– Так что перестань говорить ерунду, – сказал я, облегчённо вздыхая, – и лучше скажи спасибо червю. Самому чистому и доброму труженику.
С самого начала мы не спешили. Нет, только полный дурак бросится вперёд с надеждой, что это не приведёт к гибели.
Нужно помнить, что впереди не выход, а финальное испытание. По крайней мере в этом данже.
– Будьте предельно осторожны и идите за мной.
– Не волнуйся, мы и не собирались идти впереди, – с усмешкой ответила Дая.
Как обычно, она спряталась за моей спиной, явно не желая идти с щитом на перевес и соответствовать своей роли паладина.
Да уж... такую команду и врагу не пожелаешь.
Но винить их было бессмысленно. Это не ускорит наше продвижение, а только замедлит. Разбор полётов можно будет провести позже, а лучше вообще забить и не напрягаться.
Если смотреть на ситуацию с этой точки зрения, их поведение не казалось таким уж раздражающим. Хотя нормальный человек, возможно, задумался бы.
Сделав шаг вперёд, я почувствовал, как две девушки следуют за мной.
Мы подошли к двери, и я открыл её. Внутри нас встретил мрак. Но это была не просто тьма, не просто отсутствие света. Это был плотный, осязаемый мрак, как густой туман, но с другой, неестественной структурой.
– Погодите... что-то здесь не так, – я взял лампу и попытался осветить пространство.
Свет проникал лишь на два-три метра, а дальше всё снова погружалось в ту же густую тьму.
– Мне не нравится этот… дым, – сказал я, хотя слово «дым» не подходило, но другого не нашлось. – Держитесь за меня...
Я бы с удовольствием взял их за руки, и мы пошли бы как дружная швейцарская семья, но кто тогда бы сражался?
Поэтому пришлось действовать так: Айгуль и Дая взялись за руки, а вторая ухватилась за край моей робы.
Это была не самая надёжная хватка. Лучше бы связаться тросами, но их у нас не было. Оставалось полагаться на простые, почти детские методы.
По сути, я уже бывал в этом месте. В данже: «обратная сторона больницы». Тогда это была пьеса – я наблюдал за всем, как зритель. Даже удалось поучаствовать.
Сейчас же место изменилось. Под ногами хрустел мелкий мусор, такие как обугленные плитки и мелкие камушки.
Видно, что это место пострадало от сражения Ангела и Демона. Самих трупов не было заметно, они исчезли вместе с другими следами разрушений.
Комната изменилась – она стала гораздо больше, чем я помнил. Мы уже минут десять брели в этом мраке, но ничего не находили. Ни врагов, ни подсказок.
Будто место испытывало моё терпение. Это раздражало.
Чёрт побери, либо вы подсказывайте, либо нет. Ненавижу, когда что-то делает свою работу спустя рукава.
Навык «Всеведущий» молчал, несмотря на мои мысленные пинки, словно ожидал чего-то действительно стоящего. Либо же здесь и впрямь не было смысла его использовать.
– Что это за место? – спросила Айгуль, озираясь с тревогой.
Она тоже была в театре, но видела это в декорациях. Для неё это было ярким, хотя и жестоким событием с драматичными сценами. А вот сейчас тьма вокруг совсем не напоминала ту пьесу.
– Ты не помнишь? – я попытался ей напомнить. – Мы видели это место... там, на сцене...
Айгуль кивнула, хотя казалось, что она одновременно и понимает, и нет. Может, просто отказывалась верить.
И тут мы наткнулись на странный предмет – металлическую койку. Обычная старая больничная кровать, как те, что использовались в госпиталях двадцатого века. Белая, но с облупившейся краской.
Однако, внимание привлекало не это. На койке лежало сухое тело ребёнка. Мумия, будто ей тысяча лет. Если не знать точно, то и не определить, что это был мальчик. Тело выглядело меньше, чем в жизни, как будто оно высохло до неузнаваемости.
– Этьен? – я узнал его по печати. Не той, что оставил я, а той, что сделал Реми.
– Дружище... так вот где ты, – пробормотал я, ощущая странную смесь грусти и тепла.
Видя его мумию, не мог сдержать эмоции. Слёзы не появились, но было искренне тяжело. Возникло странное, но сильное желание похоронить его с честью.
– У тебя есть покрывало? – глупо спросил я у Айгуль, хотя и так знал ответ. Мы недавно на нём сидели.
Она не стала задавать лишних вопросов, просто достала покрывало и сунула мне в руки.
– Держи, – коротко сказала она.
Я аккуратно переложил тело на покрывало и бережно закрыл его. Всё это время чувствовал, что совершаю правильный поступок.
– Что ты делаешь? Оно ценное? – недоумённо спросила Дая, наблюдая за мной.
Её слова заставили меня усмехнуться. Видимо, она подумала, что если я что-то беру, то обязательно ради какой-то выгоды.
– Нет, – сказал я спокойно. – Это просто высохшее тело. Оставь его в покое.
– Я просто спросила, – буркнула она в ответ.
Я мягко протянул тело Айгуль. Оно было таким лёгким и крошечным.
– Понеси его, прошу. Я отплачу тебе.
– Не нужно, – ответила она. – Я сделаю это.
– Спасибо.
