг по рации послышалась японская речь. Рыбаки и моряки удивленно переглянулись:
— Кто это? — спросил радист. И тогда на ломаном русском услышали:
— Держитесь. Мы запеленговали вас. Скоро будем!
— Японцы нас спасать будут. А свои бздилогоны испугались. Вот так всегда бывает! Как коньяк пить, так много друзей, а когда помочь, никого рядом, — глянув на Михалыча, съязвил дизелист.
— Заткнись! — глухо оборвал старпом, пригрозив человеку кулаком.
— Вот смотрите, мужики! Сухогруз завален материалами, а держится на плаву. Наша галоша, тут же сковырнулась и ушла в море, на дно. В чем дело?
— У нашего почти полный трюм рыбы! Где ему было удержаться?
— Нет! Наш был судном, а этот — лапоть!
— Однако лапоть заштопают в порту и он снова «пахать» будет. А наш так и накрылся! И откуда вы свалились на нашу голову! — сетовал старпом.
— Теперь всех спишут!
— Это точно…
— Остались без гроша и куска!
— Что я своим скажу? Уронил голову на грудь радист.
— Да кто от такого застрахован?
— Мужики! Кончайте ныть! Главное, что живы! И каждый из нас кому-то нужен на берегу.
Все люди с этим согласились. И вдруг увидели совсем рядом с сухогрузом сейнер, знакомый всем «Беринг».
— Это вы там под японцев косили? — спросили рыбаки.
— Зачем? К чему такие шутки? Мы вызывали вас, чтобы сказать, что мы идем! Но вы не отвечали. Пришли вылавливать вас из моря. К счастью, и это не потребовалось. Как вижу, все живы? — радовался капитан «Беринга» Леонид Леднев.
— Цепляй нас на буксир, Алеша! А то вот этому старому джентльмену какая-то береговая вошь грозит откусить все мужские достопримечательности! И если не составит труда твоему коку, пусть напоит моих ребят горячим чаем. Не грех бы и покрепче. Ведь они сегодня спасли мне жизнь. Правда, судна у нас больше нет…
— А ведь правильно Прохор сказал, главное, что сами живы. Ну, хоть как оттызди этих сухогрузных, а и сами могли влететь точно так же. Все мы одну краюху хлеба жуем и морскою водою захлебываем, — отозвался кок Жора.
Не без труда крепили мужики сухогруз к сейнеру. Заткнули пробоины, откачали воду и только взяли курс на свой порт, перед ними как из-под земли выросло японское судно — «Коен Мару». Черный принц, означало это название. Судно и его владелец были хорошо известны всем морякам и рыбакам тем, что спасенные суда они забирали себе, а за жизни, избавленные от гибели в море, назначали такую плату, что она многим была не по карману.
Увидев «Коен Мару», капитан сухогруза покрылся холодным потом. Зубы застучали от страха.
— Спасли вас? — услышали люди вопрос на чисто русском языке.
— Да! Все в порядке! — ответил капитан сухогруза, скрутив вслед японцам фигу, спрятанную в кармане:
— Вот тебе, морской черт! Не поживился за мой счет! — радовался пожилой человек совсем по-ребячьи, скорчив такую рожу японцам, что оглянись они в тот момент, искренне поверили бы, будто этот человек не в себе. И это неважно, что впереди его ожидали крупные неприятности. Главное, что была одержана победа, и он остался жить. Все остальное образуется, — решил человек и смотрел сквозь редеющий туман вперед, туда, где уже отчетливо были видны огни города.
Он и сам поверил в свою значимость. Ведь капитан с «Беринга» не только забрал своего друга и команду, но и его с людьми не бросил. Взял сухогруз на буксир, значит уважает. Выходит, есть за что…
Прохор пил чай торопливо, обжигаясь кипятком. Рыбаки «Беринга» искали одежду, чтоб человек мог переодеться в сухое, но тщетно, на этом судне мужики не носили таких размеров, и человек сидел на чужой койке, укутавшись в одеяло, ждал, когда высохнет его одежда.
Старпом и кок Жора уже спали в чьих-то каютах. Что им снилось теперь? Капитан сухогруза смотрел на часы. Нетерпеливо ждал швартовки у причала и говорил с экипажем:
— Все ребята! Уйду, спишусь я с судна. Не хочу больше пахать на этого начальника. Пусть с ним брянский волк работает, но не я. Вовсе измордовал меня, козел. Вечно обзывает, подгоняет как ишака! А сам в море ни разу не был. Не понимает, что вкалывать на море, это ни то, что мотаться в машине на берегу. Здесь заранее ничего не угадаешь. Я сколько лет грузы перевожу, а вона как влип, разломал чужой сейнер. Ну, поругали рыбаки, однако, без мата, и никто не грозил, пальцем не тронули. А этот начальник что понес? Ему на наши жизни наплевать, а мне на него! Сегодня уйду от придурка! Все ему глумному выскажу! И каждый флотский узнает, почему от него слинял. Пусть попробует после этого сыскать капитана!
— Да кому сдался этот козел? Ему на нас наплевать, лишь бы груз доставили!
— А как нарами грозил?
— И «уголовкой»!
— Саботажниками обозвал!
— Мы свои головы подставили, а он вот так за все отблагодарил! — возмущались матросы.
— В гробу я его видел! Тоже нынче спишусь. Был бы горб, работа сыщется. Но обидно про его плевки слушать. Что мы ему, быдла?
— Давайте всей командой спишемся! Пусть попробует набрать? К нему ни за какие деньги не пойдут вкалывать!
— А че? Запросто! Нехай почешется, хорек! Нам дело всюду сыщется, хоть на берегу, иль на море. Без хлеба не останемся! — шумели моряки, успокаивали себя и друг друга.
Кок с «Беринга» дал мужикам горячую жареную камбалу, чай, люди совсем приободрились, решили все вместе уйти с этого сухогруза и будущую работу искать всей командой.
Когда «Беринг» подошел к причалу, люди вышли на берег, огляделись:
— Живы!
— Как здорово! Без потерь вернулись. Хотя могло случиться всякое!
— Прохор! Ты в общежитие?
— Куда ж еще, конечно!
— Я тебя найду! — пообещал Михалыч. Его уже усадили в машину друзья капитаны.
Прошка приехал в общежитие на такси. Он никому не сказал, как ему было плохо. По пути взял бутылку, решив попариться, согреться, выспаться, чтоб к утру вернуться в норму. Но… Утром Прошка не смог встать.
— Двухстороннее воспаление легких! — сказали врачи, и «неотложка» отвезла человека в больницу, не считаясь с нежеланием рыбака.
Лишь на пятый день разыскал его старпом. Но Прохор был слишком плох. Разговор с ним не получился.
— Дали б тогда коньяку, не случилось бы этой болезни. Теперь месяца два у нас пролежит. Хорошо если благополучно все закончится. Но нельзя исключать осложненья. Они бывают опаснее самой болезни! — говорили врачи. И не отходили от человека, конечно не без причины. У Прохора отказывало сердце.
Человеку было не до посещений. Высокая температура держалась слишком долго. Нечем было дышать, всю грудь разламывала боль. Прошке в жарком бреду виделось море. Вот оно сдавило его как в тисках, тянет в глубину, на дно. Там разорванный сейнер «Валентина Терешкова». Из иллюминатора смотрит на него капитан и зовет рыбака к себе. Михалыч неестественно улыбается. Вокруг него яркий свет, и много рыбы. А и сам капитан запутался в трале. Не может выбраться из него. Конечно, нужен нож, чтобы разрезать капроновые прочные сети. Но ножа нет. А воздуху в запасе совсем не о