Я не мог оставить Этьена здесь. Он был единственным из всех трупов, среди сотен и тысяч мертвецов этой больницы, кто вызывал во мне чувство глубокой несправедливости.
И мне хотелось остаться человеком, несмотря на весь этот ужас.
Топ.
Послышался топот. Слабый, неаккуратный, будто шаги были робкими. Сначала даже показалось, что это могли быть Айгуль или Дая, но они стояли неподвижно.
Может, всё-таки почудилось?
Вряд ли. В такие моменты нужно прислушиваться к внутреннему голосу. Если он говорит, что это кто-то чужой, кто прячется во тьме, значит, так оно и есть.
– Держитесь за меня, – шепнула я, взяв лампу.
И начал водить ею вокруг, пытаясь найти источник звука. Шаги должны были быть совсем рядом. Но где?
Лампа освещала пространство, я ходила туда-сюда, расширяя круг обзора.
Топ.
Ещё одно неосторожное движение. Как будто кто-то пытался ускользнуть.
Но кто здесь может быть? Воображение рисовало образы: может, это ранний демон или ангел? Может, кто-то из них всё же выжил? Но зачем им убегать от нас?
Вскоре мы наткнулись на шкаф.
Большой, деревянный, коричневый, он лежал на боку, а две его дверцы были плотно закрыты. Едва слышный звук доносился изнутри.
Тух. Тух.
Будто кто-то там спрятался.
– Оно там, – прошептал Дая мне на ухо.
Девушки уже были наготове. Они не ожидали ничего сверхъестественного, каждая думала: «Там определённо крыса».
И я был с ними согласен – какой монстр будет убегать и прятаться в шкафу?
Медленно подошёл, осторожно ступая сначала на пятку, потом на носок, чтобы звуки шагов оставались тихими. Чтобы крыса не заметила моего приближения.
Я подошёл вплотную, взялся за ручку. Повернулся к Айгуль и Дае, у которых на лицах читалась напряжённость, и кивнул им, давая понять: «Открываю».
Я действительно открыл.
Тудух.
Из шкафа вывалилось существо, как мешок с картошкой, ударилось о пол и замерло, глядя на меня. То ли человек, то ли гоблин. Маленький, около метра – может, метр двадцать, метр тридцать.
Оно было неживое – это сразу бросалось в глаза. Серая кожа, гной вокруг глаз. Очки с поблёкшими стёклами, седые кудрявые волосы.
Что бы кто ни говорил, но это существо до боли напоминало одного человека – того самого, главного виновника всего происходящего.
– Франсуа? Это ты? – спросил я.
Он не ответил, только издал противный крик.
– Люди?! Не убивайте меня, прошу! – завопил он, закрывая голову руками. Существо было напугано, сломлено.
Я смотрел на него, размышляя, а Дая уже была готова в любой момент срубить ему голову.
Франсуа совсем не был похож на того, кем был при жизни. Когда-то властный, уверенный в себе, деспотичный. Теперь перед нами лежал гоблин, молящий о пощаде.
– Никто тебя не тронет, если ответишь на вопросы.
– Правда? – его руки дрогнули, и в глазах мелькнула неподдельная радость, будто у него появился шанс выжить.
Глаза были слишком большими, и он внимательно оглядывал каждого из нас, словно надеясь увидеть кого-то знакомого.
– Спрашивайте, – сказал он. – Но я мало что знаю…
– Ничего страшного. Хотя бы помнишь своё имя?
– Да, – сразу же ответил он, гордо добавив: – Франсуа Мишель Легран! Главный врач этой больницы.
Он развёл руками. Вокруг него была только тьма и разруха. Или он видел что-то другое?
Пока не ясно, нужно больше информации.
Я понизил голос и обратился к девушкам:
– А вы пока учитесь разговаривать с жителями этого мира. Думаю, вам это пригодится.
– Я знаю тебя, – сказал я как можно дружелюбнее. – Ты можешь рассказать, что ты тут делаешь?
Мне было любопытно: почему этот чёртов старик не горит в аду, а спокойно находится здесь? Разве все здесь не должны быть мертвы?
Даже если он в форме нежити, это никак не соответствовало тому, что обычно подразумевают под «смертью».
– Я тут живу, – ответил он.
Ответ был расплывчатым, и я не сразу понял, что он имел в виду.
– Где? – снова спросил, а потом понял и указал на шкаф. – В шкафу?
– Да…
Ничего не предвещало беды. Разговор шёл гладко. Я задавал простые вопросы о его быте, и он отвечал.
И тут его голос вдруг изменился, стал злее и грубее:
– Не говори ему ничего. Ты что, слепой? Они пришли убить тебя.
Я остолбенел. Он что, разговаривает сам с собой?
Это стало очевидно, когда тот же голос, только с нотками унижения, ответил:
– Они сказали, что не убьют, если я отвечу на вопросы.
– Не верь им! Они тебя обманывают.
Слушать его было странно, но я решил прервать этот диалог.
– Всё верно, – сказал я. – Нам твоя смерть ни к чему. Нас интересует только правда.
Хотя это было ложью. Мне очень хотелось его убить, но я понимал, что спешить с этим не стоит. Помните: всегда можно убить, а вот добыть информацию будет гораздо сложнее.
– Нет, я тебе не верю! Мы ничего тебе не скажем, – грубый голос вновь заговорил, теперь без страха.